Женская месть - Эльмира Нетесова

— Дед хороший человек. Прямой и чистый, живет без камня за пазухой. Что думает, то и говорит. А вот бабка совсем другая. Эта и слукавит, и схитрит. Себе на уме. Она и подзудеть способна. Мне в уши одно вложит, а Наташке совсем другое. Такое тоже было. Ни без гнилья бабка. Никогда этих старух в семьях не любили. Ни зятья, ни невестки не уважали. Случалось, поколачивали, или запихивали в какой-нибудь стардом, подальше от глаз, чтоб не мутили воду в семье, да не разводили близких.

— У нас разводить некого. Я чуть что, мигом ей хвост прищемлю. Чуть услышу, тут же по соплям нащелкаю. А достанет покруче, отделю от себя. К ее сестре жить спроважу. Та в такой глухомани прикипелась, что к ней даже черти в гости не заглядывают. Я бабке как-то пригрозил этим отселением. Она у меня на пару месяцев со страху разучилась разговаривать. Только глаза горели, как у рыси. Ох, и разозлилась, напугалась до смерти.

— Смотри! Бойся злобы старой бабки, обязательно отомстит, — предупредил Чижов.

— А что сделает, если во всем от меня зависит?

— Женщины самые непредсказуемые существа на земле!

— Пусть она меня боится!

— С чего бы? — удивился Николай.

— Услышал как-то, что Ирку на меня натравливает. Чтоб та меня на пиве и куреве зажала. Давно это было. Ну, я ей устроил облом. С полгода ни копейки не давал. Вот где побесилась старая канитель.

— Одного не пойму, как ты можешь бить ее по лицу!

— А если иначе до нее не доходит. Щелкнешь по «грибам», мигом в башке просветлеет. И понимать начинает и слушаться.

— Да лучше отдельно жить.

— Не получалось, — скульнул Евгений. И продолжил:

— Захарий от нее давно бы слинял, но Ирку боялся ей доверить. А потом опасался, чтоб она семью нашу не разбила. Видать, он слишком хорошо знал Валентину и ни в чем не доверял.

— Так лучше не жить. Это наказание! — возмутился Николай Иванович, сказав:

— Сочувствую Захарию! Как же ему досталось за сорок лет!

— Она говорит, что мстила за измену!

— Удивительно было бы, если б не изменял!

— Вот и я о том! — поддержал Женька:

— Давай вместе как-нибудь к нему смотаемся, — предложил Николаю. Тот, недолго подумав, сказал:

— Как выберется времечко, я позвоню! Заодно Наташку с собой возьмем. Глядишь, помирим…

— Нет, я не хочу к Захарию. Не поеду! — подскочила баба так, будто ее огрели плетью.

— А почему, Наташа? Столько времени прошло.

— Ой, да не читайте мораль, не пудрите мозги, не наезжайте! Не хочу к нему! Он всех заколебал и достал своими придирками.

— Какими?

— Да ко всему прикипался! То зачем брюки ношу, я же девка, должна юбку надевать. Натяну юбку, почему короткую! Зачем у кофты вырез такой, что сиськи видно. Зачем задницу обтянула так, что геморрой виден. Зачем персинг в пупок воткнула? Почему волосы распустила и не заплела как все путевые в косу? Короче, до печенок вывернул. А когда подруги пришли, вовсе опозорил. Глянул на них и спрашивает:

— Под мартышек нарядились и намазались, а где ваши хвосты? Вы ж хоть умойтесь. Гляньте, весь люд напугаете!

— Девки от нас ходу. Дед их осрамил. А ведь они с парнями пришли. Знаете, как неловко мне перед ними было. А дед хохотал. Ему-то что? Он не понимает, что время меняет все и всех. Сам так и застрял в своей пещере и нас заставлял в ней жить! Ну сам-то он не ходит в лаптях, надевает ботинки или туфли. У себя дома и то в тапках ходит, потому что иное неприлично.

— Ну, силой тебя не потащим, не ерепенься. К деду под кнутом не загонишь. Знаешь, он может и не пустить в дом. Тем более тебя. Сама знаешь, больше всех перед ним виновата. Ты ту свару заварила. Из-за тебя все случилось! — напомнил Евгений и выдал Наташку целиком Николаю. Тот головой качал, послушав этот разговор.

Чижов уже не обольщался по поводу жены. Он уже не осыпал бабу дифирамбами, не говорил ей о любви, редко сажал на колени. В общении с нею проскальзывали резкие слова, плохо скрытое раздражение и холод, граничащий с отчужденьем.

А сегодня Наташка и вовсе попалась. Она не приметила тапки Андрея, какие тот оставил возле дивана и, глянув на время, спохватился, да так и выскочил в носках к себе в квартиру. Вскоре он умчался куда-то по делам. Баба пошла на кухню и к дивану не подошла, и не глянула на него. Занялась готовкой.

Вечером вернулся Николай Иванович. Он не спеша поужинал и как всегда пошел прилечь на диван. Внезапно увидел тапки, удивился, позвал жену:

— Наталья! Это чьи? — указал на тапки Андрея, хмуро, исподлобья глянул на бабу.

