По прозвищу «Малюта» - Александр Айзенберг

того, как определились с местами наблюдения. Вечером они сменят своих напарников, а пока тоже отдыхали. В первых сумерках с еще одной четвёркой бойцов они отправились на смену товарищам. Днём навряд ли что случится, а вот вечером и ночью возможны варианты, а потому днём дежурит один человек, а ночью два, чтобы один мог в случае чего сообщить о необычном нам.

Три дня прошли спокойно, а на четвёртую ночь из села вышел молодой паренёк и отправился в лес. Как раз сменились наблюдатели, и один боец остался наблюдать за селом, а второй скрытно, двигаясь не по тропе, по которой шёл паренёк, а сбоку от неё, по лесу, двинулся следом, больше ориентируясь на слух. Часа через полтора, когда паренёк уже давно покинул лесную тропу и шёл прямо через лес, он пришёл к ничем не примечательному месту. Это был обычный лес, вот только, остановившись между деревьями, паренёк нагнулся и вдруг внезапно исчез.

Боец, шедший в стороне от паренька, тут же бесшумно упал на землю и затаился. Ничего не происходило, а боец всё так же неподвижно лежал на земле, всматриваясь и вслушиваясь в ночной лес. Только когда уже начался рассвет, в том же месте снова появился паренёк, но в этот раз было немного больше света, и боец сумел заметить крышку люка, на котором рос маленький кустик. Паренёк, оглядевшись и не заметив ничего необычного, шустро двинул назад в село, а боец, двигаясь в стороне от него, двинулся за ним, оставляя еле заметные знаки по пути. Паренёк вернулся в село, а боец отправился ко мне на доклад. Спать в этот день ему не пришлось, но он отоспался за эти дни днём, так что вполне мог потерпеть.

После его доклада я скомандовал общий выход, на месте оставались только наблюдатели. Боец уверенно провёл нас по своим следам, ориентируясь по оставленным им знакам. Выйдя к месту своей лёжки, он указал на то место, где находился люк в схрон. Окружив его, трое бойцов с ППС двинулись вместе со мной к этому месту, а остальные контролировали окрестности. Осторожно приблизившись к этому месту, я стал внимательно его осматривать. При свете дня были видны едва заметные следы. Достав нож, я аккуратно потыкал им в землю, определив размеры люка, а затем, приготовив гранаты, осторожно приподнял люк и проверил под ним наличие растяжки. Всё было чисто, и я полностью открыл люк. Была вероятность, что националисты, увидев свет, поймут, что их обнаружили, но насколько я знал, они всегда в таких схронах устраивали пару поворотов. Это чтобы если дойдёт до боя, то сброшенная вниз граната разорвалась в таком закутке, не причинив вреда им самим. Так и оказалось, люк открылся практически бесшумно, а ко мне подтянулись остальные бойцы, только четверо из них остались контролировать обстановку наверху. Аккуратно спрыгнув вниз первым, я, взяв автомат на изготовку, тихонько двинулся вперёд. Буквально через несколько метров коридор схрона делал прямой поворот вправо, а спустя ещё пять метров такой же поворот влево, так что сброшенные гранаты просто были бы потрачены зря и всего лишь предупредили противника, что он обнаружен. Сразу за вторым поворотом были два помещения, которые отходили от него по обе стороны. Короткий осмотр с помощью фонариков, а тут не было другого выхода, показал, что это кладовки, в которых лежали мешки и ящики. Дальше короткий проход упирался в дверь, из щелей которой пробивался свет. Погасив фонарики, я тихонько подошел к двери. Из-за неё кроме света доносились и голоса. Прильнув к маленькой щели в двери, я заглянул вовнутрь. Обзор был ограничен, но я увидел стол с керосиновой лампой, которая горела. За самим столом сидели четверо мужиков, а также был виден край двухъярусных нар. Как минимум четверо…

Знаком показав бойцам, что вижу четверых, я, достав «лимонку», выдернул кольцо с чекой и, рывком открыв дверь, забросил вовнутрь гранату, сразу закрыл дверь назад и прижался к стене прохода. Мои бойцы, видя, что я хочу сделать, уже прижались к стенкам коридора и присели. Спустя пару секунд внутри грохнуло, дверь от взрывной волны распахнуло, и я, ворвавшись в комнату, дал очередь по едва видимой в наступившей темноте фигуре, ведь керосиновую лампу сбросило со стола, а горевший фитиль затушило. Одновременно с этим я сместился в сторону, а один из бойцов кинул осветительную шашку; их небольшой партией делали по моему чертежу для нас. Она хорошо осветила комнату, перевёрнутый стол и четыре фигуры на дощатом полу, которые неподвижно лежали на нём, и еще одно тело у нар, которое я прошил очередью. И тут раздался крик:

– Не стреляйте, панове, сдаюсь!

Ещё один человек был в углу комнаты у нар. Повернув в его сторону автомат, а кроме меня и ещё пара бойцов взяли его на прицел, а остальные контролировали комнату, я крикнул ему:

– Выходи, руки на виду, чуть что, стреляем!

К нам поднялся и пошел молодой парень в польской военной форме. Развернув его лицом к стенке, один из моих бойцов быстро его обшмонал и, ничего не найдя, связал руки за спиной заранее приготовленной на подобный случай верёвкой. Больше тут никого не было. В противоположном конце комнаты была ещё одна дверь. Пара бойцов, подбежав к ней и встав по бокам, резко открыли её и забросили внутрь гранату РГД-33 без оборонительной рубашки. Рвануло, и оба ринулись в проход, но там никого не оказалось. Через пять метров из коридора был небольшой отнорок в маленькое помещение, где стояло ведро с крышкой и присутствовал запах сортира. Дальше коридор упирался в поворот и запасной выход наверх.

Подняв с пола керосиновую лампу, я зажёг фитиль. Стеклянная колба разбилась при падении, а может, от взрывной волны, но хоть немного света лампа давала. В её неверном и колышущемся свете я огляделся. Пятеро, судя по форме, поляков были мертвы, кроме сдавшегося, также в польской форме, больше никого тут не было. Быстрый допрос даже без спецсредств, а именно ножа и плоскогубцев с иголками, а что ещё в это время может быть, ведь на войне как на войне, все средства хороши, показал, что других бандитов тут нет. В этой группе было ещё семеро человек, но несколько дней назад они неудачно напали на небольшую колонну наших войск. Думали, там одни тыловики, а в паре крытых машин оказались бойцы, которые открыли ответный огонь. Кстати, один из лежащих на земле поляков оказался раненым. Сдавшийся был Анджеем Сарновским, а приходивший из