Приключения в мире «Готики» - Дмитрий Беразинский

С хлопком исчезнув у врат Нового Лагеря, я возник рядышком с Идолом Тионом.

— Здорово! — ну как не поприветствовать старого знакомого!

Знакомый дернулся всем телом и медленно повернулся.

— А, это ты, Марвин! Что-то тебя давно не было видно?

— Дела, знаете ли, — напустил туману я, — весь в заботах.

Идол сочувственно кивнул, но в бесовских глазах мелькнуло отчетливое «знаем мы ваши дела и заботы, небось, Наташку дергать за косу приперся». Я внимательно взглянул на него, он подавился своими недостойными Гуру мыслями и продолжал проповедь. Получившие небольшую передышку Послушники обреченно склонили головы.

В Храме было все по старому, только добавился постоянный жилец. В бывшей комнате Юбериона принимал ванну Кор Ангар. Он сидел в огромной деревянной лохани (удивляюсь, как из местных деревьев не начали выдалбливать мини-бассейны) и наслаждался. Хани скребла ему спину и нежно мурлыкала над ухом. Заслышав мои шаги, мне навстречу выбежала Натали.

— О, мой Стражник! — пришла он в экстаз от вида моих новых доспехов, — ты совсем забыл дорогу ко мне!

— Забудешь тут! — проворчал я, — когда артиллерия жизни не дает, а тут еще и авианалеты! А еще одна такая лохань есть — я безумно грязный и уставший. Позвольте хоть прах с ног отряхнуть!

— Можешь залезать ко мне! — донесся любезный голос Кор Ангара, — здесь хватит места для двоих!

— Нет уж, благодарю покорно! — едва не блеванул я, — у моего народа традиция есть — умываться только по одиночке.

Натали кликнула двух дюжих Послушников. Недовольно хмурясь, они натаскали холодной и горячей воды в деревянную купель, а я с помощью своей (ах!) женщины снял пуд доспехов и с удовольствием залез в воду.

— Давай ко мне, Наталья!

— Так ты ведь только что говорил…

— Женщин мой народ не считает за народ! Они всегда моются с мужчинами. Иначе нельзя.

Она изумленно вперила взор в мое честное и одухотворенное лицо, затем пожала плечами и сняла тунику. Под легкими девичьими пальцами тело мое расслабилось и задремало. Где-то около половины часа я блаженствовал в горячей воде, а Натали скребла меня пемзой и мочалом.

— Ну и грязи же на тебе, мой Стражник! — то и дело слышал я ее вздохи, — где же так извозиться можно было?

— Многим неведомы те тайные тропы, где власть Тьмы сильна настолько, что нет времени помыться! — пробормотал я, — где рука срастается с мечом, кожа — с доспехами, а голова — с головкой… пардон, снова не то ляпнул… сильно не три в том месте. Не три, говорю! А вот так можно…

Утром я проснулся в одиночестве и немного поразмышлял, валяясь на широкой кровати. Выбор у меня был небогатый: можно было воспользоваться свитком переноса в Новый Лагерь и уже оттуда добираться к месту расположения последнего Юнитора; можно было приобрести пару свитков «Превращения в шершня» у Идола Кадара и долететь быстро и с комфортом; а можно было топать ножками. Из вcех этих вариантов не устраивал меня только третий. Я не какой-нибудь агроном, чтобы пешком бродить по земле; я — воин, что должен как можно скорее встретиться с опасностью или тем, что ее заменяет.

Рожу Сатураса мне тоже с утра видеть не хотелось. Не внушали мне эти Маги особенного доверия, ибо во имя великой цели подобные типы с небрежностью приносят в жертву все и всех. Докуда дотянутся их длинные лапы с заскорузлыми пальчиками. Буду лучше с ними контактировать по мере необходимости.

Остается быстрое перемещение по воздуху. При подобном виде перемещения существует опасность того, что какой-нибудь зверек с лошадиным здоровьем случайно собьет тебя лапой. Да еще могут подстрелить из лука друзья-приятели, не ведающие, что под личиной богомерзкого насекомого нынче передвигается кореш Марвин. Хотя… можно пролететь и сквозь земли орков — так и сократиться путь, и исчезает опасность быть подстреленным.

Вошла Натали. Как положено, на подносе красовался скромный завтрак: рисовая каша и кусок вяленого окорока. Все было точно в такой пропорции, как я люблю: немного каши и полкило мяса. Эх, личина то у меня новая, а вот привычки старые остались. Только активный образ жизни не дает обрастать дурным мясом напополам с липидами — хорошему воину необходимо в день до десяти тысяч калорий. Вот и жрем-с.

