По эту сторону фронта - Владислав Конюшевский

– Поэтому, видно, и не пошел… Но и «Медведь», он ведь тоже не просто так «погулять вышел». Как-никак не последнее лицо в диверсионном отделе Армии Крайовой. Так что знает этот человек действительно много.

Сидящий сзади Марат предположил:

– Выходы на резидентуру?

Гусев кивнул:

– И не только… Хотя это уже забота ребят из контрразведки. А в продолжение нашей темы скажу, что правая рука Шиштинского – Михась Кральчик – десять дней назад передал группе «Медведя» последние указания и немецкие мины с ОВ.

– А где поляки их взяли?

– Как передал?

Задав одновременно с Шахом свои вопросы, мы переглянулись, а командир, доставая сигарету, сказал:

– Отвечаю по порядку. Откуда взялись эти боеприпасы, Заремба не знает. Тут уже можно только предполагать. И по этим предположениям, мины скорее всего попали сюда из Югославии. По нашим сведениям, в начале этого года гитлеровцы хотели втихаря их использовать против одной из частей армии Тито. Но югославы немцев опередили и разгромили «дивизион задымления» до того, как он вышел на позиции. Разгромили и ушли, так как к месту боя стали подтягиваться основные силы фрицев. Предположительно, тогда партизанам удалось захватить несколько мин с боевыми ОВ как доказательства намерений немцев их применить. С доказательствами что-то не получилось, и следы боеприпасов тихо затерялись. Но так как часть тамошних партизан плотно курировалась англичанами, то вполне может быть, что сейчас нам достались именно те самые единицы химического оружия, что югославы захватили в том бою. Во всяком случае это наиболее реальное предположение, так как ни о каких удачных нападениях на склады с химическими ОВ мы не слышали.

Я фыркнул:

– Как же – реальное. Где Польша, а где Югославия? Проще допустить, что эти мины, уж не знаю какими путями, достались полякам давно, а сейчас они наконец решили их использовать. И хранились эти боеприпасы тоже где-то не очень далеко. А ты – Югославия…. Сам подумай: тут ведь скорость доставки очень важна. Лошадьми их с Балкан переть, да еще каждого куста опасаясь, это чуть ли не месяц пути получится. Так что твоя идея не играет… – Пару секунд обдумав следующий вариант, добавил: – И с самолета химическое оружие скидывать – тоже не фонтан, слишком опасно. Это ведь не патроны в цинках. Такую штуку как ни упаковывай, никто гарантии не даст, что от удара она не начнет травить.

Гусев, хмыкнув, ответил:

– Про самолет ты правильно сказал – нельзя сбрасывать. Поэтому и использовали «Шторьх». Тебе эта машинка хорошо известна. Как он добирался до нашей территории и где дозаправлялся, пока не известно, но люди «Медведя» встретили его в пятидесяти километрах южнее Львова. А потом, перегрузив мины на лошадей, дозаправив самолет привезенным горючим и получив последние инструкции, они выдвинулись в сторону Ровно. Кстати «ишаки», которых добыли тут же, на месте бывших боев, доставляла до места третья группа. Еще неделю назад они прикатили установки и, замаскировав их в гроте, ушли обратно в Польшу.

Выслушав Гусева, я закурил и, сплевывая табачные крошки с языка, с чувством сказал:

– Козлы! И где они только этот «Шторьх» добыли? Самолеты ведь на каждом углу не валяются. Даже такие маленькие… Вот голову даю на отсечение, что без англичан здесь не обошлось! Да что там, скажу больше – именно «лайми» все это и придумали! У поляков на такое ни ресурсов, ни связей бы не хватило… Что вообще Заремба по этому поводу говорит? Неужели островитяне нигде не проявились?

Серега покачал головой и по слогам ответил:

– Ни-где… В МИ-6 не дураки сидят, чтобы светить себя в столь щекотливом деле. Захваченные исполнители знают только своих руководителей – поляков. Больше ни одного иностранца в поле их зрения не мелькало. А тому же «Рыку» на известность глубоко плевать – одним терактом больше, одним меньше, уже роли не играет. Ему по-любому расстрел светит. И польское правительство в изгнании тоже хорошо устроилось, когда официально объявило, что Шиштинский вышел из их подчинения и теперь является самостийным борцом за дело Речи Посполитой.

Марат возмутился:

– Но ведь это не так! «Рык» как был, так и остался одной из самых крупных фигур Армии Крайовой!

