Отшельник. Роман в трёх книгах - Александр Горшков

— Юрочка, — начала она тогда уговаривать его, — ты хоть поясочек этот возьми.

И положила ему в сумку пояс с 90-м псалмом.

— Это «Живые помощи» — молитва такая от всех бед. С ней твой дед покойный всю войну от звонка до звонка прошел, смерть косила его боевых друзей, а деда Никиту Господь сохранил, лишь царапинка на шее от осколка осталась. И ты возьми, носи с собой, без нее ни шагу. А как пошлют на опасное задание, то читай. Выучи наизусть, чтобы другие не подсмеивались, и про себя читай. Ты ведь крещеный мальчик, значит, есть у тебя Ангел-хранитель.

А Юрке все эти теткины просьбы — одна потеха. Хоть был крещен, но дорогу в храм Божий не знал: скучно ему там было, неинтересно, тоскливо. На улице среди своих ровесников куда веселее. Таким и вырос, да еще подшучивал над родной теткой, каждое воскресенье тащившей его на службу в церковь.

— Колдушка ты, теть Нюр, — отмахивался он, когда малость повзрослел, — и подружки твои — такие же колдушки. «Бу-бу-бу, бу-бу-бу…»

И на этот раз отшучивался, отказавшись наотрез брать поясок с молитвой.

Собрали их на военном аэродроме, посадили на транспортный самолет — и в те самые горы. Тетка лишь успела перекрестить племяша на дорогу. Черные мысли ей в голову так и полезли, так и полезли… А на другой день Юрка снова стоит у ее порога: говорит, поднялась на подлете к горам сильная буря, самолет развернули назад и посадили на той же базе, откуда взлетали. Отпросившись у начальства, Юрка решил навестить родной дом и теперь уже взять тот заветный поясок: что-то, видать, шепнуло ему послушать тетку.

На сей раз добрались на место без приключений. Главные приключения начались уже в горах. Юрка сразу попал в отряд, который отправили в разведку по следам скрывавшейся вооруженной группировки. По имевшимся оперативным данным, ее оставалось лишь «захлопнуть»: взять в окружение и уничтожить. Приказ был выходить ночью, до рассвета.

Тут и вспомнил Юрка о пояске со спасительной молитвой, который сунула ему тетка Нюра. Достал и при свете фонарика, в палатке, пока никого рядом не было, начал читать: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна. Плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися…». Прочитав несколько раз, перекрестился, потом бережно свернул и положил поясок во внутренний карман — возле самого сердца. А там подоспело время выходить в разведку.

Разделились на три группы. В той, в которой шел Юрка, было еще четыре человека, вместе с командиром, уже имевшим боевой опыт в здешних опасных местах. Он и повел группу в сторону ущелья, на дне которого шумела горная речка. Не прошли и половины намеченного пути, как командир первым подорвался на «растяжке», а за ним легли остальные. Командир и радист, шедший следом, погибли на месте, снайперу оторвало ногу, еще одному бойцу разворотило живот: пока подоспела помощь, он тоже скончался от потери крови. Лишь Юрка отделался царапиной от осколка: точь-в-точь на том же месте, что и у покойного деда Никиты.

***

После этой истории он твердо уверовал в Бога и Его силу. Возвратился из служебной командировки другим человеком, даже родная тетка не поверила: сразу пошел в храм, ни «колдушек» от него, ни других прежних шуток над верующими людьми уже никто не слышал.

И теперь он сам рассказывал отцу Игорю о своей судьбе, о той страшной войне, о всем, с чем пришлось столкнуться, пережить, испытать и, в конце-концов, прийти к вере.

— Погощу немного — и назад, — завершил он свой рассказ.

— Снова в горы? — грустно улыбнулся отец Игорь.

— Нет, у меня уже есть назначение служить на границе, там тоже нужны специалисты нашего профиля. Закончу учебу, получу погоны и…

— …и женюсь, — обняла его тетушка. — Обязательно сначала женю тебя, а уже потом, как пели когда-то: «Дан приказ ему на запад».

— Я еще месячишко здесь отдыхать буду, у меня отпуск большой, так что будет какая нужда — обращайтесь, поможем, — он проводил отца Игоря за ворота.

— Спаси тебя, Господи, Юра, — тот благословил его, обняв на прощанье. — Наша война, наша брань, как учат святые апостолы, не против плоти, а против духов злобы поднебесной. Поэтому тут нужна другая подготовка, другие средства и методы — не как в горах. Хотя в духовной жизни хватает своих засад, своих «боевиков», «растяжек» и, соответственно, жертв.

— Вот и говорю: вдруг наша помощь понадобится?

— Тогда непременно позову, — отец Игорь еще раз крепко обнял его.

