Кто посеял ветер - Heлe Нойхаус

— Как ты мог сделать это? — набросилась на него Ника. Ей было безразлично, что подумает Рики. — Ты мне кое-что обещал!

— Но я не мог… — начал оправдываться он, но она схватила его за плечо и с неожиданной силой повернула лицом к себе.

Он окропил брюки с ботинками и выругался.

— Ты назвал мое имя, ведь так?

За ее спиной появилась Рики, с бутылкой шампанского в одной руке и сигаретой в другой.

— Что здесь происходит? — спросила она, с недоумением переводя взгляд с одного на другого, в то время как Янис с пунцовым лицом засовывал пенис в брюки.

— Как ты мог сделать это? Ты же мне обещал! — повторила Ника.

— Господи, что ты так волнуешься! — пробурчал Янис, взбешенный тем, что оказался в столь малоприглядной ситуации. — Подумаешь, какая важность!

— Мне хотелось бы знать, о чем идет речь, — вмешалась Рики.

Ника не обращала на нее внимания. Она растерянно смотрела на Яниса. Он хладнокровно выдал ее при первой же удобной возможности, дабы привлечь всеобщее внимание к себе. Ему не было до нее никакого дела.

— Знаешь, кто ты, Янис? — сказала она. — Ты беспринципный, корыстный эгоист и мерзавец! Ты готов на все, лишь бы твое имя попало в газеты. Но ты не представляешь, что наделал!

Янис даже не счел нужным извиниться.

— Ничего страшного не произошло, — высокомерно ответил он.

Горькое осознание того, что ее опять обманули и использовали, потрясло Нику и одновременно отрезвило ее. Слова теперь были лишены всякого смысла. Что случилось, то случилось. Что-либо изменить уже было нельзя. Она повернулась и скрылась в подвале.

Они стояли в свете уличных фонарей. Полицейский автомобиль, мигавший синим проблесковым маячком, находился в нескольких метрах от них. Никто не видел его. Он прицелился и нажал на спусковой крючок. Бах! Попал! Череп разлетелся, словно тыква, брызнули кровь и частицы мозга. В перекрестье прицела оказалась голова второго. На этот раз он прицелился чуть ниже, в грудь. Раздался выстрел. Опять попал! Предсмертный крик заставил его сердце биться чаще. От напряжения он высунул язык. Его глаза бегали взад и вперед. Так, еще один! Марк вытер потные ладони о джинсы и выстрелил. Пули оторвали человеку руку. Из обрубка забила фонтаном кровь.

Янис, ты свинья, подумал Марк. Он отчетливо видел, как тот прижимался к Нике, терся об нее и засунул ей в рот язык. Как будто ему мало Рики. А что он сказал о парке ветрогенераторов? Оказывается, его волнует не охрана природы, а дешевая месть и какой-то всемирный заговор! Жалкий лжец! Марк с трудом сдерживал слезы и стрелял по всему, что попадалось ему на пути. Он превратил экран монитора компьютера в виртуальную кровавую баню.

Обычно игра помогала ему побороть собственную агрессивность, но не сегодня. Юноша был разъярен, в голове его был полный сумбур. Ко всему прочему, головная боль доводила его до умопомрачения. Стоит ли рассказывать Рики о том, что он видел? Возможно, она вышвырнет Яниса, этого лживого подлеца, и тогда он сможет жить у нее. Он любил бы ее всю жизнь и никогда не обманывал бы! Они вместе занимались бы магазином, школой для собак и приютом. В отличие от Яниса, который тайком гонял кошек, Марк любил всех животных, как и Рики.

Нажав клавишу, он закончил игру. Подумать только! Если он скажет Рики правду, все изменится. Янис и она были его единственными друзьями на свете! Однажды с ним уже происходило подобное, а потом его постигло разочарование.

Ты мой единственный друг на свете.Так сказал он Мише, и это была чистая правда. Вновь пережитое им теплое чувство защищенности превратилось в болезненный пузырь, который постепенно разрастался внутри до тех пор, пока не стало трудно дышать. Миша никогда не проявлял нетерпения, всегда находил для него время. Они вместе работали в саду, гуляли, а вечерами, лежа на диване, смотрели телевизор, читали или просто беседовали. В выходные, когда все остальные разъезжались по домам, и только он опять оказывался не нужен своим родителям, Миша готовил ему какао. Тогда он ночевал у Марка, вместо того чтобы спать в одиночестве в комнате на четверых. Родителям он, естественно, об этом не рассказывал, поскольку они не поняли бы, как одиноко ему было в выходные в интернате. И вдруг в один прекрасный день Миша исчез. Однажды Марка с урока вызвали в кабинет директора. Там находились его родители и другие люди, которых он никогда раньше не видел. Он испытал шок, когда ему начали задавать ужасные вопросы. Женщина-психолог просила его показать на кукле, за какие части тела трогал его Миша и что с ним делал. Марк ничего не говорил и ничего не понимал, но чувствовал себя при этом омерзительно.

