Моя дикая страсть - Юля Гром

красавица, — в глазах столько нежности и тепла. — Я очень соскучился по тебе.

— И я тоже, — целует его в щеку.

— Познакомься, пожалуйста. Это Марина.

Девочка осматривает меня настороженно и еще сильнее цепляется за шею отца.

— Привет. Очень рада с тобой познакомиться, — стараюсь быть милой, улыбаюсь и протягиваю руку, которая повисает в воздухе без ответа.

— А ты подарок мне привез? — отвернувшись от меня, Карина обращается к отцу.

— Карина, вернись, пожалуйста, в комнату, тебя ждет учитель по английскому. Занятие еще не закончилось, — встревает в диалог Лидия.

— Ну и что, — смотря исподлобья, отвечает ребенок. — Заниматься я могу хоть каждый день, а папу вижу редко. Да?

— Конечно. На сегодня все занятия отменяются. Идем к машине разгружать подарки, — я удивлена, как обычно строгий мужчина сдается за секунду и превращается в плюшевого.

— Батур, не стоит ее так баловать, — Лида хоть и чувствует себя виноватой, но все равно не упускает возможности сделать замечание.

На что мужчина лишь бросает на нее недовольный взгляд и уносит ребенка на улицу. Выглядывая из-за широкой спины Батура, Карина машет нам рукой и показывает язык.

Часа на два эти двое пропадают в своем мире. Куда нет доступа чужим. Я никогда не видела Батура таким. Рядом с дочерью его глаза наполняются детской непосредственностью и теплотой. Не думала, что мой до ужаса деловой муж, сняв пиджак, будет изображать лошадь, катая на спине ребенка, или у него хватит терпения целый час собирать вместе с Кариной головоломку и плести косы кукле. Все мои попытки присоединиться к ним Карина пресекает грозным взглядом. Мне достается роль стороннего наблюдателя.

Лида пытается поддержать беседу со мной, накормить ужином, но я неподвижно сижу и просто смотрю в пустоту, пытаясь справиться с чувствами. Мы уезжаем после того, как Батур относит сонную дочь в детскую. Попрощавшись с Лидой, садимся в автомобиль и выезжаем на дорогу.

— Куда мы едем? — язык будто ватный, с трудом говорю, потому что последние два часа, проведенные в Лидином доме, забрали все силы. Хочется лечь в кровать и спрятаться под одеялом.

— В тихое место, где сможем спокойно поговорить, — ровным тоном отвечает Батур, лишь побелевшие пальцы, сжимающие руль, выдают его напряжение.

В голове миллион вопросов, а задать боюсь. Ответы мне не понравятся. Сердце начинает истошно биться, когда спустя сорок минут машина замедляет ход. Незнакомое место, я не бывала здесь раньше. Оглядевшись по сторонам, понимаю, что мы на краю высокого обрыва. Вид на бескрайнее неспокойное море с этого места открывается шикарный.

Батур выходит первым, делает несколько шагов и замирает, убрав руки в карманы. Выхожу из машины и подхожу к мужу. Холодный ветер забирается под одежду и покусывает кожу.

— Ой, — хватаюсь за руку Батура. Я не боюсь высоты, но, когда я подхожу к краю обрыва и смотрю вниз, мощная волна с грохотом врезается в скалы и отступает назад, чтобы с новой силой обрушиться на камни.

— Как высоко, аж дух захватывает, — пинаю камешек, и мы молча смотрим, как он долго летит вниз, пока не скрывается под толщей воды. Делаю шаг назад, чувствуя дрожь в ногах, в то время как муж стоит неподвижно.

— У нашей семьи был дом неподалеку. Мне было семнадцать, Рюзгару — двенадцать. Он постоянно убегал, прятался от меня. У отца не было времени на него, поэтому я приглядывал за братом как мог. С ним всегда было сложно. Обижен на весь мир, на мать, что рано умерла и оставила его, на отца, что не уделяет ему время, а больше всего на меня.

Батур складывает руки на груди и опускает голову. А я молча слушаю.

— Однажды я искал его по всей округе, было уже темно. Пришел сюда. Видишь деревья на краю обрыва растут, — он кивает в сторону. — Брат залезал повыше и прятался от всех. Я звал его, кричал, пока не сорвал голос, потом увидел, что на краю обрыва лежит его кепка. Самые страшные мысли пронеслись в голове, сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Подбежал, поднял кепку, успел только заметить, как за спиной появился Рюзгар. В ту же секунду он толкает меня, и я лечу с обрыва.

Зажав рот ладонью от ужаса, еще раз подхожу к краю и, не веря услышанному, смотрю вниз.

— Батур, это невозможно. Здесь же очень высоко и волны сильные. Ты же мог… — мне даже произнести вслух это страшно.

— Но я выжил. Чудом, — муж дышит тяжело. Видно, что до сих пор воспоминания больно ранят. — Рюзгар испугался и позвал на помощь. При падении я получил травму головы. Несколько дней был в коме.

— Он настолько ненавидел тебя, что желал смерти? Отец как-то отреагировал на этот чудовищный поступок? — я просто ушам не верю, как можно быть таким жестоким.

— Я сказал, что оступился. В противном случае отец убил бы брата.

— Я не был здесь с того дня. А сейчас почему-то захотелось. Давай сядем в машину, ветер сильный, ты дрожишь, — обняв меня за плечи, ведет к автомобилю и помогает сесть.

Меня действительно трясет, только не от холода. Не знаю, как принять услышанное. Чудовищная жестокость по отношению к своим родным. Мне становится страшно, когда вспышкой появляется мысль о том, что Батур может совершать такие же ужасные безжалостные поступки. Глаза начинают щипать от подступающих слез.

— Батур, я ведь спрашивала тебя, кто изображен на фото и что она для тебя значит. Почему ты не рассказал? Я должна была узнать от тебя, а не от постороннего человека. И сколько бы ты еще скрывал, что у тебя есть дочь? Ты совсем мне не доверяешь? — говорю, устало прислонившись лбом к стеклу.

— Не говорил ради безопасности ребенка. О Карине знает только мой водитель. Но он близкий человек и никогда не выдаст мою тайну. Незаконно рожденный ребенок — это позор. Если узнают, что у меня