Не стану описывать сцены жрякания и трогательного прощания, где впервые от моей подзащитной прозвучало желание увидеть меня tonight. Что значит — сегодня вечером. Будут ждать, значит. Я вежливо приподнял воображаемую шляпу с восьмью павлиньими перышками и обещал приложить максимум усилий для выполнения задания партии. Последний робкий поцелуй в мои восковые уста, и путь снова ждет меня. Но путь подождет еще немного, а самое время навестить Идола Кадара и предложить легкий обмен. Как говорится, шило на мыло.

Недешево стоят свитки. Но лучшего средства сократить путь к юго-западным землям не было. Пешком я бы добрался туда в лучшем случае к обеду, а так я буду там через полтора часа. Даешь ускорение!

Снова мир соткан из тысяч различных картин, за которыми едва успевает следить человеческий мозг. Как успевает переваривать такой объем информации крошечный мозг шершня — не представляю. Вероятнее всего, он обрабатывает лишь ту информацию, которая необходима для поддерживания жизнедеятельности. На кой насекомому, скажите пожалуйста, любоваться цветочками и величественным видом с полутора метров? У него простейшие рефлексы: жрать, спать, размножаться и не поворачиваться ж… жалом к врагу. Ибо жало у шершня с тыла.

Я летел со скоростью около тридцати километров в час по той же дороге, по которой шел прошлый раз к горному форту, так любезно подаренному графом Бергманом Послушнику Лестеру. Пустынные районы, появившиеся здесь после моего прохождения, позволяли лететь без оглядки на тылы. Слишком мало прошло времени для того, чтобы кто-то успел поселиться. Добравшись до пещеры, в которой был найден молот, я свернул налево и полетел над водной гладью небольшого озера, из которого прямо посредине торчала верхушка какой-то старинной башни. На такие раньше цепляли флюгеры, а позднее — самодельные самолетики.

Я преодолел озеро и углубился в земли орков. Сначала они были столь же пустынны, но через метров пятьсот стали встречаться первые признаки хоть и чужой, но все же — жизни. Сначала мне встретились кусачи, затем несколько полосатых тварей, похожих на глорхов. Это наверняка были остеры, либо, говоря на языке Миртаны, штеки. После начали попадаться и орки, бродившие по пограничным землям в большом количестве. Их сопровождали странные собаки — орочьи гончие. Собачки эти были раза в полтора крупнее ротвейлера, а безумие в их глазах отпугнуло бы самого отмороженного бультерьера.

Следуя карте, я практически долетел до западного форпоста Старого Лагеря, где прохлаждались два вооруженных арбалетами стражника, а затем свернул еще раз налево. Миновал стаю орочьих гончих голов в десять, пролетел мимо нескольких отдельно стоящих орков, затем миновал старую сторожевую башню, которая медленно разрушалась от времени — орки не могли пользоваться нашими лестницами из-за строения их стопы, сильно отличающегося от стопы человека. Далее проход между скалами сужался — там орки расположились лагерем. Чуть впереди скучал их дозорный, а еще дальше паслось традиционное стадо кусачей.

Сунувшись слегка левее, я наткнулся на храпящего мракориса. Дальше, насколько хватало моих фасеточных глаз, было чисто. Начинались земли людей. Говоря точнее, пограничные земли. Здесь водилась всякая нечисть, что по зубам не каждому воину, сохранялось зыбкое равновесие. Отчего-то орки не вылезали за пределы своих земель, а у людей не было сил, чтобы вторгнуться в земли орков. Вполне возможно, что орки сидели тихо по той же причине.

Я превратился обратно в человека возле спуска к озеру, что перед Новым Лагерем и внимательно осмотрелся. Жутко хотелось жрать, а почти все свои припасы я оставил у девчонок на болоте. «Девчонки на болоте»! Фу ты! Если кто услышит из моих уст это словосочетание, то рискнет предположить, что я связался с кикиморами. Рискнет — и останется без зубов. С кикиморами, русалками, мавками, навьями, лешими, водяными и прочим сбродом доблестный Стражник Марвин не имеет ничего общего.

Рядом паслось несколько падальщиков, и мне пришлось устраивать этакое сафари — чтобы восполнить потери энергии, затраченной на перелет в облике шершня. Долго расписывать эти смертоубийства я не буду — ну не те противники падальщики, чтобы составить мне конкуренцию в борьбе видов за место под зонтиком на пляже. Скажу только, что через полчаса я уже сидел у костра и жарил окорочка. Затем еще полчаса грыз нежное мясо — падальщики оказались молодыми и питались не столько падалью, сколько местными растениями. А некоторыми из местных растений не брезговал и я.