Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

Заговорил Халид:

— Ты еще не спросил, как мы будем переправлять достаточно мощные силы со скалы на равнину.

— Спасибо, привратник, — сказал Хасан, — но, думаю, мой кузен и без того начинает понимать. Мы можем сделать только одно, — тихо добавил он.

— Что? — с жадной надеждой спросил Башир. — Что мы можем сделать?

— Очень немногое. Мы можем помочь знаниями — если Разум сумеет перевести. Можем рассказать нашему воздухоплавателю, как вести войну при неравных силах. Об испанской герилье, изводившей Наполеона. О партизанах Тито.

— И это поможет?

Хасану следовало бы сказать «нет», потому что партизаны редко добивались успеха без опоры на регулярные войска. У герильос был Веллингтон, у партизан Тито — Красная Армия.

— Да, — сказал он Баширу.

Халид, который мог бы поправить его, промолчал.

— Зацепился! — сказала Иман.

— Что?

— Якорь, — ответила она. — Он зацепился. Теперь он подтягивает шар к краю обрыва, причаливает.

— А. Хорошо. Пора поздороваться с беднягой.

— Зачем, — вопросил Халид, ни к кому в отдельности не обращаясь, — когда гибнет его город, он так стремится к этой вершине?

— Я думаю, — ответил ему Хасан, — потому что ничего другого ему не остается.

* * *

Внешность батинита не выражает чувств, во всяком случае с точки зрения человека. Тем не менее легко было понять, что он испытал, когда, выбравшись из кабины и закрепив ее канатом, привязанным к стволу, увидел поднимающихся из укрытия людей. Батинит вытянулся в полный рост, взмахнул в воздухе щупальцами верхних рук и попятился назад. Шаг. Еще шаг.

— Стой, — вскрикнула Иман. — Там обрыв! — И кинулась к нему.

Запустив руку в корзину, батинит извлек мушкет и, прежде чем Хасан успел понять, что видит, выпустил заряд картечи, ударивший Иман в грудь и в горло. Хасан слышал, как рассерженными пчелами прогудели над ухом дробинки, услышал болезненный вскрик Башира.

Картечь летит с малой скоростью — Иман не отбросило силой удара. Она стояла на месте, покачиваясь, а ее хиджаб из клетчатого медленно становился багровым. Она начала поворачиваться к Хасану, и по ее недоуменному лицу Хасан понял: она хотела спросить, что случилось, но потеряла равновесие и повалилась.

Хасан подхватил ее и нежно опустил наземь. Позвал по имени, развязал набрякший от крови хиджаб и прижал ее голову к груди. Заметил, что волосы у нее черные — черные и заплетены в стянутые кольцами косички.

Батинит тем временем методично перезаряжал свой мушкет, забивал в ствол заряд, готовясь ко второму убийству. Вскрикнув, Хасан поднялся на ноги, вытащил из-за пояса свой пистолет и направил его на существо, явившееся сюда на воздушном шаре. Красная точка прицела задрожала на лбу чужака. Лазер вскрыл бы кожистую оболочку, рассекая — не мозг, а нервные сплетения, обрабатывающие восприятие, прежде чем передать информацию в брюшную часть. Хасан перенес прицел на брюхо, к отверстию, скрывавшему слизкий нечистый орган, к диафрагме, за которой, по словам Мизира, таились жизнь и мысли этих существ.

Он чуть было не выстрелил. Он уже положил большой палец на курок активатора, но Халид сбил ему руку и сам с беспощадной меткостью четырьмя вспышками собственного лазера обжег руки твари. Тот выронил мушкет и издал звуки, напоминающие дробь сумасшедшего барабанщика. Пятым, более длинным выстрелом, Халид вспорол тушу шара, колыхавшуюся в небе. Цветная ткань издала вздох — почти как Иман — и так же обмякла, повиснув на зубцах утеса. Ветер трепал складки материи.

Хасан выронил пистолет, так и не выстрелив. Повернулся и пошел к чужим кедрам.

Халид махнул рукой на трещавшего перепонками пленника:

— Постой. Что нам с ним делать?

— Сбросьте со скалы, — не оглянувшись, сказал Хасан.

* * *

После долгих поисков Сунг нашел Хасана там, где надо было искать с самого начала: у бесконечного водопада и бездонного пруда в дальнем конце долины. Капитан экспедиции молился, стоя коленями на молитвенном коврике, расстеленном на влажной земле и камнях, и снова и снова простирался ниц. Сунг постоял, глядя на него. Он и сам почитал предков, а под настроение даже Благородный Восьмистадийный Путь.[31] Быть может, он вел к Богу, а может, и нет. Его предки воздерживались от суждений на этот счет. Сажа сгоревшего города начала оседать на плато. Взрывы грохотали как далекий гром. Если это творил Бог, дела его были непостижимы для Сунга.

Хасан сел на пятки.

— Почему она должна была умереть? — выкрикнул он, перекрыв даже рев водопада.

Сунг не знал, к нему или к Богу обращен его вопрос, но, помедлив, ответил:

— Потому что картечина перебила сонную артерию.

Хасан замер, потом обернулся к нему:

— Разве это причина?

