Степи нужен новый хозяин (СИ) - Гвор Виктор

— Лучше, Эвенкии, — уточнил Ниндзя.

— Чем лучше? — не поняла вернувшаяся Галка.

— Чем Якутии, однако!

— И все-таки?

— Да ну их, якутов этих! И эвенкийский язык мы знаем.

— Мы — это кто? — не унималась Галина.

— Я и Шоколадка. Думаю, папа с нами поедет. Что ему, в самом деле, чернобурок в Замятине выращивать, что ли?!

— Миша, кончай хохмить! — Батяня вытер выступившие от смеха слезы. — Гражданство, хозяйство и источник дохода. Взамен мы можем предложить несколько тонн золота и сарай мамонтовой кости. Так?

— Ещё коллекцию шкур и скелетов, — добавил Эйнштейн. — Небось, больше золота стоит. Тетрадку Василия Сергеевича. Пару живых мамонтов. И на гомотериев посмотреть. Вообще, ученых мы можем многим заинтересовать.

— Добре. А теперь главный вопрос, — Лешка сделал паузу. — Как обменять то, что у нас есть, на то, что нам нужно? Если учесть, что все будут стремиться ништяки забрать, а взамен не дать ничего.

— Нам нужны три вещи, — сказал Артем. — Деньги…

— …деньги и ещё раз деньги, — закончил Чума.

— Не совсем. Деньги, связи и репутация. В деньги можно превратить наши ништяки, полностью или частично. Для этого тоже нужны связи и репутация.

— И где мы их возьмем? — спросил Бульба.

— Связи школьников — это их родители. Надо звякнуть папе, — предложил Олег. — Спецназ своих не бросает.

— Спецназ делает то, что ему прикажут, — покачала головой Светка. — Отец от нас не откажется, но если какому генералу шлея под хвост попадет, папа ничего не сможет сделать. А ещё военные — это секретность. Там мы заложники ситуации: чуть что — даже не пропали. Не было нас. Позвонить, конечно, надо, плохого папа не посоветует, но ложиться под вояк не стоит. Есть другой путь. Эйнштейн, как ты думаешь, на раскрутке нашего переноса можно сделать деньги? Большие деньги.

— Можно, — кивнул Виталий. — Понятия не имею, как именно, но в Интернете люди делают сумасшедшие бабки на всякой фигне, вроде выловленных в пруду уродцев или разлитого в метро кетчупа. Если подтянуть специалиста… Я тебя правильно понял?

— Правильно, — кивнула Лапа. — Есть человек с деньгами и связями, у которого мы имеем репутацию.

— Я всегда знал, что ты у нас самая умная, — обалдело выговорил Буртасов. — Артем, тебе надо срочно ехать в Замятин.

— Да понял уже. До Кельпы полсотни километров. Сегодня среда, вечером будет вахтовка в Снежинск. Как раз успею на скорый. В пятницу с утра дома. Пойду на Бублике, сопровождающие нужны. Заодно телефоны зарядите.

— Годится, — кивнул Батяня. — А мы пока очистим предполье. А то стены до середины под снегом. Непорядок!

— Вот так всегда, — грустно вздохнул Чума. — Любое большое дело начинается с перетаскивания снега.

