Стрела в сердце - Дженнифер Блейк

Рован не ответил. Он подошел и стал рядом с Кэтрин у перил. Помолчав, сказал:

— Я думаю, что мне уже пора ехать.

Кэтрин вздохнула.

— Я уже думала о том, когда это случится.

— Раньше было нельзя, вдруг головорезы возьмут и вернутся. Теперь уже навряд ли. Сейчас необходимо подумать о другом: вдруг мое присут-ствие будет сродни спусковому курку для атак на тебя и Жиля? Тогда мне лучше не медлить.

Холодная печаль, никогда не испытываемая раньше, овладела Кэтрин.

— Своим отъездом я предотвращу разговоры.

— Да, — неуверенно сказала она. — К тому же, наверное, вас ждут дела.

— Никакие дела не мешают мне остаться. Но мне не хотелось бы причинять вам еще больше боли, чем я это уже сделал.

— А если я скажу — боли нет?

— Был бы очень рад, — тихо сказал он, — если бы мог этому поверить.

Она не могла удержать его, да и не имела права даже попытаться это сделать. Самое хорошее — отпустить его на свободу.

Вздернув подбородок, она сказала:

— Уверена, что вся боль скоро пройдет. Наверное, будет лучше, если вы не останетесь. Если Жиль проснется и увидит вас здесь, он очень встревожится.

— Нет, этого мы не допустим, — коротко и бесстрастно ответил Рован.

— Нет, — согласилась она, но больше уже ничего сказать не смогла.

— У него есть все, что он заслуживает, — ваши мольбы, страхи и, конечно, любовь.

— Да… конечно. — Она отвернулась от него, чтобы он не мог увидеть ее лицо.

Ночной влажный ветер шевелил волосы Рована и поднимал тяжелые складки юбки Кэтрин. Рован постоял еще немного и ушел с балкона. «La belle dame sans mersi». Я понимаю, что под этим подразумевал Теренс.

Кэтрин не сделала ни одного движения, чтобы удержать его. Она стояла, до боли сжав перила, и немигающими глазами смотрела в темноту. Было такое чувство, будто тяжелый камень лег ей на сердце. Она собрала последние силы, чтобы не упасть — у нее подкашивались ноги. Единственное, что она могла сейчас делать — это дышать. Она не плакала. Только что, в эту минуту, она отреклась от себя.

Когда Кэтрин вновь появилась в гостиной, Рован был там. Должно быть, он сказал всем об отъезде, потому что общий разговор, когда она вошла, велся о том, что пора покидать Аркадию. Она постояла у двери, прислушиваясь к голосам.

— Я уже подумывал о том, что пора уезжать, — говорил Сэтчел своим обычным гудящим тоном. — Счастлив остаться, если смогу быть чем-нибудь полезен, но и не хочу быть помехой.

— Согласна, — поддержала его Жоржетта. — Кроме того, я пообещала принять участие в охоте у Кэвендишей. Я хотела бы помочь Кэтрин, только не знаю, смогу ли.

— А я не хочу, чтобы все это заканчивалось, — печально сказала Шарлотта.

— Никто из нас не хочет, — сурово сказал Алан, — но не вижу смысла в том, чтобы доставлять дополнительные хлопоты Кэтрин и слугам.

— Я бы тоже не хотела, но, несмотря на все несчастья, турнир был таким славным, — продолжала девушка.

Льюис не замедлил подпустить яду.

— О, господи! Странно слышать подобные сантименты от того, кто только недавно на пароходе умирал от скуки. Да совсем не турнир вас очаровал!

— Не знаю, что вы имеете в виду, — еле слышно произнесла девушка.

— Ой! Прекрасно знаете.

— Прекрати смеяться над Шарлоттой! Ты что, никогда не был влюблен?

— Нет, он слишком любит себя, — послышался баритон Перри.

Наступила гнетущая тишина.

— Я… я не влюблена, — почти плача, сказала, наконец, Шарлотта.

— Да будет вам. Почему же вы такими глазами смотрели на нашего храброго и благородного чемпиона? — Льюис злобно засмеялся.

— Достаточно! — жестко прозвучал голос Рована.

— Более чем достаточно, — поддержал его Алан.

— Ладно-ладно. Наверное, я должен попросить у вас прощения, мисс Шарлотта, а то еще придется отвечать за столь невинную шутку. Просто жаль будет умирать за это.

Шарлотта тихо плакала, но такая боль слышалась в ее плаче. Кэтрин, услышав стук каблучков, открыла дверь. Шарлотта бежала, прикрыв рот рукой.

— Подожди, Шарлотта, ну, пожалуйста! — Кэтрин пыталась поймать ее за руку.

Девушка отпрянула.

— Я не могу больше, — всхлипнула она и, вырвавшись, побежала вниз.

Кэтрин медленно вошла в комнату.

Выдержав несколько секунд ее осуждающий взгляд, Льюис бросился оправдываться:

— Что я могу поделать, если у нее нет чувства юмора?

— Ей не хватает не чувства юмора, а самозащиты. А вы, со своей стороны, не касались бы такого щекотливого вопроса, — сказал Алан.

— Как интересно! Наверное, вы влюблены в скромную Шарлотту, — не унимался Льюис.

— Существуют и другие причины для защиты леди, кроме личного интереса, — коротко ответил Алан.

— Вы должны простить бедного Алана, — сказала Мюзетта. — Чтобы понять любящего человека, надо сначала самому полюбить.

Льюис повернулся к своей молодой тетке, и огонь вспыхнул в его глазах. Перри, сидящий рядом с Мюзеттой, в ответ натянулся, как стрела, и сдвинул брови.

И даже Брэнтли, молчаливый и угрюмый, повернул голову и пристально посмотрел на Льюиса.

Льюис сильно покраснел, сжал губы и стиснул кулаки. Потом откинулся в кресле назад и стал смотреть в потолок.

В наступившей напряженной тишине голос Рована прозвучал спокойно и как-то задумчиво.

— А можно задать вопрос для «Дворца любви», ведь он закрывается до следующего года? Никто не против?

Удивленная Мюзетта повернулась к нему.

— Вовсе нет. Как интересно!

— Ну, тогда слушайте. Что должен мужчина женщине, если обидит ее? Чем он сможет смыть пятно оскорбления?

— Ничем, — довольно грубо ответила Жоржетта. — Он ничем не сможет загладить свою вину. — И покраснела, поскольку все в удивлении уставились на нее.

— Это зависит, я бы сказал, от природы оскорбления, — сказал Алан.

— Ну, например, самое что ни на есть что-то плохое, — отчеканил Рован.

— Предложением руки, мирскими благами, жизнью, — капризным тоном сказала Мюзетта. — Женитьба совершенно излечивает раны.

— Только частично, — вставил Перри, избегая смотреть на Брэнтли. — Для некоторых это бесполезно.

— Любовью, — Кэтрин произнесла это тихо и бесстрастно. — Только она является средством от всех болезней и ран.

Она устремила свой взгляд на картину, туда, где была запечатлена безмолвная жизнь фруктов и цветов. Она старалась не смотреть на Рована, боясь не увидеть в его глазах то, что ей хотелось.

— А если этого недостаточно? — напряженно переспросил Рован.

— Ну, тогда отдать свою жизнь, — прорычал Льюис, снова заводясь. Сейчас он их всех ненавидел. — Неужели вы все ждете от меня предложения руки и сердца Шарлотте только из-за нескольких ради шутки сказанных слов? Это же, в конце концов, смешно!