— Не причина, — согласился Сунг. — Люди Запада всюду ищут причин, вечно причин. Но причин нет. Дерьмовый случай. Жизнь — колесо. Однажды ты срываешься с него.

— Мы не смеем вопрошать Бога.

— Да боги и не отвечают, сколько ни вопрошай. Может быть, они тоже не знают.

— Я даже не могу винить того несчастного подонка с шара. — Хасан закрыл лицо руками. — На его планету напали, соплеменников перебили, самые гордые достижения цивилизации обратились в ничто. Мы же для него были такими же врагами. Скажи мне, что Халид не сбросил его со скалы.

— Он не исполняет незаконных приказов. Но оставить его в живых здесь, наверху, еще более жестоко. Как он спустится без шара? Как будет кормить себя с обожженными руками?

— Это моя вина, Сунг. Что я за капитан? Я позволил Аль-Батину убаюкать себя. Я не должен был разрешать Иман приближаться к нему так, не дав ему успокоиться, пережить страх.

— Неважно, — сказал Сунг. — Он не боялся. Он ненавидел.

— Что ты говоришь? Откуда тебе знать?

Сунг развел руками.

— Возможно, перевод Разума не точен. Но он уверен, что дробь батинита выражает ненависть и отвращение. Мы его допросили. Мизир, Халид и я. Это не первый визит с Голубой Планеты. Азракцы уже приходили. Приходили с миром. Чтобы торговать и исследовать. И батиниты убили всех — за осквернение священной земли Батина.

— Без повода?

— Он сказал, их появление — достаточный повод. Их корабль был поврежден, но некоторые выжили, добрались до Порта. Предупреждали, что в следующий раз придут с местью. Но батинитам все равно. Никакой логики, одна ярость. Убили и выживших. Этот воздухоплаватель тоже убивал. Гордится, что защищал Аль-Батин. Вспомни, Хасан, он доставил сюда шар еще до высадки азракцев и оружие было уже заряжено. Он не знал, кто мы и зачем здесь, знал только, что кто-то есть. И явился убивать, а не приветствовать.

— Ксенофобы… — Хасан не мог поверить. Такой нежный беззаботный народ, за которым они так долго наблюдали. Впрочем, одно никогда не исключало другого.

Сунг покачал головой.

— Батинит не испытывает ненависти к азракцам — только к их приходу.

— Какая разница. И разве азракцы с их жаждой мести лучше преступников батинитов? — Хасан не ждал ответа. Он скатал молитвенный коврик и перебросил его через плечо. — Бусы готовы к отправлению?

Сунг кивнул:

— Ждут капитана.

— Иман… на борту?

— В трюме для образцов.

Хасан поморщился.

— Я приказываю Халиду запечатать врата. Никто сюда больше не придет. Никогда.

— Слишком велика опасность, — согласился Сунг.

— Опасность не в том, в чем ты думаешь.

* * *

Из мира, названного людьми Тайным, уходили люди. Закрылись врата, выходившие на чудесный луг в горах, далеко от пепла горящего города на равнине. Врата открывались, где соизволит Бог, а человеку оставалось лишь принимать его волю. Быть может, была причина тому, что врата открылись именно там, но не человеку вопрошать Бога о причинах.

Первым среди них был Хасан Маклуф, человек, прошедший восемнадцать миров и принесший из них восемнадцать ран. В десять из этих миров он шел за другими, в восемь другие шли за ним. Из четырех он бежал, спасая жизнь. Двум подарил любовь. В одном потерял душу.

М. Джон Гаррисон

Туризм

Гаррисон не относится к плодовитым писателям, и до недавнего времени он был мало известен большинству американских читателей научной фантастики. Однако в Великобритании он имеет вес в писательских кругах с конца 60-х годов, когда задавали тон «New Worlds» Майкла Муркока. Написав относительно немного произведений, Гаррисон тем не менее автор заметный: следует сказать, что недавно ему вручили премию имени Ричарда Эванса: это новая премия, задуманная как раз для авторов такого склада. Гаррисон напечатал свой первый рассказ в «New Worlds» в 1975 году, и в последующие десятилетия публиковался в «Interzone», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Other Edens», «Little Deaths», «Sisters of the Night», «MetaHorror», «Elsewhere», «New Terrors», «Tarot Tales», «The Shimmering Door», «Prime Evil», «The New Improved Sun». Его рассказы были объединены в сборники «Машина из шахты номер 10» («The Machine in Shaft Ten»), «Ледяная мартышка» («The Ice Monkey»), «Сборы в дорогу: рассказы» («Travel Arrangements: Short Stories»); последний сборник называется «То, что никогда не происходит» («Things That Never Happen»). Надо сказать, что самой значительной работой Гаррисона в жанре научной фантастики являются рассказы и романы о загадочном городе Вириконий, хотя трудно с уверенностью назвать это фантастикой. Цикл о Вириконии был недавно издан в одном томе под заголовком «Вириконий» («Viriconium»), в него вошли романы «Пастельный город» («The Pastel City»), «Биение крыл» («А Storm of Wings»), «В Вириконии» («In Viriconium») и рассказы под общим названием «Ночи Вирикония» («Viriconium Nights»).