Чудо-моргушник в Некитае - Александр Гейман

АРТУА МОРСКОЙ

- Шлюпку на воду! - скомандовал капитан.

Он подошел к фальшборту и, наклонившись вниз, лично проверил, что шлюпка и гребцы уже на месте. Менее чем в миле виднелась гавань Марселя.

- Ну, граф, пора! - торжественно произнес шкипер.

- Да, пора! - отозвался граф, отрываясь от ностальгического созерцания берега отечества.

- Позвольте вашу руку, граф! - с чувством вымолвил капитан.

- Погодите, я ещё не надел перчатки, - откликнулся граф.

- О, ничего, - заверил морской волк, - я не слабонервный!

Он с величайшим почтением взял обеими руками ладонь графа, крепко пожал её и, поднеся ближе к глазам, несколько минут рассматривал графскую десницу как некую заморскую драгоценность.

- Неужели вот этой самой рукой, - заговорил шкипер голосом, срывающимся от благоговейного волнения, - вот этой самой волосатой липкой ладонью вы будете мастурбировать до самого берега?

- Даже дольше, пока не пройду таможню, - пожал плечами граф. - Что вас удивляет? Для бывалого онанавта это сущий пустяк.

В крайнем изумлении капитан покачал головой.

- Вы - человек необыкновенного мужества, граф! - произнес наконец морской волк. Он отвернулся, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы. - Я считал раньше существование онанавтов досужей выдумкой, одной из морских легенд, но теперь...

Он снова крепко пожал руку Артуа.

Граф в несколько уверенных движений скинул с себя одежонку и, как молния, слетел вниз по веревочному трапу.

- Ну, поехали! - громовым голосом скомандовал он.

Гребцы налегли на весла. Плескала довольно крутая волна, шлюпку подбрасывало и качало из стороны в сторону. В паре десятков саженей виднелся зловещий плавник акулы - хищная тварь описывала круги вокруг шлюпки, алчно зыркая на её команду. Ничуть не смущаясь этим, обнаженный граф - только шляпа с пером на лихой голове - выпрямился в лодке. Он встал, широко расставив ноги, и принялся яростно менструировать, не забывая салютовать родному берегу другой рукой.

- Франция, Франция, как я тебя люблю!... - мужественно шептали его губы...

- Стоп, стоп, стоп! - запротестовал граф Артуа, прерывая рассказ Ли Фаня. - У вас тут несуразица. Во-первых, как это я могу выпрямиться в шлюпке при крутой волне, да ещё мастурбировать одной рукой, а другой салютовать родине? Да вы хоть знаете, что такое морская качка - меня же просто выкинет из шлюпки в пасть акуле, вот и все.

- Спасибо за дельное замечание, граф! - поблагодарил Ли Фань. Пустяки, мы это сейчас поправим. Сделаем так: граф выпрямился в лодке, держась одной рукой за мачту, а другой принялся яростно менструи...

- Стоп! - вновь остановил его граф. - Это во-вторых - у вас тут описка. Какое, к хренам, "менструи"? Должно быть - "мастурби". Я при всем желании не смог бы менструировать. Кажется, это всякому школьнику известно - у мужчин не бывает менструаций.

- Да, да! - торопливо исправлял текст Ли Фань. - Это я тут малость недогля...

Но его оправдания прервал абат Крюшон.

БРАТ ИЗАБЕЛЛА

- Нет, граф, неправда, - кротко, но твердо возразил аббат Крюшон. Вот вы говорите, что у мужчин не бывает менструаций, а я совершенно точно знаю, что бывают.

- Да? - язвительно спросил граф Артуа. - Откуда же вы это знаете, позвольте узнать? Никак, вы сами подвержены этому расстройству?

- Нет-с, я не подвержен, но все равно знаю.

- Но откуда же?

- У нас в монастыре был монах, у которого были менструации.

С минуту все молчали, переваривая новость, и наконец Ли Фань произнес:

- А кто такой был этот монах?

- Его звали брат Изабелла, - отвечал аббат.

- Простите, аббат, что за чушь вы несете! - вспылил граф. - Изабелла это женское имя.

- Верно, однако монаха звали так.

- Ну, значит, он был монашкой, а не монахом!

- Нет, ничего подобного. Монастырь, в коем я подвизался как послушник, был мужским, и женщин в нем быть совершенно не могло.

- Скажите-ка, любезный аббат, - осведомился Ли Фань, - а не было ли в вашем брате Изабелле чего-либо необычного? Например, не страдал ли он какой-либо болезнью?

Аббат Крюшон признал, что догадка Ли Фаня справедлива.

- Действительно, брат Изабелла был серьезно болен. Ночами он тяжко стонал. Я это хорошо слышал, потому что моя келья была рядом.

- А какого рода была болезнь у брата Изабеллы? - вновь поинтересовался Ли Фань. - И неужели никто не пытался вылечить несчастного?

- Что до болезни, - смущенно признался аббат Крюшон, - то её природа так и осталась неясной. Тем не менее, мы, как слуги Христовы, разумеется, старались помочь несчастному, чем могли. Наш игумен, святой отец Жан, почти каждую ночь проводил в келье брата Изабеллы, не щадя своего сна.

- Но что же он там делал ночью? - возопил граф Артуа.

- Как - что? - изумился аббат. - Конечно же, он пытался исцелить брата Изабеллу.

- И как - помогало?

- Увы, - вздохнул аббат. - Чем более усердно наш игумен пользовал больного, тем более тяжкие стоны тот испускал. Доходило до того, что пол-монастыря сходилось у дверей кельи, слушая эти стенания.

- У меня, - обвел собеседников проникновенным взором аббат, - в такие минуты сердце сокрушалось и ликовало одновременно. С одной стороны, я скорбел о тяжелой хвори моего ближнего. Но с другой стороны, я видел в остальных наших братьях столько христианского сострадания, такое участие к мукам несчастного, какое, грешен, никак не ожидал найти в нашей обители.

- А что же, другие монахи не пробовали лечить брата Изабеллу? спросил граф.

- Пробовали, конечно же, пробовали, - заверил аббат. - Правда, они делали это обычно в отсутствие нашего настоятеля святого отца Жана. Особенное усердие в этом проявлял брат Николай, монах, который казался мне ранее самым грубым и менее других способным к христианскому состраданию. Это был такой звероподобный детина, с какой-то, знаете ли, бычьей физиономией... Увы, как мы порой ошибаемся в своих ближних! Как мы бываем...

- Погодите-ка, - перебил граф. - А каким образом монахи лечили брата Изабеллу?

- Иногда они водили его в баню, - отвечал наш кроткий аббат, - иногда проводили сеанс лечения прямо у него в келье. Но какие способы они практиковали, я, право, затрудняюсь сказать. Меня, как послушника, ещё не допускали к лечебным процедурам.

- И что же, вы так и не поучаствовали... э... в лечении? полюбопытствовал Ли Фань.

Аббат Крюшон помолчал, припоминая, и сказал:

- Один раз, верно, наш святой отец Жан гостил у епископа, а наши монахи отправились на заготовку дров. Через стенку я слышал, как ворочается у себя на постели брат Изабелла, и преисполнился пламенным сочувствием к моему страждущему брату во Христе. "Может быть, я чем-то смогу послужить больному?" - подумал я. И движимый христианским порывом, я толкнулся в келью брата Изабеллы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});