И только через много месяцев он случайно увидел по телевизору репортаж о «скандале с совращением», как это называла пресса, и узнал из него, что преподаватель доктор Михаэль С., обвинявшийся в развратных действиях в отношении своих подопечных, повесился в тюремной камере за два дня до начала процесса.

В тот день Марк вооружился принадлежавшей отцу клюшкой для гольфа и принялся крушить все, что попадалось ему под руку: зеркало, сигнальное устройство, стекла автомобиля. Еще и сегодня он помнил чувство облегчения, которое испытывал при этом.

С каждым ударом ощущения сдавленности в груди и глухоты в голове становились все менее мучительными, пока не исчезли вовсе. Он лег посреди улицы на спину и устремил взгляд в звездное небо. Вскоре подъехали полицейские и поставили его на ноги.

Долгое время у него все было хорошо, и вот сейчас он вновь испытывал то самое нестерпимое ощущение сдавленности в груди. Он больше не мог его выносить. От него необходимо было избавиться. Каким угодно образом.

Марк принялся биться головой о крышку письменного стола. Снова и снова, пока у него не пошла носом кровь и не покрылся ссадинами лоб. Нужно, чтобы было больно, нужно, чтобы текла кровь!

Профессор Дирк Айзенхут нервно расхаживал взад и вперед по номеру отеля. Собственно, по программе сейчас должен был состояться ужин, который принимающая сторона устраивала для него, но он был слишком возбужден, чтобы вести светскую беседу. Он не обратил внимания ни на бутылку шампанского в ведерке со льдом, ни на поднос с деликатесами.

Неужели он действительно через пять минут узнает, где можно найти Аннику? Раньше ему и в голову не могло прийти, что в 2009 году в Германии человек может исчезнуть без следа. Однако оказалось, что такое возможно. Поначалу он был уверен, что однажды она где-нибудь объявится. Он привел в действие все имевшиеся в его распоряжении рычаги, использовал свои многочисленные связи, подключил к поискам известное детективное агентство и службу безопасности института. Все было напрасно. В начале февраля полицейские выловили в Старом Рейне, в окрестностях Шпейера, ее автомобиль, но какие-либо свидетельства того, что Анника находилась в нем во время его падения в воду, отсутствовали. Это был ее последний след. Что с ней случилось? Что она делала в Шпейере?

Дирк Айзенхут стоял у окна, всматриваясь в темноту парка. За окном бушевала гроза — первая этой весной. Дождь обрушивался с неба, как это было, вероятно, во время всемирного потопа. Могучие деревья гнулись под порывами ураганного ветра, как будто исполняя безумный танец. Имя Анники значилось в списке пропавших людей Федерального ведомства уголовной полиции, но до сих пор никто не сообщил о том, что видел ее. Он был близок к отчаянию.

Стук в дверь заставил его повернуться. Сердце несколько раз подпрыгнуло у него в груди, и тут же последовало разочарование. В номер вошел Штефан Тейссен в сопровождении двух членов правления Экономического клуба. Их костюмы насквозь промокли от дождя.

— Ну что? Вы нашли его?

— Нет, к сожалению. — Тейссен сокрушенно развел руками. — Гроза…

— Черт возьми! — выругался, не сдержавшись, Айзенхут. — Для чего вы держите службу безопасности?

Тейссен и его спутники смущенно переглянулись.

— Нам это очень неприятно, — сказал наконец один из них примирительным тоном. — Но мы не можем понять, каким образом он проник в зал.

— Вероятно, с помощью поддельного журналистского удостоверения, — предположил второй.

После того, как вечер обернулся катастрофой средних масштабов, солидные бизнесмены вели себя в его присутствии, словно нашкодившие дети.

— Не придавайте случившемуся такого значения, этот человек не указывал лично на вас. — Тейссен прилагал все силы, чтобы успокоить его, но Айзенхут не мог скрыть разочарования.

— Мне совершенно безразлично, что он сказал, — сказал Дирк резким тоном. — Это меня ничуть не интересует. Я…

Он замолчал, увидев удивленное выражение на лице Тейссена, и понял, что допустил оплошность. Он прекрасно понимал, насколько серьезны упреки, брошенные им в лицо публично. Они могли стоить Тейссену и его фирме крупных неприятностей и финансовых потерь, поскольку это зрелищное выступление в конце не слишком зрелищного мероприятия было лакомой находкой для прессы.