25 декабря 2019 года. Поселок Кельпа

Когда-то Кельпе пророчили большое будущее. Мол, за флюоритом будущее, добыча будет расти страшными темпами, через поселок пройдет Северная железная дорога. Словом, в рассказах вербовщиков ещё не построенный посёлок выглядел чуть ли не филиалом рая на Крайнем Севере. Впрочем, народ больше покупался на северные коэффициенты, надбавки к зарплате и выслугу лет, нередко напевая при подписании документов: "А я еду, за деньгами, за деньгами, за туманом едут только дураки". Так или иначе, но Кельпа выросла, как на дрожжах и начала давать на гора продукцию. Правда, выяснилось, что строительство железной дороги уже десять лет, как забросили, но кого это волнует, если "районные" и "северные" только растут? Кельпа жила, не тужила и даже понемножку расширялась. Но в девяностых резко упала потребность во флюорите. А может, Снежинский комбинат, многократно переходивший из рук в руки, оказался не готов к свободному рынку. А нет потребности — нет работы. Нет работы — нет денег. К тому же повышающие коэффициенты стало лихорадить. То отменят районные, но повысят северные. То северные уполовинят, зато районные вернут, хотя и не в полном размере. То сократят и те, и другие, но добавят какие-то новые с непроизносимым названием. Словом, к выборам зарплата растет, после выборов — падает. И народ потянулся на материк. К середине десятых годов работа карьера кое-как стабилизировалась, как и численность сократившегося на две трети населения поселка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сейчас дома на окраинах поселка стояли пустые, а вся жизнь теплилась в центре, где присутствовали заводоуправление, как гордо называлась небольшая изба с помпезной вывеской и российским флагом над крышей; кафе "Север", ничуть не изменившееся с тех лет, когда называлось рабочей столовой; пара магазинчиков смешанного ассортимента и отделение милиции. Последняя, хоть и была переименована в полицию, вывеску не сменила: то ли денег не нашли, то ли это и вовсе никому не было надо. Тем более что сотрудников отделение насчитывало три человека. Рейсовые автобусы в Кельпу не ходили, а связь с миром осуществлялась при помощи "вахтовок" комбината. То есть, тех же автобусов, но другой ведомственной принадлежности. Ходили "вахтовки" без четкого расписания, а маршрут их нигде не вывешивался. Все заинтересованные лица и так были в курсе: от заводоуправления в Кельпе до общаги в Снежинске и обратно. А кто не знает — сам виноват. Зато бесплатно! Пережиток социализма, бывает.

Телефонизировали Кельпу ещё при строительстве и с тех пор оборудование местной АТС не меняли. А потому стационарными аппаратами кельпяне предпочитали не пользоваться, благо сотовые в поселке прекрасно ловили сеть даже на окраинах. Вот такой выверт телефонного бизнеса: воткнуть вышку там, где и звонить-то некому. А может, снежинские власти "нагрузили" оператора, дабы отправить "наверх" красивый рапорт.

Из культурной программы в поселке присутствовали те же самые магазины со скудным запасом "паленки", да бабка Макарьевна, гнавшая напиток собственного производства, превосходящий "паленку" по всем статьям. Понятно, что местные "синяки" предпочитали бабкин продукт. А в той или иной степени "синяками" было почти всё население Кельпы. Разве что кто-то пил только по пятницам и пьяным из дома не выходил, а кто-то квасил ежедневно и с "народными гуляниями".

Серега Пимонов по кличке Пельмень любил погулять. Отработав смену, Серега, прихватив Димку Дикобразова, валил к Сашке Лохмину, где и начинался праздник души. После второй поллитры у Пельменя закипала в жилах кровь предков-казаков, и троица вываливалась на улицу. Выход всегда заканчивался отобранной у какого-нибудь неудачника "трубкой". А утром следующего дня протрезвевший Пельмень разыскивал жертву и с извинениями и сотней неустойки возвращал добычу в целости и сохранности. Где-нибудь на материке или даже в Снежинске, троица не вылезала бы с "пятнадцати суток", а может и словила бы срок посерьезней, но в Кельпе все всех знали, как облупленных, а потому "шутки" сходили с рук. Более того, группа инициативных старичков специально по очереди вылавливала пьяного Пельменя и едва не насильно всовывала ему в руки вожделенный аппарат. Ну кому звонить одинокому пенсионеру? А сотенка лишней не будет!

В этот день выходной пришелся на среду. Старички этот момент прозевали, и троица шла по улице, высматривая жертву. Правда, Ёж куда-то потерялся, но этот момент прошел мимо сознания Пельменя. Зато незнакомого мужика, сидящего на корточках у заводоуправления, сознание заметило мгновенно.

— Слышь, пацан, телефончик есть? — спросил Пельмень, начиная привычную игру.

— Нету, — уныло пробубнил незнакомец.

— А если найдем? — ухмыльнулся Лох.

— Правда? — мужик встал, откинул капюшон куртки и протянул руку. — Дай!

Пельмень с нарастающим ужасом оглядел "жертву". Эпическая сила! Двухметровый рост, косая сажень в плечах, под распахнутой волчовкой широченная, покрытая шерстью грудь и ожерелье из клыков явно немаленьких зверей и человеческих зубов. А лицо?! Или морда?! Выступающие вперед надбровные дуги, скошенный подбородок, не скрытый даже густой бородой.