Падение Арконы - Владимир Егоров

- Зинченко? - изумился Василий.

- Он самый. Постучал под вечер. И говорит, мол, передай Акулине Гавриловне. Ну, перед делом нашим, значит, и пришлось пообещать уважить его просьбу.

- Что ты несешь, старик?

- Вот и дорога! - оборвал его Влас, переваливая через бугор.

За ним вскарабкался и Василий.

Внизу, по ту сторону, у подножия склона извивалась черно- коричневой змеей довольно широкая дорога. Странный цвет объяснялся тем, что по ней медленно продвигалась вперед моторизованная колонна гитлеровцев.

- Тоже мне, проводник нашелся, - подумал Василий.

- Стой! - двое в форме сельской полиции направили на русских дула винтовок.

- Кто такие? Откуда! Чего шляетесь по лесу?

- Да мы свои.

- Оно и видно, что свои. Михаил!

- Я!

- Держи-ка этих своих на мушке! - приказал полицай напарнику.

- Здешние мы...- быстро заговорил усатый небритый парень в ушанке и тулупчике, поправляя топор за поясом- вот, по дрова пошли. Холодно. Мороз.

Но Василию не поверили - Ну-ка, спускайтесь сюда! Вниз и по-одному. Да не вздумайте драпать! - скомандовал тот, что постаршеИшь, по дрова они вышли. Здесь до ближайшей деревни версты три с гаком. Уж мне ли не знать.

- Контра. Фрицам продался!

- Что ты сказал, щенок! - не расслышал полицай.

- Ты постой тут, Вася. А я с ними пойду, договорюсь! - подмигнул сержанту Влас и шагнул вперед, поправляя на голове высокую меховую шапку.

- Почему остановились? - Курт подозвал к машине фельдфебеля.

- Заминка, господин капитан. Партизан поймали.

- Где они?

- А вот, один, сюда топает.

Вальтер посмотрел в ту сторону, куда указывал проводник.

По склону к ним спускался высокий старик в серебристом, как паутина, шерстяном плаще, в широкополой не по сезону шляпе, надвинутой на глаза, из под которой виднелась седая борода, заплетенная в косу. Странный русский опирался на длинную гладкую палку. У ног его виляя хвостом крутилась огромная овчарка.

- Руки вверх, дед! И быстро... Смотри, без шуток! - скомандовал полицай.

- Я те сейчас покажу, кому тут лапы к верху подымать! - пробасил старец и полез в карман плаща.

- Граната! Стреляйте! - крикнул кто-то.

- Ах, ты так! - полицай разрядил в старика винтовку, но к его удивлению дед не упал.

- Твою мать, неужели промазал?! - он дал второй, а затем третий выстрел.

- А ну, давайте все разом! - захохотал старик.

В тот же миг серая собака Ивана прыгнула на предателя, разом откусив ему голову. Да и не овчарка это вовсе, а волчище, каких поискать.

Гитлеровцы старательно в упор расстреливали деда из автоматов, но тот стоял, заговоренный, и смеялся. Затем он вытянул руку, на которую откуда ни возьмись приземлился здоровенный ворон, и приветствовал Хозяина: Харр! Харр!

Тут к своему ужасу Курт увидел, как этот старик свободной рукой поправляет край этой дурацкой шляпы. Как ее поля медленно приподымаются, обнажая открытый, широкий лоб мыслителя, мохнатые брови, и единственное страшное око. Это был глаз, пронизывающий своим взором насквозь, проникающий в самую подноготную, глаз, срывавший маски, то был леденящий душу глаз Великого Одина.

- Боже мой! - застонал Вальтер.

- Думаете, сварганили себе железки - и самые сильные ? Ну, да я вас ужо поучу, - Один легонько толкнул высоченную корабельную сосну, та, не выдержав прикосновения, подалась вперед и начала тяжело, медленно и верно падать.

Как только грянули первые выстрелы, Василий камнем упал в снег. Перекатился, уходя от пули, и замер, обомлев. Влас стоял, окутанный кольцами распоясавшейся метели.

Разудалый Дед Мороз. Пространство ревело в его честь. Скрипели лесные великаны. Гигантская сосна рухнула на танк, сплющив, размозжив, размазав его в лепешку. Следовавшая за ним машина с офицерами исчезла среди вечнозеленой хвои.

За этой сосной повалились и другие, перегораживая путь.

- Ура! Бей фрицев!

- За Родину!

- За Сталина!

С обеих сторон на дорогу высыпали партизаны.

- Васька, ты чего? Ранили? -как ни в чем ни бывало ухнулся рядом в снег Кондрат.

- Не, скорее контузили. Посмотри на дорогу. Видишь там бородатого деда. Ну, лесника такого кряжистого, Власа.

- Да, где?. Ни черта ни ведать! Никакого старика мы в отряде не держим.

- Да, вон! Там!

- Это, Вась, Госпожа Метелица фрицу Кузькину мать кажет.

- Может и так ? - засомневался он, потому что его недавний водчий исчез, испарился, пропал, словно бы и не приютил старец Василия в своей странной обители, будто бы и не случилось ничего.

Лишь искристый снег да морозный ветер лепили в воздухе замысловатые фигуры.

ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРЕЛА СТРИБОГА

"А лишь дохнул бы он! - летели бы дубравы,

Как в летний день в степи летит сухой ковыль,

И от высоких гор стояла б только пыль."

( П.Д.Бутурлин, "Стрибог")

"Волхвы рекли: Закон смены и равновесия Яви и Нави есть Правь. И Белый Свет и Чернобог ведают, что есть над ними Справедливость.

И Род решил, что никогда он не вернется обратно в лоно Ничто. Потому следом за Жизнью всегда будет Покой Безвременья, но никогда уж не будет Первородного Ничто.

Справедливость в Обновлении, и в Движении- Справедливость. Ибо Покой тоже не вечен, он лишь хранит в себе старое Время- предвестие новой Жизни. И эта новая Жизнь обречена на Покой.

Маг тот - кто следует Высшей Справедливости всегда и во всем. Однако, это вовсе не значит, что он никогда и ничего не делает чрезмерно. Былое вдруг застывает в камне, исчерпав себя. Свет вспыхнувшего солнца будит ростки под покровом земли. Талые воды собрав силу вешних ручьев рушат и прорывают плотины под действием одной, последней капли- так велика их незаметная сила.

Связать Время, удержать его, протянуть сквозь его кольца путеводную нить, способна лишь Воля Рода, именуемая Велесом... Лишь Стрела Стрибога неудержимо пронзает Безвременье и сметает Покой.

Маг - это тот, кто преодолевает барьер невозможного двумя способами. Он копит Силу, предъявляя ее миру в удобный момент, чтобы совершить новый скачок вперед. Он ищет и находит неизведанные коридоры меж входом и выходом. Не ищите легких путей- ищите пути короткие, ибо не каждый короткий путь легок.

Не верьте ни в какое высшее предназначение человеческого рода вцелом. Есть лишь зачастую неосознанное стремление отдельных личностей к недостижимой цели. Они задаются вопросом - "Почему я живу?". Другой вопрос был бы бессмысленным, поскольку маги ведают о невозможности достичь всеобъемлющего Рода.

Почему я вынужден отдавать себя под власть иллюзорного Идеала? Только лишь затем, чтобы противостоять низшему, животному, примитивнейшему в себе, и вместе с тем простому и естественному? Что хуже- бессмысленное желание жить или желание бессмысленной жизни?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});