Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

Оправдание Роберта Вуда и «убийцы на зеленом велосипеде» стали одними из самых громких адвокатских триумфов сэра Эдварда Маршалла Холла. В рассказах «Убийство в Кэмден-тауне» и «Пропавший стрелок» Холмс выведен партнером знаменитого адвоката. Оба дела завершились полным успехом. Убийцу из Кэмден-тауна так и не нашли. Однако маниакальное стремление Уолтера Сикерта вновь и вновь рисовать жертву убийства наводит на подозрение о его причастности к этому преступлению. Сикерт — друг Роберта Вуда, молодого художника, обвиненного в убийстве, — помог собрать деньги для его защиты. Стивен Найт в книге «Jack the Ripper: The Final Solution» (Harrap, 1976) не только придерживается мнения о том, что именно Сикерт был убийцей из Кэмден-тауна, но и связывает его имя с широко известными преступлениями в Уайтчепеле в 1888 году.

Убийца Беллы Райт также не предстал перед судом. Но отношение Эдварда Маршалла Холла к Рональду Лайту до и после процесса позволяет предположить, что он считал молодого человека виновным в убийстве — по всей видимости, непредумышленном. Он даже ни разу не побеседовал со своим подзащитным, за исключением нескольких фраз, произнесенных уже в зале заседания. В журнале «Стрэнд мэгэзин» была публикация, описывающая, как единственная выпущенная охотником пуля, предназначенная сидящей на воротах вороне, пробила птицу навылет и попала в Беллу Райт. Автор не объяснял, почему охотник стрелял патронами четыреста пятьдесят пятого калибра и какое оружие он мог при этом использовать.

О расследовании, послужившем основой для рассказа «Йокогамский клуб», в Англии почти не упоминалось, но о нем подробно рассказывала «Японская газета» в 1896–1897 годах. Эдит Кэрью потребовала привлечь к британскому консульскому суду служанку Мэри Эстер Джейкоб по обвинению в убийстве ее работодателя Уолтера Кэрью. Улики против нее в точности совпадают с теми, что описаны в рассказе. Дело внезапно прекратили, после того как были обнаружены свидетельства виновности самой миссис Кэрью. Тот же самый консульский суд приговорил ее к повешению, но исполнение этого решения было отложено из-за вмешательства английского посла в Токио. Смертную казнь заменили пожизненным заключением, которое Эдит Кэрью отбывала в Англии, в тюрьме Эйлсбери, откуда была выпущена на свободу в 1911 году. О фокусе с призраком подробно изложено в шестой главе книги Жана Эжена Робер-Удена «Secrets of Stage Conjuring» (1881). Упомянутые в рассказе фокусники пользовались широкой известностью в Викторианскую эпоху.

Книга также проливает свет на дальнейшую судьбу Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Долгое время считалось, что Холмс в 1903 году удалился на покой и занялся пчеловодством на холмах Южного Суссекса, неподалеку от Кукмер-Хейвен, пригласив в экономки миссис Хадсон. Неудивительно, что в скором времени он заскучал без старых друзей и стимулирующих мозг детективных расследований. Государственная необходимость также заставляла его часто появляться в Лондоне. Как следует из некоторых опубликованных в книге рассказов, Холмс снова поселился в освободившейся квартире на Бейкер-стрит и чередовал напряженную работу частного детектива в Лондоне со спокойной жизнью пчеловода в Суссексе до окончания Первой мировой войны.

Первые два брака доктора Ватсона заставили его уехать с Бейкер-стрит. В 1902 году он женился в третий раз. Теперь он неделями гостил у Шерлока Холмса, когда третья миссис Ватсон «по семейным делам» отлучалась из Лондона, а также в тех случаях, когда старые друзья занимались расследованиями государственной важности, такими как исчезновение регалий ордена Святого Патрика.

Шерлок Холмс и голос из склепа

Посвящается Линде

Ilia quae libros amat, a libris quoque amatur.

Fragment De Popina Candelarum [52]

Два «фиаско» Шерлока Холмса

Отрывок из биографических заметок доктора Джона Г. Ватсона

Общеизвестно, что Шерлок Холмс всей своей артистической душой презирал условности и никогда не стремился стать примером для подражания. Должно быть, именно эта его черта заставила меня воссоздать на письме те эпизоды, что предлагаются сейчас читательскому вниманию. Казалось бы, они совсем не вписывались в мой замысел. Но едва я подумал об этом, в моей голове тут же зазвучал знакомый голос: «Ватсон! Если в вас есть хоть капля порядочности, вы занесете в свои анналы эту мою оплошность наравне с моими успехами».

