Принцесса для киллера - Анна Гур

сплошные шрамы и неровности кожи.

Татуировки служат покровом для этих отметин. В глазах щиплет от жалости, от понимания того, каким ужасам было подвергнуто это закаленное тело.

– Что же ты делаешь со мной… – рычит и нападает на мою грудь, втягивает сосок и заставляет вскрикнуть, вылизывает, засасывает и прикусывает вершинку.

– Ааа…

Вылетает болезненным стоном. Все тело простреливает от удовольствия. Ласкает мои ребра и целует, вылизывает пупок, языком имитирует половой акт.

А я закрываю глаза, уплываю и вскрикиваю, когда шершавый палец накрывает холмик между ног, растирает и немного проникает внутрь, глаза распахиваются в шоке и я встречаюсь с шальным взглядом, ловлю улыбку Джокера и мне совсем не страшно от подобного оскала.

– У тебя там жерло вулкана. Течешь горячей лавой. Засаживать одно удовольствие.

Пальцы опять возвращаются к складкам и размазывают мои соки, прикусываю губу, чтобы не кричать от удовольствия, и краснею от пошлости, которую слышу.

– Почему твои грязные ругательства… ааа, – резко давит внутри на стенку, задевает что-то, выворачивает меня от нахлынувшей эйфории, пережидаю и продолжаю оборванную мысль, – мне кажутся восхищением?!

– Я говорю, как привык, принцесса. Я кончить готов только от того, как твоя щель обхватила палец. Моя сука. Моя женщина.

– Вот и называй женщиной… – последнее слова почти кричу, закатываю глаза от наслаждения. Он работает пальцами, а я уже на грани, почти разбилась, растеклась.

– Много болтаешь, лисичка. Кончай.

И к своему ужасу я действительно взрываюсь, меня выкидывает от наслаждения. Умелые пальцы выбивают меня из реальности, заставляют все тело содрогнуться.

– Мне нравится, как ты закатываешь глаза, когда тебя накрывает.

Прихожу в себя и вижу, как резким движением водит по выпущенному на волю огромному члену, который в ответ на это только увеличивается, вены взбухают, прокачивая кровь, и головка становится темнее, смазка сочится на пальцы, и он ее по стволу размазывает.

Смотрю на эту махину и каменею. Тело покрывается испариной. Гринвуд огромен.

– Что вылупилась, у твоего задохлика в разы меньше хер был, так?

Вскрикиваю, когда подмигивает и шлепает своим орудием по моему подрагивающему животу и заставляет заледенеть от страха.

Раздвигает мне ноги, заставляет согнуть в коленях и рассматривает меня.

– Член жжет только от вида мокрой киски, – его голос дерет меня в клочья. Заставляет всю взвиться.

Опять проводит по все еще пульсирующему клитору и подносит руку к носу, втягивает запах, как животное, затем слизывает мой сок с пальцев. И я застываю от этого жеста. От порочности и красоты мужчины.

Смотрит мне в глаза, и я гулко сглатываю от того безумия, которое вижу на самом дне острых графитов.

– Еб*ть буду жестко. Не сдержусь. Потом на второй круг пойдем и постараюсь растянуть тебя уже нежнее.

– Фил, – шепчу, срываясь в странную истому, тело простреливает импульсом.

Заставляя раскрыться до предела, еще шире разводит мои ноги собой. Ловит затуманенный похотью взгляд. Берет в плен графитового омута и целует сильно, так, как умеет только он.

Насилует мой рот, заставляет терять сознание от эйфории, которая растекается по всему телу и ощущается небывалым приливом влаги между бедрами.

В какой-то момент ощущаю огненную пульсирующую головку у самого входа, но Фил не спешит рвать меня своей дубиной, замирает, наслаждается мной, надавливает, растягивая вход.

Горячие пальцы ощущаются везде, он оплетает меня всю. Теряюсь в его мощном теле, трусь сосками о его горячую кожу. Он – сталь, обмотанная бархатом.

Его язык во всю орудует у меня во рту, всасывает, вылизывает меня всю, как острием проходится по губам.

И в этот момент меня ослепляет от сильного удара, мычу в его рот, кричу на самом деле со всей силы, но выходят всхлипы, пропитанные адской болью. Меня сажают на каленое железо, которое резко, с размаху заполняет нутро и останавливается. Словно таран замирает. Кажется, что в меня снаряд врезался, разорвав внутренности и залив все кислотой.

– Шит!

Шипит мне в губы. А затем спустя мучительно долгое мгновение вновь ударяет, продвигается еще глубже, достает до сердца, до сути, рвет целостность.

Адская боль. Дикая пульсация и монстр рычит, держит меня в стальном захвате, активно таранит, вбивает в кровать. Кажется, что не девственную плеву прорывает, а меня всю в кровь в мясо раздирает. На куски, на ошметки.

Плачу, царапаюсь, пытаясь слезть с адового поршня, на который меня нанизали, как бабочку на гигантскую иглу, натянули глупую рыбку на огромный крюк.

Слезы текут по щекам, воздух леденеет в груди. Кажется, что умираю. Еще секунда и все – не будет меня больше. Исчезну, растворюсь, останусь лишь кровавым пятном на простынях.

– Девственница… сука… девочка… значит… – рык звериный слышу и каждое слово подтверждает огненным ударом, протыкая меня насквозь своим горячим кинжалом, делая женщиной. Своей женщиной.

Понимаю, что плачу, реву, рыдаю, не в силах вынести пытки его огромным, пульсирующим членом, который, кажется, достигает до возможного предела моего тела, пропечатывает всю изнутри.

Огромный орган проскальзывает дальше и заставляет биться в агонии, чувствовать каждую вздутую вену, каждую шероховатость, подобно питону проползает все дальше и заполняет меня всю.

– Машааа…

Сильный удар и член ударят в матку, а мне кажется, что еще чуток и я потеряю сознание, уплыву в болевом шоке.

– Открой глаза.

Доходит до воспаленного сознания хриплый приказ и тело подчиняется. Признает хозяина. Напарываюсь на серебристую чудовищную ртуть взгляда. Джокер сейчас страшный. Шрам побелел. Черты заострились, а по лбу градом течет пот. Челюсти сцеплены. Кажется, что еще чуть-чуть и он раскрошит зубы от натуги.

Мысли вихрятся в голове и отгоняют собственные болезненные страхи. Серые глаза кажутся черными. Становясь единственным якорем в море моей агонии.

– Что?! Маша…

– Боль-но… – рвано шепчу, перед глазами темнеет от мучительных вспышек, на большее не способна сейчас.

Кивает и в следующую секунду выходит из меня, отстраняется, а меня сгибает судорога, между ног рана, зияющая и кровоточащая. Несмотря на это, меня накрывает странная пустота. Нехватка чего-то. Хочется, чтобы вернул свой огромный орган на место, в меня…

Гринвуд ложится на спину, на секунду прикрывает глаза и сжимает кулаки. Напряженный до предела.

А я смотрю на окровавленный, все еще вздыбленный и пульсирующий член, на багровые следы на простыне и мне становится плохо.

Мерещится, что убил меня, выпотрошил всю, забил до полусмерти своей дубиной.

Взял. Вытрахал. Выдрал. Сделал своей шлюхой и… не кончил.

Не понравилось?! Недоволен, что не готовой оказалась к его размерам, к его страсти?!

Странная пульсирующая боль перебрасывается с точки на точку. Все тело болит и сердце колет.

Меня накрывает истерика. Знобит и колотит всю. Кому нужно