— Это я для отца принесла. А то всегда в носках ходит. Твои тапки ему велики.

— Где их взяла?

— Дома прихватила, когда в последний раз была.

— В чьем доме? Я такие видел на сутенере, он в них за почтой спускался вниз, в одном лифте со мною!

— Ну что сделаю, если тапки похожие? — развела баба руками.

— Это уже не цветы! Может, скоро он и свою пижаму сюда принесет! Я говорил тебе, чтоб его здесь не было? Почему он сюда пришел, кто позволил отморозку входить в мою квартиру! Разве недостаточно моего запрета?

— Он не бывает здесь!

— А это откуда свалилось?

— Николай! Прости меня. Они стояли возле мусоропровода, и я с дури взяла для отца. Пожадничала. Дома, в семье иногда так делали. Кто-то выкинет надоевшее, мои подберут. Не с добра это. Я, честное слово, отвыкну от этой привычки. Не злись, не ругайся, я ни в чем не виновата. Не подозревай. Глупая я, прости! Больше не повторю, — заплакала притворными слезами, и Николай снова поверил.

Он отшвырнул тапки от дивана, сказав:

— Вынеси их туда, где взяла!

Наталья поставила их перед дверью Андрея. Ночью они окончательно помирились с Николаем Ивановичем. Но утром, уходя на работу, вместо того чтобы поцеловать как всегда жену, Чижов вдруг взял ее за плечи и прищурясь сказал:

— Ну, что ж, птичка моя, я проверю, уж так ли ты мне верна, как клянешься ночами. Но знай, если увижу, что изменяешь, не сносить тебе головы, не жить на этом свете. Слишком дорого за тебя поплатился, еще больше возьму! — вышел в двери.

Наташке стало холодно и страшно. На работе у нее все пошло кувырком. А тут еще компьютер с данными заглючило.

— Черт, что за непруха! — досадовала баба.

— Выпей кофе, успокойся, — предложили ей.

Наташка пила кофе стуча зубами от холода.

— Да что такое со мной? Сама себя не узнаю, — злилась баба. Она включала программу, но та не шла.

— Слушай, Натка, пошли покурим. Хоть успокоимся. Я сегодня со своим отморозком побрехалась. И у тебя не прет нигде! — позвала подружка. Наташка пошла за нею, прикурила сигарету, сделала затяжку, и вдруг сильнейший приступ тошноты скрутил в штопор.

— А ты случайно не беременна? — спросила подружка хохоча.

— С чего взяла? — выпрямилась баба.

— Да с того самого, с ночных развлечений в постели. Иль думаешь, что тошнота и рвота случайное явление? Нет, Натка! Они и есть расплата за удовольствие…

— Но от кого из них? Чей этот ребенок? Ведь я и сама не знаю. С одним и с другим была, — холодела от ужаса. Она знала, Андрей никогда не поверит и не признает свое отцовство. Его сын растет в детдоме, и он не вспоминает о нем. Чижов? Теперь и этот сомневается в ней, и как отнесется к беременности неизвестно.

— А может, все обойдется? — думает баба.

— В конце концов, сделаю аборт. Я не первая и не последняя. Ну что тут такого? А может, и обойдется, людям и от еды случается плохо, успокаивает себя Наташка.

К обеду ей и впрямь полегчало. Женщина забыла, что случилось с нею утром. А вечером вернувшись с работы, увидела, что Николай уже дома. Вместе с Глебом о чем-то оживленно говорят.

— Ты даже не заехал за мною, — упрекнула вполголоса.

— Извини, не мог. Я был занят, — ответил жестко и холодно. Наташка невольно съежилась от такого тона, показавшегося совсем чужим.

Наташка ушла на кухню и долго сидела там одна, задумчивая и молчаливая.

Глава 8. МЕСТЬ ЖЕНЩИН

Наташка впервые всерьез задумалась о своем будущем. Она вспомнила прожитое. В нем не нашла светлого. Оно так и осталось сумрачным, холодным и безрадостным.

— Зачем я вышла замуж за Николая Ивановича? Почему согласилась? Ведь он вдвое старше. Он почти как мой отец по годам. Мы совсем немного прожили, а уже его характер вконец испортился, стал невыносимым, подозрительным, мнительным. На каждом шагу придирается ко всякой мелочи и ругает, отчитывает без конца.

— Нет сил терпеть все это дальше. У него возраст? А я причем? Чем старше, тем придирчивее будет. Как жить дальше? А тут еще эта беременность совсем некстати. Ладно, была бы уверена, что ребенок от Николая. Так и здесь никаких гарантий. А вдруг он от Андрея, — сжалась в комок от ужаса, глянула в беспросветную темень за окном. Наташка поежилась:

— Как Николай воспримет мою беременность? Обрадуется или насторожится? Интересно, будет ли просить, чтоб родила, или скажет, что не хочет лишней мороки, что в его возрасте ни к чему заводить малыша. А может, махнет на все рукой, завалится на свой диван и скажет: