Канал - Владимир Дудченко

— Саша, я не понимаю, — удивился Агеев. — В чем дело?

— А чего тут понимать, — ответил Полещук, — нормальное фронтовое гостеприимство: сейчас вас напоят, оденут и обуют, дабы вы не светились на канале одеждой из 10-го главного управления Генштаба. Евреи же все видят!

— Да ты что? — искренне удивился Агеев, глядя на ухмылявшихся командира роты Набиля и Полещука. — Да, да, Юрий Федорович, чистая правда, — сказал Полещук и перевел на арабский. Без номера управления Генштаба. Теперь рассмеялись все трое, а когда солдатик принес чай и кофе, начали предметно общаться.

— Мистер Юрий, я сейчас не буду представлять вас офицерам роты, познакомитесь с ними в рабочем порядке, Искяндер вам поможет, — сказал Набиль, глядя на Полещука и внимательно вслушиваясь в русский перевод.

— Да, капитан, мы разберемся.

— Прошу обратить особое внимание, господин мусташар [советник — араб. ] Юрий, на то, чтобы наши офицеры максимально быстро ознакомились со станциями П-12 и П-15, - произнес Набиль, — у них хорошее образование, и эта, новая для них техника, должна быть освоена в кратчайшие сроки. За нами — ракетные дивизионы, и от наших станций разведки и целеуказания зависит очень многое. Да, мальгу вам уже подготовили.

Капитан Набиль, которому, как подумал Полещук, явно не доставало стэка, чтобы имедж британского офицера (которому явно старался соответствовать египтянин) был полным, сухо попрощался и пошел к выходу из мальги.

— Саша, пошли на станции, — сказал Агеев, — посмотрим, познакомимся с людьми.

— У меня другое предложение, Юрий Федорович, — сказал Полещук, допивая кофе. — Радары подождут, давайте посмотрим наше местное жилье, бросим вещички — он кивнул на свой портфель, — а потом — на технику. А вот и одежка ваша прибыла. Там и примерем. Давай, вахш, — обратился он к солдату, — показывай, куда идти…

Мальга была, по египетским меркам, то, что надо: арматура, толь, мешки с песком, две железные кровати, дыра для вентиляции и стоящий в нише на приступке, напротив отверстия, глиняный кувшин „улля“, к которому Полещук жадно приложился. Сверху на веревке, привязанной к пруту арматуры, свисала керосиновая лампа.

— Юрий Федорович, рекомендую! — сказал он, отрываясь от кувшина. — Ох, какая холодненькая водичка!

— Саша, ну тебя в баню! — сказал Агеев, беря „уллю“. — Ты мне лучше скажи, сколько накатов в блиндаже, выживем ли мы при бомбежке?

— Не знаю, товарищ капитан, накатов здесь никаких нет, железная полусфера и песок сверху, думаю, что при прямом попадании, вряд ли… Кстати, какую койку вы выбираете, левую или правую?

Агеев посмотрел на обе кровати и молча показал пальцем на ближайшую к нему. Полещук кинул портфель на соседнюю, сел на нее, поерзал задом, проверяя упругость, потом, отогнув край тоненького матраца, наклонил голову, вздохнул и сказал:

— Да, не очень-то отдохнешь на этой железяке! Короче, товарищ советник, вот вам элемент тягот и лишений военной жизни!

Капитан Агеев осторожно присел на свою кровать, провел рукой по солдатскому одеялу и усмехнулся.

— Вполне нормально, Саша. Тебя бы к нам, в Сибирь, на учения, да поспать в палатке, когда снаружи минус тридцать…

— Все, молчу, Юрий Федорович, упаси Аллах! Кстати, пора бы вам переодеться в египетскую одежку, в костюме из „десятки“ на фронте, сами понимаете, не очень комфортно.

Агеев быстро переоделся в полевую форму, оставив под ней рубашку с галстуком.

— Пойдемте наружу, — сказал ему Полещук, — посмотрим при дневном свете.

Оба выбрались из блиндажа и зажмурились от яркого солнца. Форма оказалась впору, только рукава куртки были явно длинноваты.

— Сейчас исправим, — сказал Полещук и огляделся. Вокруг высились песчаные холмы и ни одной живой души. Он свистнул. Тишина.

— Фи хад гуна? [Есть кто-нибудь здесь? — араб. ] — крикнул Полещук.

— Айва, эффендем! [Да, господин! — егип. ] — раздалось в ответ, и из-за бархана за блиндажом появился египетский солдат.

— Найди-ка, братец, тарзи [портного — араб. ] и скажи, чтобы он укоротил рукава, — сказал Полещук. — И принеси нам пару шинелей и каски. — Он похлопал солдату по плечу, протянул ему пачку „Клеопатры“ и добавил:

— Покури, пока хабир переоденется…

— Я вот заметил, Саша, что этот Набиль, командир роты, ко мне не очень, — сказал Агеев, выходя из блиндажа и отдавая солдату куртку. — Как-то слишком сухо и официально…

— Ничего удивительного, Юрий Федорович, предполагаю что он — местный аристократ, британское образование и прочее. Не берите в голову!

…Даже в феврале днем египетское солнце бывает очень жарким, а в пустыне или на высотке под Фаидом, где расположилась 6-я радиотехническая рота — особенно. Каждый камешек на барханах, без малейших признаков растительности, излучал жар. На голубом небе не было ни единого облачка. Если подняться повыше, на один из самых высоких барханов, то можно увидеть узкую полоску поселка в зелени пальм и бананов, а дальше — изумрудно-синюю гладь Большого Горького озера и с десяток гражданских судов, заблокированных там со времен войны 1967 года.

— Пойдемте в мальгу, товарищ капитан, — сказал Полещук, спускаясь с бархана. — Уж больно жарко становится. Все-таки Африка…

* * *

„… Часть отраженной энергии попадает обратно в антенное устройство РЛС, усиливается в приемнике и фиксируется в выходном устройстве. Появление сигналов на выходе РЛС говорит о наличии объекта в пространстве…“ — нудно говорил Агеев. — Скорость объекта определяется импульсным методом…“

— Господин советник Юрий, — взметнулась рука арабского офицера, — прошу пояснить насчет импульсного метода.

Агеев посмотрел на Полещука, тот перевел вопрос и замолчал, ожидая ответа.

— Импульсный метод заключается в том, — начал объяснять Агеев, — что антенна РЛС посылает мощный радиоимпульс к воздушной цели…

Полещук начал переводить, как вдруг все заулыбались, повернув головы в сторону в сторону неторопливо подходившего невысокого офицера. По его проcтоватому довольно смуглому лицу и не подогнанной форме Полещук догадался, что он — вроде нашего офицера-двухгодичника, призванного на службу. Парнишка, скорее всего, из простой египетской семьи, откуда-нибудь из провинции. Так оно и оказалось.

— Лейтенант Абдель Кадер, — тихо произнес он. — Извините за опоздание.

Он под смешки офицеров сел на корточки и невозмутимо посмотрел на советника Агеева и на Полещука. Полещук подумал о неравенстве среди египетских офицеров, о богатых и бедных, к последним явно относился опоздавший лейтенант, чувствовавший себя не очень комфортно в чуждой для него среде. Даже здесь, на фронте.