Орден мраморной Горгоны - Дмитрий Мансуров

– Оребрик, почта донесла до нас информацию о волнениях среди присоединенных территорий, – произнесла Алита Горгона.

– Быстрая у вас почта… Да, так оно и есть, – ответил Оребрик. – Кащей Бессмертный недавно объявил всему белому свету о ликвидации Медузы Горгоны. Я ожидаю повсеместных восстаний.

– Наслать на бунтующие регионы ураганы и смерчи, – приказала Горгона. – Север затопить, юг превратить в обожженную пустыню, а запад и восток оставить во власти циклонов до конца года. В первый день нового года отменить непогоду и поинтересоваться житьем-бытьем недовольных. После этого повторить непогоду еще на год. Через год выжившие будут готовы петь нам прославляющие песни.

Горгониты разинули рты от удивления.

– Обожаю речи теоретиков, – прокомментировал приказ Оребрик. – Алита, вы, как обычно, витаете где-то в облаках и совершенно не в курсе относительно реального положения дел. У нас нет возможности изменить климат.

– А вы через «не могу», – посоветовала Алита.

– Через «не могу» только государство налоги у народа забирает, – ответил Оребрик.

Алита нахмурилась.

– Не испытывай мое терпение! Устрой непогоду, иначе займешь законное место среди прочих скульптур!

– Хорошо, Алита! – кивнул Оребрик. Экран погас. – Вот дура набитая!

– Как нам выполнить ее указание? – спросили горгониты.

– А так и выполнить! Будете веслами волны по воде делать – как будто ураган, и с крыши ведра с водой выливать, словно ливень создаете. День помучаемся, потом она забудет. Алита, она везде такая, на голову стукнутая. Даже у Горгон.

Оребрик отправился к художнику с заданием срочно перерисовать портрет Кащея две сотни раз. Ужаснувшийся художник незамедлительно приступил к работе, и для экономии времени рисуя основные черты лица и не стараясь сделать из портрета картину на выставку. Несколько штрихов, делающих человека узнаваемым, и потрет был готов.

Стопка бумаги увеличивалась на один листок каждые пять минут, и художник справился с заданием за два дня упорной работы. К окончанию работы он мог нарисовать портрет Кащея с закрытыми глазами в любое время дня и ночи, и даже во сне.

Оребрик разослал портреты голубиной почтой по городам с требованием к членам Ордена сообщить ему в случае появлении этого человека, и по возможности хорошенько проучить нахала, чтобы больше не мешался под ногами. Он еще надеялся, что ситуацию можно изменить в пользу Ордена, но дело было сделано: поодиночке люди еще боялись Горгон, но в толпе уже в открытую выражали неповиновение.

– Ничего, – сказал Орберик, читая тревожные и даже полные паники сообщения от членов Ордена. – Мы еще вернем своё! Подкинем вам молодильных яблочек, и тогда вы узнаете, что такое месть рассерженных Горгон!

Но пока горгониты разрабатывали стратегические планы по распространению молодильных яблок, пришла убийственная новость: яблоневые сады уничтожены. Злата нашла средство обезвредить смертоносные бактерии, изменившие свойства яблок, и уничтожила их вместе с пораженными молодильными яблонями.

Оребрик прочитал послание, скомкал его и поджег. Ленивый язычок огня поплелся пожирать плотную бумагу.

Горгоны еще могли налететь на один город, на другой и превратить десятки людей в скульптуры, но почувствовавшие уверенность в своих силах люди будут бороться до победного конца, и быстро наступит время, когда уставшие Горгоны не смогут превратить в камень ни одного человека. После этого семейству Горгон придет конец. Чтобы вернуть людям былой страх, требовалось переждать немало лет, пока люди не забудут о своей победе. Десятилетия уйдут на то, чтобы умерло поколение победителей, и только тогда можно будет начать операцию по промывке мозгов их потомкам. Аккуратно разносить новости о неведомых чудищах, живущих на острове, сочинять сказки и небылицы о прошлом, и одновременно выставить Горгон в виде несчастных жертв жестоких правителей прошлого – короче говоря, основательно запутать людям мозги. Чем больше времени пройдет от нынешних событий, тем проще будет заменить правду вымыслом и настроить людей на нужный лад. Горгон снова должны забояться, но при этом уважать. А Кащея должны не только бояться, но и возненавидеть всей душой. И тогда он проиграет, не в силах справиться с ненавистью всего человечества.

