Держиморда - Роман Феликсович Путилов

class="p1">— Можешь эффект усилить?

— Попробую.

— Как дойдем до дома, сразу подключись. Я тебя старшим назначаю. Если что-то нужно — сразу ко мне. Твои указания должны выполнятся безоговорочно. К шести часам вечера мне надо штук сорок зарядов в полной готовности к применению иметь.

— Я понял, товарищ командир. Только сказать хотел — к правому крылу дворца корпус пристроен, там раненых человек сто, не меньше.

— Вот зараза. — я яростно выругался. Эта новость меняла все планы. Хотя план изменить нельзя, он принят за основу и наиболее оптимален. Но план можно немного подкорректировать.

— Понял, я тебя, товарищ Белов. Вовремя ты мне это сообщил, так что все будет в порядке.

Так, за интересным разговором дошли мы до нашей базы, после чего я погнал весь личный состав отдела народной милиции обедать, дав указание готовить еще столько же, а колонну арестованных выстроил вдоль глухой стены соседнего дома, примыкавшей к нашему двору.

Передо мной стояло тридцать шесть человек. Видно, что голодных, одетых кое — как, очень разномастно. Вероятно, что с кем-то из них поменялись обувью солдаты, арестовывающие или охраняющие их, так как такой коллекции драных опорок я давно не встречал. Одно их объединяло — пустота и обреченность в глазах, так смотрят люди, которые потеряли все, или точно уверены, что потеряют все в ближайшее время и никакой надежды уже не осталось.

— Господа! — я покачнулся с пятки на носок: — Не надо так на меня смотреть. Никаких пулеметов и прочих расстрельных команд не будет. Меня зовут Петр Степанович Котов, я капитан революционной милиции Республики Мексика в отставке. Вы — бывшие сотрудники МВД, объявленные вне закона, уволенные со службы без всяких выплат. Ваше будущее — прозябание в казематах Петропавловской крепости в течение полугода, затем скорый и неправедный суд за стрельбу из пулеметов по революционному народу и после этого, ваша жизнь уже никогда не будет прежней. Вы будете изгоями до конца дней своих. Увы, но это ваше будущее.

Я предлагаю вам другой вариант вашей дальнейшей жизни. Вы ослужите в рядах народной милиции год. Заниматься будете примерно тем же, что и раньше, в зависимости от ваших способностей и прочих талантов. Служба по двенадцать часов, без выходных. Жить будете на казарменном положении, получать паек и денежное содержание. Никаких встреч с родными и знакомыми. Семьям, особенно оказавшимися в тяжелом положении после вашего ареста, мы поможем, это я вам могу обещать. Имена ваши вы должны забыть, этих людей больше не должно быть, никогда.

— По порядку номеров рассчитайся. — внезапно я сменил тему разговора. Рассчитались они быстро, чувствуется, что практически все служили в армии и были справными солдатами. Лишь двое, хотя с петлицами МВД в лацканах форменных сюртуков, внешне форменные шпаки. Кстати, единственные, кто был в форме, в форме чиновников МВД. Наверное, какие- ни будь статисты или счетоводы. И попались беснующейся толпе как последние лохи.

Когда последний человек в строю выкрикнул свой номер, я продолжил:

— Ваш номер, это ваше новое имя или, если хотите, позывной, на ближайшее время. Кроме службы, в ваши обязанности будет входить обучение приставленных к вам людей тонкостям вашей профессии.

Я задумался.

— Ну, вроде бы все. У кого есть вопросы?

Вопросов почему-то не было.

— Ну тогда все вопросы в рабочем порядке. Сейчас я подойду к каждому из вас, и вы все ответите на вопросы, затем проследуете в здание, где будете накормлены и получите возможность помыться. Вечером начнется служба, а в пять часов пополудни — предварительная тренировка. После чего те из вас, кто сейчас заявит мне о том, что служить под моим началом в народной милиции не собирается, эти люди будут завтра препровождены в Петропавловскую крепость, где будете ожидать своей судьбы. Если всем все понятно, то, те из вас, кто не желает служить в милиции и готов отправится в Петропавловку, два шага вперед.

Не вышел ни один. Ну а я бы, на их месте, тоже не вышел.

После обеда начались тренировки личного состава. В строй были поставлены все способные держать оружие. Напротив, дома сто шесть по набережной Мойки, был выставлен наблюдатель с красным флажком. На пригнанные из конюшни телеги, грузили пулеметы и прочее имущество. Во дворе двадцать пять человек учились под зычные команды вахмистра: «Делай раз, делай два». Время летело стремительно, казалось, что ничего не готово, но в пять часов пополудни мы, короткой колонной, выдвинулись на набережную. Гимназисты ушли за полчаса до основной группы, неся наполненные подарками корзинки. Впереди, неторопливо, двигались три телеги, груженные припасами и пулеметами. За ними лихо шагал отряд, человек в пятьдесят, причем бойцы с японскими винтовками были одеты в полную полевую форму имперского пехотинца, вторая половина отряда была облачена в штатское тряпье. На квартире остался один дежурный, которому дали команду запереться и никого не пускать, кроме меня и моих заместителей.

Напротив нашей цели, на противоположном берегу Мойки стоял с красным флажком наш наблюдатель, показывая направление и силу ветра. Ветер дул от реки, слабый, как и было необходимо. В противном случае, пришлось бы удлинять наш маршрут и выходить на цель со стороны дворов.

Когда телеги, грохоча по булыжной мостовой металлом колес, выехали из-за угла соседнего дома, на них мало кто обратил внимание. Особняк жил мирной жизнью. На высоком крыльце и тротуаре толпилось два десятка жизнерадостных граждан, разнообразно одетых, что весело проводили время под жизнерадостную музыку.

Из распахнутых, несмотря на март, высоких арочных окон второго этажа, торчал раструб граммофона. Рядом, залихватски рвал меха аккордеона мужчина в заломленной на затылок бескозырке и тельняшике, что красивым голосом пел:

«Оц-тоц первертоц, бабушка здорова,

Оц-тоц первертоц, кушает компот,

Оц-тоц первертоц, и мечтает снова

Оц-тоц первертоц, пережить налёт».

Здесь же, у крыльца, фыркал, пуская вверх вонючий газолиновый дым, тарахтел грузовик, с которого деловито спускали на тротуар какие-то ящики брутального защитного цвета.

Меха аккордеона, взвизгнув в последний раз, замолкли. Вся публика с удивлением уставились на повозки, что став перед дворцом полукругом. Через несколько секунд на окна дворца внимательно уставились столы четырех пулеметов, призывая воздержаться от необдуманных поступков. Паники пока не было. По столице в это время бродило с десяток подобных вольных отрядов, все со своим вооружением и партийной платформой. Кто-то показывал свою лихость, кто-то искал, чем бы поживится.

Обитатели дворца, несколько разрозненных, но многочисленных банд, чувствовали себя уверенно, рассчитывая на свое численное преимущество. Когда из-за поворота, печатая шаг, выметнулась короткая колбаса пехотной колоны, все напряглись