Дневники. 1913–1919: Из собрания Государственного Исторического музея - Михаил Богословский

26 ноября. Суббота. Занятия в Университете были отменены, как и во всех учебных заведениях, по случаю Георгиевского праздника357. Курс мой крайне сокращается. На Совет я также не ходил, так как вечером предстояло другое заседание, а два заседания в день – это уже слишком. Утром описывал отъезд Петра из Митавы. Затем с 12 ч. принялся за чтение отчета Л. Львова о летописях, составленного очень подробно, и читал его, далеко не окончив, до 7 ч. вечера. Вечером был в Обществе истории литературы в Историческом музее358, где собираются молодые историки литературы под председательством М. Н. Сперанского. Был доклад Сперанского о С. И. Смирнове как ученом. Сперанский верно охарактеризовал ученые интересы и вкусы покойного Сергея Ивановича [Смирнова]. Затем М. А. Голубцова прочла составленные одним из товарищей С. И. [Смирнова] по духовному училищу и по семинарии воспоминания о нем, очень живо написанные. Там были интересные выдержки из писем С. И. [Смирнова]. Затем объявлен был перерыв, и я, поблагодарив М. Н. [Сперанского], удалился. Общество произвело на меня наилучшее впечатление.

27 ноября. Воскресенье. Я встал рано и намеревался погрузиться в чтение отчета Львова. Но в десятом часу позвонил Д. Н. Егоров и с обычной своей нервностью сообщил, что накануне вечером Веселовский принес ему ответ на мою критику359, что ответ написан очень резко, что надо собрать комитет и обсудить, можно ли такую статью печатать и пр. Он попросил меня сейчас же зайти к нему, что я и сделал. Я взял у него статью, вернувшись домой, прочел ее и вовсе не нашел столь резкой, чтобы ее не печатать. Границы допустимого в ней не перейдены. Все это выбило меня из первоначальной колеи. Мысль начала работать в ином направлении: оторвалась от летописей, которым посвящен отчет Львова, и начала работать над составлением ответа Веселовскому360. У меня была некая Петрова, готовящаяся к магистерскому экзамену по русской истории; но впечатление оставила вроде Феноменова. Затем был С. К. Богоявленский, которому я прочел ответ Веселовского, и он также не нашел в нем ничего недопустимого. Я опять ходил к Д. Н. Егорову, отнести статьи, а вечером он с Марг. Мих. [Егоровой] был у нас.

28 ноября. Понедельник. Начал чтение лекций в Богословско-Педагогическом институте361. Не знаю, что сказать о нем, и что вообще из этого дела выйдет. У нас обедал И. В. Попов, подаривший мне свою обширную диссертацию о блаженном Августине362. Он только что из Петрограда, куда ее отвозил. Он виделся с Бенешевичем и передал их негодование по поводу конкуренции, которую будто бы мы делаем им с своим журналом «Исторические известия»363. Вечер я провел за корректурой статьи «Детство Петра Великого» для «Русской старины».

29 ноября. Вторник. Все утро за корректурой статьи для «Русской старины», которую окончил и отправил. Заканчивал также чтение отчета Львова и составление о нем отзыва. Затем было факультетское заседание, на котором очень долгое время дебатировался вопрос о разрешении принимать к зачету по всеобщей истории семинарий приват-доцента Балл ода по египтологии. Протолокшись на месте около часа, решили его в положительном смысле. Вечером заседание ОИДР, на котором Иловайский сделал сообщение об отношениях Екатерины II к императрице Елизавете – по поводу переписки Екатерины с Вильямсом и дела Апраксина364. Читал статью, предназначенную, очевидно, для «Кремля»365, по корректурным гранкам более часу. Удивительна бодрость этого 85-летнего человека. Была на заседании графиня П. С. Уварова, этим, очевидно, желавшая выказать свое уважение к Иловайскому. Ей тоже лет 80. По окончании чтения эти старцы, коим в сумме более 160 лет, вступили в спор об отношении России к немцам, о немецких принцессах и немцах при дворе и т. д. Уварова высказывала здравые взгляды на нашу какую-то потребность сгибаться то перед тем, то перед другим, если не перед немцами, то перед англичанами.

30 ноября. Среда. Еще с понедельника я почувствовал боль в горле при глотании. Сегодня она очень усилилась, и я весь день не выходил. Работал над биографией. Вечером у нас Маргарита с приехавшим с фронта мужем. В 11 час. вечера позвонил Г. К. Рахманов с сообщением о предложении Германией мира, сделанным торжественно канцлером в Рейхстаге366.

1 декабря. Четверг. Мне стало очень больно глотать. Я плохо спал ночь. Никуда не выходил, делал справки для ответа на антикритику Веселовского. Вечером у меня была повышенная температура 38°. В газетах сообщение о мирных предложениях и резкий ответ Трепова.