– Официально – нет. Поэтому мы даже не можем выразить протест правительству Миколайчика…

Я, перегнувшись с сиденья и затушив окурок о крыло джипа, кинул «бычок» в сухую траву на обочине и непримиримо пробурчал:

– Какой там на фиг протест! Они им только подотрутся. И при чем тут Миколайчик со своей сворой, когда мы отлично знаем, кто за всем этим стоит! Будь моя воля, я бы взял одну из этих мин и в оригинальной упаковке отправил этот подарочек жирному английскому премьеру. Таймер поставил бы и обязательно записочку приложил – «вернуть отправителю». Чтобы прочесть успели!

Командир вздохнул:

– Мы не знаем, только можем догадываться, кто является вдохновителем акции, а это совсем разные вещи. Без доказательств все наши догадки яйца выеденного не стоят. А доказательств в таких делах обычно не бывает…

Марат сзади хмыкнул:

– Да и вообще вся твоя идея мелодраматизмом отдает. Ведь сам говорил – «Хочешь стрелять – стреляй и нечего болтать!» А то получится, как в том трофейном фильме, где бандит, поймав главного героя, долго перед ним распинался, пока не получил пулю в лоб из маленького припрятанного пистолета. И вообще – почему ты настолько уверен, что это англичане затеяли? Может, все-таки немцы, а?

Повернувшись назад, я взглянул на напарника:

– Да потому что слишком много именно немецких следов должно было остаться. И мины, и оружие, и следы сапог, и обертки от сухпая. Да ты сам вспомни, о чем Заремба вопил, пока я ему челюсть не сломал! Так что – немцами здесь и не пахнет. Даже если предположить дикость, и это все фрицевская провокация, с целью рассорить СССР с Англией, то почему в ней участвует известный член АК? Или «Медведь» должен был после залпа оставаться на месте и сдаться советским солдатам, чтобы озвучить свою версию? Он что – похож на самоубийцу? Это, во-первых. А во-вторых, пленный на допросе почему-то ни слова не сказал про англичан, а как раз говорил лишь о польском участии!

Шах на этот спич только руки вперед выставил:

– Ты что, Илья? Я ведь не всерьез спросил! Оно ведь и ежу понятно, что немцы тут ни при чем!

– «Не всерьез, не всерьез»… Шутник выискался… Вот дошутимся, пока англы своего не добьются, что тогда делать будем? Не-ет! Мое мнение – дождаться, когда вся их великосветская свора где-нибудь соберется, да хоть в гольф поиграть, и лупануть по ним со всей пролетарской ненавистью! Вот что надо делать, а не разные доказательства выискивать! Они ведь просто так не угомонятся! Гусев, а ты чего молчишь?

Командир усмехнулся:

– А чего зря воздух сотрясать? Хотя, честно говоря, идея с запиской мне лично сильно понравилась. Конечно, без всякого часового механизма, но вот мина, перевязанная ленточкой, в кабинете у Черчилля будет смотреться очень хорошо. И записка будет в тему. Такой намек проберет премьер-министра до самых печенок… Но это не нам решать, хотя твои мысли я озвучу.

После этих слов командир потянулся, поправил фуражку и уже другим тоном сказал:

– Ладно. Интересные вам результаты операции я озвучил, а сейчас слушайте приказ на завтра: в двенадцать ноль-ноль личному составу спецгруппы Ставки приказываю собраться возле штаба летной группировки. Форма одежды… – Гусев оглядел нас и, вздохнув, продолжил: – Ну хоть подворотнички свежие пришейте. И сапоги почистите.

Я удивился:

– Подшива у нас и так чистая – ведь только после бани. А к чему этот припараженный сбор?

Командир коротко ответил:

– Приказ наркома внутренних дел. Завтра в районе тринадцати часов Колычев прибывает на аэродром и желает видеть всю группу в составе встречающих его людей.

– Ну Ивана Петровича встречать, это мы всегда с радостью! Глядишь, последние новости расскажет. А может даже спасибо скажет за труды наши ратные… – И прекратив слегка ерничающий тон, спросил уже серьезно: – Чего он приехать-то решил?

Гусев пожал плечами:

– Не знаю. Генерал-полковник три часа назад позвонил и сказал, что завтра прилетит и чтобы мы его встречали. Зачем и почему, он не рассказывал. Да что там гадать – ругать нас вроде не за что, и это главное. А остальное выяснится в процессе встречи. Поэтому сейчас – давай заводи и поехали обратно. Завтра, чувствую, будет напряженный день...

Глава 16

А в назначенное время мы сидели на лавочке в курилке возле штаба и, тихо переговариваясь, наблюдали за неспешной аэродромной жизнью. Вся масса самолетов, которая отработала по Германии ночью, прилетела еще засветло. Так что теперь летуны частью отдыхают, частью шляются туда-сюда, болтая с механиками, оружейниками, официантками и прочим близким им людом. К нам, в курилку, никто не заходил, поэтому мы тоже точили лясы, не опасаясь чужого присутствия.