– Ну, что, Кащей, – сказал Оребрик, аккуратно смахивая пепел в мусорную корзину. – Ты выиграл битву, и я тебя за это уважаю. Но ты не выиграл войну. И пока Орден существует, мы будем тебя искать и изводить. Ты еще пожалеешь, что связался с нами.

* * *

С той поры между Орденом и Кащеем началась затяжная война. Время от времени горгониты сталкивались с ним на территории разных государств, но Кащей всякий раз ускользал из расставленных ловушек, из вредности заменяя их своими и тем самым устраивая немало неприятных сюрпризов для горгонитов. На карте, висевшей в замке Ордена, находящемся на Пинайском острове, крестиками были отмечены сто сорок три места, в которых горгониты сражались с Кащеем.

Поиски василисков завершились провалом: казалось, Кащей собрал всех первым и успел надежно их спрятать. Надежды оживить Медузу Горгону при помощи василиска не покидали ее сестер, но с каждым столетием становились все призрачнее. Горгониты подозревали, что Кащей мог спрятать василисков в своем замке, но где именно находится легендарное здание, набитое невообразимыми сокровищами, никто из них не знал. Говорили, что замок находится далеко на севере, но пока еще ни одна экспедиция не набредала на замок, а в последние века и вовсе некому стало рыскать по бесконечным полям – лесам – горам в поисках одного-единственного здания.

Вдобавок, на выведение нового штамма смертоносных бактерий, способных противостоять мощному средству Златы, потребовались сотни лет кропотливой работы.

Неудачи отразилось на состоянии Ордена не самым лучшим образом. Некогда более-менее известный, он захирел, и от сотен горгонитов со временем осталось не больше двадцати, Жертвоприношения молниеносно ушли в прошлое, и теперь Горгоны превращали в скульптуры либо случайно попавших на остров моряков, либо обманным путем отправленных горгонитами на Пинайский остров любителей сокровищ. Про Горгон почти забыли, и многие уже не помнили, почему Пинайский остров считается запретным.

Двести лет назад Кащей исчез. Десятилетия шли за десятилетиями, а он все не появлялся и не зверствовал. Горгониты были готовы начать экспансию в любой момент, однако Горгоны не спешили. Нанесенные Кащеем удары оказались настолько болезненными, что Горгоны решили перестраховаться и вернуться к старому занятию, лишь полностью удостоверившись в его смерти. А пока ни подтверждения, ни опровержения информации о смерти Кащея не поступало, Горгоны вместе с членами Ордена занимались выведением нового штамма бактерий. Работа была практически закончена, и на острове выращены новые молодильные яблоки из чудом сохранившихся семян.

Оставалось еще одно важное дело: отыскать замок Кащея с вероятно спрятанными в здании василисками, и Горгоны были уверены, что рано или поздно, но сумеют справиться с этой задачей. И тогда превратившаяся в мраморную скульптуру Медуза Горгона оживет.

* * *

Правич шагал по зарастающей дорожке к дворцу Горгон. В последний раз он приезжал на остров двадцать лет назад, и тогда дорожки были не в пример чище, а кусты – ухоженнее.

– Похоже, ваши дела совсем плохи, – сделал он неутешительный вывод. – Надеюсь, вы сами там не зачахли от тоски по светлому прошлому?

Перешагивая через высохшие ветки деревьев, упавшие после недавней бури, Правич за полчаса добрался до забора, окружавшего дворец. Кованый забор некогда являлся украшением острова не меньше, чем скульптуры Горгон, но сейчас мало что удалось бы разглядеть среди сотен вьюнков, использующих забор, чтобы подняться выше к небу и солнцу. Металлический забор превратился в растительный и казался обычной стеной из разросшегося кустарника. Правич и сам подумал бы, что ошибся с направлением, если бы не виднеющийся за забором дворец.

– Уже без охраны остались? – удивленно спросил он, проходя мимо открытых ворот по широкой дороге, вымощенной булыжниками. Всюду царила легкая неухоженность, в отношении людей вежливо называемая трехдневной шетиной. Здесь тоже словно косили траву раз в две недели и с такой же частотой подметали дорожки, освобождая их от упавшей листвы и нанесенного ветром песка.

Правич добрался до центрального входа во дворец и остановился в ожидании стражника. Широкие ступеньки, покрытые мрамором, вызывали непередаваемое восхищение красотой, но сам дворец, облицованный белыми мраморными пластинами однотипного узора, почему-то смотрелся нелепо. Когда Правич увидел его впервые, то не мог оторвать взгляд от роскошной облицовки, но теперь, спустя двадцать лет, видел, насколько глупо смотрится подобная облицовка.