Я никогда не верил в призраки! И все же задался вопросом, где и когда слышал эти слова прежде. Через мгновение я нашел ответ. Прошло больше тридцати лет с того дня, как Холмс произнес эту фразу, глядя на играющие солнечными бликами окна Риджент-стрит и качая головой. Нас только что оставили в дураках. Человек, за которым мы следили, уезжал в кебе, и не было никакой возможности пуститься за ним в погоню. Мы впервые столкнулись тогда с мрачной семейной легендой, получившей известность благодаря повести «Собака Баскервилей».

Через несколько недель, как известно, нам довелось встретить среди утопающих в густом тумане скал Дартмура огромного зверя, чья пасть светилась в темноте. Затем мы преследовали Джона Стэплтона от Меррипит-хауса до Гримпенской трясины, где он погиб медленной и ужасной смертью. И все-таки много лет спустя, уже понимая, что жизнь его подходит к концу, Холмс вспомнил именно тот солнечный день на Риджент-стрит.

«Ватсон! Если в вас есть хоть капля порядочности, вы занесете в свои анналы эту мою оплошность наравне с моими успехами».

Мой друг сидел на ступеньках деревянной лестницы, что вела на чердак нашего дома на Бейкер-стрит. Когда я подошел, он протянул мне свернутые в трубочку документы и блокнот, на обложке которого, испачканной чернильными и водяными пятнами, было написано: «Анализ скополамина как смертельного яда».

Холмс уже давно ушел на покой и успел пресытиться неторопливой жизнью суссекского пчеловода. Еще недавно мечтавший о деревенском уединении, он с радостью вернулся в старую квартиру на Бейкер-стрит. Беспокойная жизнь частного детектива оказывала на него такое же возбуждающее действие, как и доза кокаина, но при этом меньше вредила здоровью. В периоды бездействия Холмс испытывал потребность в наркотике, но не было случая, чтобы он вспоминал про это зелье, когда занимался очередным расследованием.

На чердаке хранились бумаги, связанные с прежними делами детектива. Многие из них я не успел описать в своих рассказах. Мой друг чуть ли не каждый день поднимался туда после обеда и оставался там до сумерек. Жестяную коробку, которая прежде лежала среди разнообразных безделушек в его спальне, по настоянию медсестры, миссис Клэтуорти, тоже отнесли на чердак. Эта добрая женщина неоднократно заявляла, что снимает с себя всю ответственность, если пациент не наведет порядок в своей комнате.

Холмс же использовал любую возможность, чтобы снова взглянуть на свои сокровища. Он любил перебирать кипы документов, разложенных по папкам с красными завязками. Некоторые относились к тому времени, когда я еще не был с ним знаком. Другие содержали сведения, к публикации которых, как говаривал мой друг, «мир еще не готов». Две-три такие пачки посвящались его «фиаско».

В тот день Холмс, по обыкновению, уединился на чердаке, чтобы еще раз окунуться в прошлое. Был октябрь, к пяти вечера за окном стало смеркаться, я решил, что моему другу в потемках будет неудобно идти по лестнице, и отправился за ним. Он расположился прямо на ступеньках, вероятно не найдя в себе сил добраться до стола, и склонил голову над листом, исписанным его собственным четким готическим почерком. Рядом лежала папка, озаглавленная «Дело обнаженных велосипедисток». Холмс молча передал мне бумаги, чтобы я уложил их обратно в коробку. Тем временем мой друг медленно, однако без посторонней помощи спустился в гостиную.

Я убрал документ в папку вместе с другими, в беспорядке разбросанными по ступенькам. То и дело мне на глаза попадался знакомый каллиграфический почерк мистера Боукера, секретаря сэра Эдварда Маршалла Холла. Этот блестящий адвокат сотворил почти столько же чудес в зале суда, сколько великий детектив Шерлок Холмс совершил за его пределами. Нередко эти два выдающихся человека работали в одной упряжке. Шуршали бумажные листы, поднятые мной с пола, перед моим взором мелькали знакомые имена: сначала доктора Криппена и Этель Ли Нив, затем Оскара Фингала О’Флаэрти Уиллса Уайльда и эсквайра Джона Шолто Дугласа, маркиза Куинсберри, и, наконец, Оскара Слейтера. На обороте одного из документов рукой Холмса было написано: «Убийство на ярмутском пляже».

Некоторые из этих фамилий воскресили в моей памяти самые трудные расследования Холмса. Однако никто другой на его месте не стал бы расценивать их как неудачи. Так, летом 1910 года к нам по рекомендации Эдварда Маршалла Холла обратился за помощью поверенный доктора Криппена, обвиняемого в убийстве.