***

Он шел, освещая фонариком узкую дорожку, сбегавшую вниз к небольшому скрипучему мостику через почти высохший ручей. Лишь весной, после таяния снегов да обильных ливней он наполнялся водой, разливаясь вширь, а в эту пору еле струился между зарослями камыша и другой болотной травы, где водилось несметное количество жаб, устраивавших по вечерам свои громкие «концерты» на всю деревенскую округу.

Вдоль берегов ручья росли густые ивы, а уже за ними начиналась улочка, где стоял дом батюшки. Посветив фонариком на циферблат часов, отец Игорь охнул: было почти десять вечера.

«Да, засиделся», — вздохнул он, вспомнив, что его ждала еще куча разной недоделанной домашней работы.

Он быстро перебежал через мостик, войдя в густую тень свисавших ветвей ивы. И, уже пряча фонарик в карман, вышел на свет уличных фонарей, как вдруг услышал за спиной хрипловатый голос:

— Мир вашему дому…

Отец Игорь снова вытащил фонарик, чтобы осветить черноту, но услышал:

— Не нужно… Это лишнее…

Теперь черный силуэт появился прямо перед ним, словно материлизовался из мрака:

— Мир вашему дому.

И опять исчез, растворился, чтобы через мгновение обозначиться силуэтом чуть поодаль справа:

— Мир вашему дому…

«Что происходит? — мелькнуло у отца Игоря. — Что это? Мираж, призрак, наваждение?»

— Нет, это реальность, в которую вы не верите, — ответил на его мысли хрипловатый голос. — Вы слишком рациональны. И для вас разговоры о вере — это состязания в красноречии, многословии, пустословии… Не "больше. А на деле все очень просто. Как сама вера. Как сам дух.

И силуэт исчез.

Осенив себя крестным знамением, обескураженный отец Игорь посчитал все происшедшее настоящим наваждением от лукавого. Уже не выпуская фонарика из рук, он хотел идти дальше, но неведомая сила удержала его сзади, прохрипев почти в самый затылок:

— Я же говорю: все, что вам кажется непостижимым, странным, на самом деле очень просто.

— Кто ты и откуда? — решительно спросил отец Игорь, вспомнив мудрые наставления святых отцов, много искушаемых злыми духами.

И, не получив ответа, стал читать Символ веры:

— Верую во Единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век…

За спиной послышался тихий злобный смех. Миг — и впереди снова обозначился тот же черный силуэт.

— Браво, браво!

«Где я его уже видел?» — всмотревшись, подумал отец Игорь, — и догадка вдруг осенила его.

— Маска, я тебя знаю! — твердо сказал он, узнав в силуэте таинственного незнакомца из газетного интервью.

— Тем лучше, обойдемся без лишних формальностей.

— Как знать… Может, и не обойдемся, — отец Игорь окончательно пришел в себя. — По крайней мере, долг элементарной вежливости требует назвать свое имя.

— Какие мы… вежливые, — рассмеялся силуэт, опять став невидимым. — А известно ли святому отцу, что Господь не всем открыл Свое имя?

— Известно, — обратился отец Игорь в ту сторону, откуда послышался насмешливый голос. — Но вы не Господь и не…

— Я — посланный Богом, — уже холодным голосом оборвал силуэт, обозначившись сбоку. — И этого достаточно, чтобы мое имя было известно только тем, кто посвящен в тайну, собравшую нас здесь. Те великие старцы, что жили до нас, скрывали не только себя, но и свои имена.

— То есть, если вы не новоявленный «мессия», значит…

— Я — новый Моисей, — ответил таинственный голос. — Или это удивляет такого грамотного выпускника-семинариста?

— Удивляет. И не только это, а все, что связано с вашей общиной, людьми и всем, что вас держит здесь: ваша жизнь, ее порядки…

Из темноты раздался злобный смех:

— Еще бы… После вашей жизни наша жизнь действительно кажется безумием. А жизнь тех отшельников, что жили здесь, не удивляла?

— Жизнь святых людей всегда удивляет. И восхищает. Особенно в нынешнее время.

— Почему же вас не восхищает жизнь моих людей?

— Потому что вы не избранники Божии, а самозванцы. Если не сказать больше: фанатики.

— Мы как раз избранники — причислены к ним Богом, как истинные служители, исполнители Его воли.

— И как же вы исполняете эту волю без Церкви?

— Это вы живете без Церкви! Живые трупы, наслаждающиеся окутавшим вас мраком. К нам идут те, кого вы не успели до конца одурачить своими канонами, законами, поклонами, уставами, порядками. Господь с нами до скончания века, а этот конец уже настал. Гибнущему миру суд готов, и секира, лежавшая при корне, уже занесена для возмездия.