Мой большой... Босс - Мария Зайцева

Биг Босс, выглядя на редкость монументально и серьезно за рабочим столом.

— Да, я сниму данные с камер, — кивает Тимур Анварович, — списки и сроки перекину на почту.

— И еще… — Темирхан Анварович выходит из-за стола, движется к нам, спокойно и неторопливо. И смотрит только на меня, хотя разговаривает с братом, — сделай мне сводную за полгода, скажем… По всем случаям бесцельного гуляния персонала по коридорам офиса. А то что-то создается у меня впечатление, что я кому-то сильно переплачиваю за рабочие часы… Скорректировать надо.

Тимур Анварович коротко кивает и выходит.

Мелькает мысль, что он очень грамотно перераспределил опасность на весь персонал, наверно, Биг Босс его сильно потрепал… Но это их дела, меня они никаким боком. Мне бы о себе сейчас…

Темирхан останавливается напротив, приподнимает меня за подбородок невыносимо собственническим жестом, изучает лицо, затем говорит с выдохом:

— Ты почему выглядишь так, словно тебя на казнь привели, русалка? Все еще боишься меня?

Отрицательно машу головой, верней, пытаюсь, потому что Биг Босс тормозит мою бессловесную коммуникацию:

— Словами.

Сглатываю, собираясь с силами. Это непросто, знаете ли, заставить себя говорить… Несмотря на то, что я ночь провела не в молчании… Но там это был спонтанный выплеск, а тут…

— Попробуй, Майя, — чуть слышно шепчет Темирхан, и его большой палец мягко поглаживает подбородок. Немного царапуче, у него кожа жесткая такая… Но приятно.

Опять сглатываю и выдаю шепотом:

— Не-е-ет…

— Молодец какая! — его глаза вспыхивают удовольствием, Биг Босс неожиданно подхватывает меня на руки, прижимает к себе, я даже вздохнуть не успеваю.

Только растерянно обхватываю его за шею, глажу по спине… Это — уже привычное для меня действие, руки сами собой выполняют его.

— Почему к врачу не хочешь, русалка? — шепчет Темирхан мне в шею, вжимаясь, вдыхая запах моей кожи, шумно, словно большущий жеребец, а я нежусь в его руках. Так странно, шла сюда, напряженная и даже злая, планировала показать, наконец, Биг Боссу, что мной нельзя вертеть, как игрушкой, но стоит ему просто коснуться, обнять, что-то горячо прошептать в шею, и все. Вот просто все.

Сразу в голове каша, мыслей никаких, а тело само льнет к нему доверчиво и жадно.

Это заболевание какое-то, да? Ну невозможно же, в самом деле, вот так дуреть от одного присутствия другого человека рядом? Нельзя!

— Я нашел самого лучшего психотерапевта… Он посмотрит тебя, поставит диагноз… Назначит курс лечения, чтоб ты смогла опять говорить… Почему ты не хочешь?

Он все это шепчет и шепчет мне в шею, так горячо, что слова не доходят до головы. Тают, оседая где-то на полпути.

Большие руки гладят меня, держат легко так, спокойно. И мне тоже становится спокойно рядом с ним.

В конце концов, чего я разъярилась? Почему так себя повела? Ах, да… Мне не понравился тон сообщения…

Неловко шевелюсь в его объятиях, пытаясь показать, что мне нужен телефон.

Биг Босс нехотя выпускает.

Вынимаю телефон, начинаю писать:

«У меня работа, новый проект, времени нет совсем. А ты не спросил моего мнения. Просто все решил».

— Ну, проект — не помеха лечению, — отвечает Темирхан, скользнув взглядом по написанному, — а насчет твоего мнения… Я уверен, что ты хочешь опять говорить. И потому я просто решил помочь. Если ты не согласна, объясни, почему.

Опять приходится писать, пояснять:

«Я согласна, конечно, спасибо тебе! Но я бы хотела, чтоб все решения относительно меня обсуждались со мной в первую очередь».

Темирхан читает, дергает удивленно бровью, переводит взгляд на меня, молчит.

Я начинаю опять пугаться. Черт, наверно, тон выбрала не тот… Нельзя так категорично… Но, с другой стороны, я не могу позволять играть мной, как куклой. Я — живой человек же!

— А ты умеешь удивлять, русалка, — хмыкает, наконец, Биг Босс, к счастью, довольно миролюбиво, — со мной мало кто решается так разговаривать… И я бы хотел послушать… — тут он опять делает неуловимое движение ко мне, сгребает на руки, заставляет обвить себя ногами, придерживает за затылок, чтоб не отвернула голову, и шепчет прямо в губы, — хотелось бы послушать тебя… Когда ты мне это все будешь говорить. Так ли будут звучать эти фразы, а?

Я краснею, понимая, что все же переборщила, но… Но этот большой зверь настроен ко мне благодушно… Пока что…

Больше я ничего подумать не успеваю, потому что Темирхан сокращает и то минимальное расстояние между нашими губами, что есть сейчас, и целует меня.

Сразу так глубоко и жестко, что я не могу никак противостоять напору. Просто подчиняюсь, раскрываю рот, впуская его горячий язык. В голову бьет чистейшим удовольствием, словно мне по вене концентрированный поток счастья пустили, я сжимаю пальцы на вороте строгого пиджака Биг Босса, ерзаю на нем, не контролируя себя совершенно.

Мне кажется, что внутри что-то рвется, болит, горит, требует к себе пристального внимания, требует унять эту боль немедленно. И для этого нужно быть еще ближе к нему, еще теснее!

Еще, еще, еще!

Не понимаю, как мы оказываемся в глубине кабинета, на широком диване в мягкой зоне.

Темирхан не отпускает меня, сажает сверху, отстраняется, пристально глядя в глаза, наверняка, дикие и шальные.

— Бешеная моя русалка, — хрипит он, — непослушная, грубая… Никакого уважения к начальству. Надо наложить взыскание.

Я мало что понимаю в его шепоте, кроме того, что он, все же, недоволен моим сопротивлением. И это напрягает и злит. Неужели, непонятно объяснила? Еще раз надо?

Хмурюсь, прикусываю губу, беспомощно стреляя взглядом в сторону покинутой посреди кабинета сумки.

Не добраться, не пустит же, пока не нацелуется!

Он всю ночь меня так не пускал, целовал, целовал, целовал, словно с ума сходил… Я и не знала, что мужчины так могут. Казалось, что такие брутальные, такие жесткие звери, как мой Большой Босс, мало приспособлены для нежностей. Но он опроверг мои прежние смешные представления.

Правда, сейчас что-то в глазах Темирхана другое светится. Непривычно жесткое. Жестокое даже.

О чем он вообще? Какое