Таганский дневник. Кн. 2 - Валерий Золотухин

Любимов летит отсюда в Японию. Там его англичане играют «Гамлета». Сколько он там пробудет?! Собственно, интересует-то меня всего лишь один день — 17-е. Когда я не смогу быть на «Самоубийце».

9 марта 1990

Пятница, шел дождь, теперь снег

Катя родилась в 1982 году, Влада не стало в 1984. Он ушел в мир иной в возрасте 53 лет. Высоцкий в ее судьбе — «два раза он мне помог…» Дальше она не стала развивать, вообще на интимные подробности, на которые я рассчитывал, ее не шибко-то выведешь. Но кое-что я знал и от самого Володи. С какой стати он повел ее к югославскому режиссеру? С какой-то стати повел. У него вообще была такая миссия прелюбопытная — желание выдать своих любовниц за иностранцев. Сколько я их знаю (далеко не всех) — у них в мозгах была им эта идея посеяна, гвоздь этот был вбит, что бабы красивые должны жить красиво и из этой нищеты бежать к богатым мужикам. То, что они по мановению его мизинца ложились или летели к нему, было не обсуждаемо и само собой разумеющееся. Хотя, как рассказывал мне Иван, с той же Таней С был случай другой. Как-то, снова расположившись к ней или от скуки ради, он ее позвал, а она не пошла, сказав: «Извини, Володя, но у меня есть мальчик, которого я сейчас люблю». И Володя восхитился и рассказывал об этом весьма уважительно. Так вот. Он ее привел и порекомендовал Владу (абсолютно допускаю) как актрису, в этом тоже была одна из его характерных черт — он помогал устроиться профессионально. Иваненко в этом смысле всем ему обязана.

И второй случай по моим наблюдениям и вычислениям из ее исповеди… Это когда она попала в аварию и ее, изломанную и покореженную, привезли в больницу. Она попросила достать свою записную книжку и продиктовала телефоны «Мосфильма» и Театра на Таганке, администраторской. По стечению обстоятельств там оказался Володя, он поднял трубку… по стечению в этой больнице оказался его друг — хирург. В общем, была отдельная палата, в дальнейшем уставленная цветами югославского режиссера. На операцию был вызван лучший косметолог. По стечению… два дня назад вернувшийся из Лондона, он же и достал конский волос для шитья по лицу и пр. И опять добрый жест Высоцкого.

Перспектива у нее была самая надежная, она была его актрисой (Влада), она стала матерью его ребенка. Он заваливал ее подарками — от машины до колготок. Когда его жена приезжала по делам в Москву и останавливалась в том же «Белграде», Влад помогая ей по делам, возя ее по магазинам, оставался жить у Т. Так что, будущее ей светило так или иначе. По полгода она жила у него в Югославии, они снимали квартиру, по полгода она жила у него в отеле в Москве, и КГБ махнул рукой. Потом он и у них, у ее родителей жил.

— Он был для меня и отец, и друг, и любовник, и сын, и муж… Мне не доставляло труда приносить ему утром в постель чай, подавать ему в постель обед, он с детства страдал туберкулезом коленного сустава, прихрамывал. И мне все это было в радость. И, конечно, он меня воспитал. Я много взяла от него. А для родного коллектива я — б… проститутка. Но мне плевать на это.

Вот история Тани С., которая хотела, могла, но не вышла замуж

Лейб-медик Карпинский: «Понимаете, если отрезать палец солдату и Александру Блоку — обоим больно. Только Блоку, ручаюсь всем, в пятьсот раз больнее». Ключ к разгадке тайны поэта-Высоцкого, разница между нами — солдатами и им — поэтом.

Какая потрясающая книга! Я научусь к семидесяти годам так писать. Леонид Каннегиссер, убийца Урицкого, был поэтом. А эта «таблица умножения» адская.

10 марта 1990

Суббота

Прекрасно. Уже в середине я понял, что все идет хорошо. Я играл в удовольствие. Кажется, первый раз за многие годы присутствие Любимова в зале не зажимало меня, а придавало сил, азарта и удовольствия. Он давно не видел меня в этой роли. Доволен я и партнерами.

Любимов благодарил, отмечал атмосферу:

— Дай Бог, чтоб вы вечером не уронили. — Мне одному сказал, что в двух местах кульминационных я перебрал:

— Благодарю, что ты это все восстановил. Это надо играть. Он ничуть не устарел, спектакль. Слушали они хорошо и принимали, пожалуй, лучше, чем «Высоцкого». Для них «Высоцкий» — это все-таки ревю. А это театр, драматургия Трифонова, они читают, знают и любят. Так что публика подготовлена к спектаклю. Не зря мы поработали. Но в Москве мы еще раз вернемся к нему и какие-то вещи углубим.

Вот оно, актерское счастье!! Сыграл удачно — и счастлив. Гастроли мои закончились. И закончились с большим для меня самого знаком плюс. Не зря я вызвался репетировать, я подготовил площадку, сконструировал ее для себя, подогнал… и выплюнулся спектакль чистенько, ни одной мало-мальской затычки, накладки и пр. Пошли Господь удачи моим коллегам и в вечернем представлении!

Трифонов: «Я — Глебов!!» Любимов рассказывает, и за эти сутки раз десять он повторил, как начальники довели Ю. В. Трифонова, и он в покаянном порыве выплеснул в морду этим зажравшимся, не желающим ничего понять идиотам-чиновникам:

— Да это я — Глебов. Вы хорошие все, а я вот — Глебов!

Шеф забыл, как на первой же репетиции-читке я говорил: «Я Глебов, Ю. П., но и вы Глебов». Шеф возмутился, стал защищаться, помню это отлично.

Я не знаю, что скажет Любимов, но В. играет… вообще непонятно, что он играет, о чем думает. Такая поверхностная болтовня вне обстоятельств, вне характера, бойкая говорильня. И я успокоился. Это плохо, но ни в одном месте у меня не шевельнулось подобие зависти или желания заимствования, чему-то бы поучиться. Мне кажется, он просто не может играть это… впрочем, извините меня, господа присяжные заседатели. На то есть у нас босс!

11 марта 1990

Воскресенье

Как у меня ноябрь 1989-го гвоздем засел… Почему-то вспомнил, чего добивалась Иваненко, какую цель преследовала, уверяя истерически меня, что у нее много Володиных стихов, ей посвященных! Где они, эти стихи?! Если они существуют, почему до сих пор не опубликованы? Если врала — зачем? Надо натравить Леонова на нее, и пусть ссылается на меня.

А вообще не надо столько значения придавать своим литературным трудам. Ну, не пишется, что ж теперь делать?!

12 марта 1990

Понедельник, Хельсинки

Ф. рассказывал Т., что, когда В. развелась и стала свободна, и он был свободен… где-то в Одессе они встретились, и ничего не произошло в постели. Не получилось — так перегорело.

А в общем-то, важно ведь выбрать точно форму, жанр… и, может быть, никакого психологического анализа и не нужно. Никаких мотивировок поступков героев авторских не писать? Ведь то, что после сообщения факта сюжета возникает столько вопросов — почему, например, любовник так легко отдал мужу бритву — может быть, в этом и есть пресловутая форма? И пусть читатель мучается, и пусть с женами и друзьями бьется над разгадкой происшедшего и над будущей судьбой героев. Может быть, ничего не расшифровывать? Думайте, как и что хотите. «Бритва» занимает мое воображение, а сюжет «21-го км» на сто тринадцатой застрял. Ничего, ничего…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});