2—7декабря. Болел. Два раза у меня был доктор, В. А. Александров, нашедший у меня жабу. Большую часть времени я лежал в кабинете на диване. В пятницу, субботу и воскресенье читал с наслаждением, забывая о болезни, книгу Герье «Лейбниц и его век»367. Но доктор запретил мне такое чтение: так что понедельник, вторник и среду (5–7) я пролежал без всякого чтения.

8 декабря. Четверг. Первый день, как у меня нормальная температура. Но при этом страшная слабость. Ничего не мог делать, хотя, впрочем, написал часть ответа Веселовскому, и большую часть дня лежал.

9 декабря. Пятница. Продолжается состояние большой слабости. Заходил ко мне Д. Н. Егоров. Я читал книгу Герье. Из дому не выходил.

10 декабря. Суббота. Чувствую большую слабость. Выходил немного погулять. Писал ответ на Веселов[ского].

11 декабря. Воскресенье. Докончил переписку ответа Весел овскому. Вечером у меня были Д. Н. Егоров, Готье и Марг. Мих. Егорова с дочерью Адочкой. Л[изы] не было дома. Вечер прошел оживленно. Готье прочитал ругательную статью Мельгунова против «Исторических известий»368.

12 декабря. Понедельник. Утром выходил погулять. Затем читал изящно написанный отчет Голубцова. Вечером был у меня Вл. А. Михайловский. Боюсь, как бы мирные предложения Германии, а затем Соединенных Штатов369 не сделали бы своего дела, т. е. не вызвали бы поворота к миру. Для нас мир столь унизительный, когда даже какой-нибудь Радославов в Национальном собрании говорит о нас свысока, – был бы несчастием. Если бы в скором времени после него и не возникло войны, то все же нескольким поколениям пришлось бы жить с подавленным состоянием духа, все равно как французам после 1871 г.370 Мы на каждом шагу будем встречать тогда препятствующую сильную лапу Германии и будем испытывать чувство бессильной злобы. Что это будет за жизнь!

13 декабря. Вторник. Утром я возобновил работу над Петром; но сделал очень мало, так как писал еще отзыв об отчете Голубцова. Затем отправился с этим отчетом на факультетское заседание. М. К. [Любавский] рассказывал мне о совете на Богословских курсах, где обсуждались программы и учебный план курсов. Заседание было чисто деловое. Из вопросов сверх обычного порядка был вопрос об устранении из приват-доцентов Назаревского, старшего хранителя Музея искусств371, попавшего под суд за растрату денег музея. Решено просить попечителя [А. А. Тихомирова] об устранении его на время суда. Савин обратил внимание факультета на поползновение юридического факультета взять себе библиотеку М. М. Ковалевского, отказанную им в завещании всему Университету. Решено оказать сопротивление, причем М. К. [Любавский] выяснил скрытые мотивы этого поползновения. Профессора юридического факультета, лишаясь с 1 января 1917 г. гонорара, хлопочут теперь об устройстве при своем факультете как можно большего количества учебно-вспомогательных институтов, чтобы занимать платные должности их директоров. Размениваются на мелкую монету. После заседания Грушка рассказывал о своем визите к Герье по поводу желания последнего поместить в «Исторических известиях» его анонимную рецензию на Виппера. Дело все же еще не совсем улажено.

14 декабря. Среда. Утро занимался Петром. После завтрака ходил подписываться на «Русские ведомости» и на «Русское слово» и ужасно устал. Все еще я чувствую какую-то большую слабость. Государственная Дума все менее занимается законодательством и все более обращается в митинг для произнесения речей против «власти». «Борьба с властью» – это теперь всеобщий лозунг. Шингарев в заключение своей революционной речи кричит при громе аплодисментов, что он говорит «во имя борьбы с властью»372. Мы дошли до величайшего разврата, крича такие слова. Власть существует для того, чтобы ей повиноваться, а не для борьбы с нею; если этого не признавать, если смотреть на «власть» как на мишень для нанесения ей ударов, то далеки ли мы до анархии? Крепко надеюсь на здравый смысл великоросса, создавшего многовековым трудом эту власть.

15 декабря. Четверг. Довел биографию Петра до въезда его во владения курфюрста Бранденбургского373 3 мая 1697 г. Был в университетской библиотеке, искал указатель литературы о Петре Великом Минцлова374, но этой книги, увы, в нашей библиотеке не оказалось, а между тем это – издание Публичной библиотеки375. Вечером было собрание редакционного комитета у Д. Н. Егорова. Решено было на инсинуации Мельгунова ответить презрительным молчанием. Был Веселовский, который все же поддерживал Мельгунова.