Эльфы Цинтры - Терри Брукс

— Говорите, что хотите об этом старике, — заявил Ягуар, немного поразмыслив. — Говорите, что хотите, но потом вспомните, что он дал нам Речку, а она особенная.

Это было настолько неожиданно, что какое–то время никто ничего больше не говорил. Они просто стояли в темноте, глядя на Ягуара.

— Что? — наконец сказал Ягуар, его лицо казалось темнее, чем обычно. — Я лишь сказал то, что есть!

— Погодник был нашим другом, — произнес Мелок, сделав паузу, и показалось, что ни о чем другом он не мог думать. Он откашлялся, обвел остальных взглядом и пожал плечами. — Он был нашим другом, — повторил он. — Всегда.

Затем настала очередь Винтика. Мальчик стоял, глядя в землю, все его тело напряглось от нахлынувших эмоций. Он покачал головой.

— Я не знаю, что сказать, — прошептал он.

— Я знаю. — Речка подошла к нему и обняла. — Мой дедушка был хорошим человеком, и он прожил хорошую жизнь. Она не всегда была легкой. Он любил всех нас; мне он так говорил. Он собирался идти с вами, когда вы уходили, хотя думал, что ему не разрешат этого. Это сделало его счастливым, несмотря на его болезнь. Я знаю, что он был счастлив.

Она сделала паузу, ее рука все еще обнимала Винтика.

— Если бы он был здесь, Винтик, то сказал бы тебе, что в том, что произошло с ним, не было твоей вины. Ты не виноват в его смерти. Ты был хорошим другом ему и ты хороший друг всем нам, и никто из нас не хочет думать об этом по–другому. Все прошло.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку, затем обвила его руками и крепко обняла. Винтик плакал, но Сова, сидя в своем инвалидном кресле и глядя на его лицо, знала, что все будет хорошо.

* * *

Логан Том не был так уверен.

Он был неуверен не только насчет Винтика, которого уже рассматривал травмированным, но также и насчет того, как все обернется. Надежда заключалась в том, что они пройдут на юг к реке Колумбии, по пути найдя Ястреба и Тессу, и все сработает.

Однако, это зависело от нескольких вещей. Предполагалось, что они доберутся туда целыми и невредимыми. Предполагалось, что Ястреб легко найдется сразу же, как только они прибудут. И предполагалось, что само путешествие не нанесет им таких эмоциональных и психологических травм, которые со временем они не смогли бы самостоятельно излечить.

Первые два предположения достаточно легко могли из желаемых стать действительными, но последнее беспокоило его больше всего. Он знал достаточно хорошо о том ущербе, который могли причинить путешествия, предпринятые в этом мире. За последние двадцать лет он многое испытал, но глубоко внутри все еще оставались незажившие шрамы. Призраки многое преодолели, чтобы добраться туда, где они находились, и их объединение в семью помогло защитить их. Однако, они все еще были детьми, лишь Сова, Ягуар и Медведь могли считаться по возрасту достаточно взрослыми, и, несмотря на всю их храбрость и решимость, они, скорее всего, были пушечным мясом для того, что лежало между ними и их пунктом назначения. В течение полудюжины лет они не покидали свое убежище в городе Сиэтле. Они не уходили дальше нескольких миль от своего дома. Все, что они знали, осталось позади. Они начинали жизнь заново, небольшая семья, отправляющаяся по чужой дороге в чужую страну.

Смогут ли они закончить такое путешествие, когда машины–насекомые и уроды поджидают их за каждым извилистым поворотом и в каждом темном углу?

Каковы шансы, что они выживут?

Смогут ли они справиться без него?

Это были не праздные вопросы. Эти соображения волновали его с тех пор, как они покинули город. Ему нужно знать, смогут ли они пройти свой путь одни. Потому что, думал он, в какой–то момент им придется это сделать.

Потому что, по правде говоря, он думал, что будет лучше, если он их покинет.

Это звучало резко, но было прагматичным выбором. Приказ Госпожи, переданный ему Двумя Медведями, не состоял в спасении Призраков. Ему надлежало найти и защитить странствующего морфа, который, по странному стечению обстоятельств, был одним из Призраков в своей нынешней трансформации. Он должен был предоставить этому морфу шанс спасти человечество от грядущего пожарища, дать ему возможность, как он полагал, повторно населить и восстановить мир. Этот приказ не касался других Призраков ни в каком случае, никаким боком, никоим образом.

Это не означало, что он не хотел помочь этим детям. Он хотел им помочь. Но они тормозили его. Он мог добраться туда, куда ему нужно, гораздо быстрее самостоятельно. Он мог ехать быстрее и с большей безопасностью. На каждое решение, которое он принимал, влияло их присутствие. Он не привык к такому виду ответственности. Он жил один с тех пор, как умер Майкл, и развил привычки и образ поведения, которые увеличивали его шансы на выживание. Несмотря на необходимость того, ради чего он приехал, пришлось отложить это на второй план, поскольку он взвалил на себя бремя ответственности за Призраков.

Покинуть их звучало черствым и бесчувственным. Но это был мир, где думать слишком много о других означало погубить себя.

Он отложил этот вопрос на эту ночь после похорон Погодника и устройства на отдых, думая, что не готов принять решение уехать, независимо от аргументов в пользу этого, независимо от риска, если он останется. Он не чувствовал, что настало для этого время, и позволил всему идти пока своим чередом.

Но следующим утром Винтик и Речка слегли с тяжелой лихорадкой, симптомы которой показывали на ту же форму чумы, которая забрала Погодника.

— У меня не так много лекарств, чтобы лечить их больше нескольких дней, — сказала ему по секрету Сова, черты ее лица выражали беспокойство. — Почти все, что у нас было, мы потратили на дедушку Речки.

Он только что закончил размещать обоих детей на носилках в задней части Лайтнинга, взяв их к себе, чтобы оберегать, используя свой собственный запас одеял, которые помогли держать их в тепле. Они покраснели и кашляли, испытывая першение и сухость в горле. Первые явные признаки фиолетовых пятен начинали проявляться на их шеях. Состояние Речки было хуже, чем Винтика, у нее было прерывистое, резкое дыхание. Но ведь она и контактировала со своим дедушкой больше, чем мальчик. Логан уже боялся ехать впереди, заключенный в наполненном чумой пространстве, избавиться от которой не мог помочь даже постоянный приток свежего воздуха. Он не боялся демонов и выродков, но после болезни, которая чуть не убила его в шестнадцать, он смертельно боялся чумы.

Он посмотрел вдаль, мимо кучки наблюдающих детей, мимо мрачного пейзажа с его зимними, сухими перспективами и пустыми пространствами, мимо всего, что он мог увидеть, туда, что он мог только предположить. Так легко было покинуть их. И сделать так было бы умной вещью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});