Куртизанка - Дора Моссанен

Несколькими минутами ранее, заметив, что Симона повела месье Жан-Поля Дюбуа в замок, а за ними последовала мадам Габриэль, месье Амир принялся поспешно что-то набрасывать на листе бумаги. Как только за поворотом вымощенной булыжником дороги скрылся последний экипаж, он направился к выходу из поместья, по пути вручив Франсуазе запечатанный конверт.

* * *

Мадам Габриэль поправила перчатки на руках, встала и прошествовала к окнам. За стеклами бушевала непогода, и сильный ветер донес до нее вопли кружащих вокруг нее призраков. Ведомые Эмилем Золя, сердитые и напуганные призраки тыкались ей в щеки и настойчиво восклицали, что она должна вложить хоть каплю здравого смысла в голову Симоны.

— Поскольку картина «Женщины Алжира», месье Жан-Поль Дюбуа, стоит ровно в два раза больше предложенной вами цены, мы не пришли к соглашению и сделка не состоится. Боюсь, вскоре начнется буря. Вам лучше поспешить, в противном случае вы можете застрять здесь надолго.

Месье Жан-Поль Дюбуа, сделав предложение, какого он даже не ожидал от себя, был поражен таким выражением собственных эмоций. Его хваленая выдержка куда-то улетучилась. И еще его вдруг охватило несвойственное ему желание обладать этой женщиной, Симоной. До нее никому из представительниц прекрасного пола не удавалось настолько возбудить его интерес к себе. Она показалась ему находкой, редкой, как бриллиант чистой воды и необычного оттенка или как картина Вермера.

— Мадам д'Оноре, — заявил он, — тогда я предлагаю десять миллионов за «Женщин Алжира».

Симоне вдруг стало холодно в платье из крепдешина, и она вздрогнула. Ее слова подхватил ветер.

— Теперь, когда «Женщины» ваши, месье, куда вы намерены отвезти меня?

— В Намакваленд, — ответил он.

Мадам Габриэль облегченно вздохнула. Симона приумножила состояние клана д'Оноре еще на десять миллионов. И еще она никогда не поедет в эту Богом забытую дыру, Намакваленд. Но карликовый призрак доктора Жака Мерсье не дал ей ни секунды передышки. Он послушал ее сердце, посчитал пульс и предложил несколько капель настойки из одуванчиков, в противном случае он не ручался, что еще до наступления ночи с ней не случится сердечного приступа.

А Симона терялась в догадках, для чего такой расчетливый человек, как месье Жан-Поль Дюбуа, пошел на риск и связался с вдовой убитого коллеги. Она рассматривала его сначала робко и неуверенно, а потом и с недоверием. Выражение его глаз, казалось, изменилось: зрачки уменьшились в размерах и утратили свой режущий блеск, края их смягчились, белки стали заметнее, а его немигающий, решительный взгляд выражал растерянность и внутреннее беспокойство. Она вполне отдавала себе отчет в возбуждающем действии своих духов. Но судя по поведению месье Жан-Поля Дюбуа, она вдруг подумала о том, а не обладают ли они еще и другими свойствами.

— Приношу свои извинения, месье, — вмешалась мадам Габриэль, — но я должна напомнить вам об опасностях, подстерегающих путешественника, решившего пересечь долину Африканской циветты в столь бурную ночь. Циклоны, бушующие здесь, унесли в своих объятиях уже не одну жизнь. Альфонс укажет вам наиболее безопасный путь домой.

Симона поднесла руку к губам месье Жан-Поля Дюбуа для прощального поцелуя.

— Я принимаю ваше приглашение.

Глава сорок первая

Буря усеяла поросшую лавандой долину упавшими каштанами, а в небе повисли похожие на пуховки облака. Экипаж покинул замок и направился к местечку Бугиваль на берегу Сены, оставив позади провисший и уже ненужный тент, возведенный прошлой ночью. По парку сновали слуги, собирая пустые бутылки, украшенные вышивкой женские штанишки, сорванные в пылу страсти, и пряча в карманы позолоченные героиновые шприцы, когда были уверены, что Альфонс смотрит в другую сторону.

Вечеринка по случаю Нового года удалась. Симона выпустила на волю свои эротичные духи, и в ее сети угодил месье Жан-Поль Дюбуа с дурной репутацией. Но теперь, когда головокружительный вальс и потрясающий фейерверк превратились в воспоминание, она осознала всю степень риска, на который ей пришлось пойти. Тем не менее она не собиралась и далее роскошествовать и бездельничать в одиночестве под монотонный перестук колес собственной судьбы, которая катилась вперед так, словно Кир и ее сын до сих пор были рядом.

Наступил сезон зимних бурь, частыми стали грозы с громом и молнией, и Симона помнила, что доехать в Бугиваль и вернуться обратно за один день ей не удастся. Но Кир хотел, чтобы именно оттуда она и начала свои поиски, и она не собиралась нарушать данное ему слово.

После уроков эротики, данных ей Франсуазой на прошлой неделе, Симона вынула из иудейского молитвенного покрывала Кира две записки и прижала их к оконному стеклу, чтобы сквозь них проходил солнечный свет. Глаза у нее защипало при виде лакмусовых чернил, которые уже утратили яркость, кровоточащих надписей, исчезающего отпечатка его большого пальца: «не скорби о моем уходе…» В одной из записок было упомянуто имя Мердад и его адрес в Персии, в другой — адрес месье Амира в Бугивале. Она бы предпочла лично встретиться с месье Амиром в канун Нового года. Но ей досталась лишь записка, которую он вручил Франсуазе.

Все это дело представлялось ей чрезвычайно запутанным. Она подозревала всех и никого: шаха, его министра двора, Мердада, которому доверял Кир, и на мгновение заподозрила даже Биарда, которому была обязана жизнью. Ну а пока она не имела на руках никаких конкретных доказательств, и месье Амир оставался ее единственной надеждой.

Она собрала волосы узлом на затылке, и в ее рыжих кудрях серебром засверкала злополучная прядь. Глядя на себя в зеркало, она вспомнила Кира: неглиже янтарного, фиолетового и золотистого тонов, так возбуждавших его — сочные, как он их называл; близкие отношения с ним, которые она выставляла напоказ — зане кошгеле ман, моя восхитительная, прелестная жена.

Она накинула его молитвенное покрывало себе на плечи, погружаясь в его запахи кардамона и табака, и села за свой письменный стол, взяв в руки его ручку с широким пером, чтобы составить ответ месье Амиру. Она написала, что принимает его приглашение, и добавила, что согласна с тем, что из-за большого расстояния и частых грозовых бурь ей лучше провести уик-энд в его поместье с семьей.

Экипаж покатился быстрее, и поля лаванды растаяли вдали. Мадам Габриэль и Альфонс уложили в карету съестные припасы, питье и одеяла. В кармашке за спинкой сиденья покоилась фляжка с абсентом. На случай грозы Франсуаза вручила ей зонтик. Симона откинулась на спинку сиденья, ощущая, как встречный ветер нежно касается ее лица. Запах мужского пота и лошади не мешал ей, она закрыла глаза и мысленно вернулась к Киру.