Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Там протекала тихая, мирная жизнь, почти в анонимате, в условиях полной свободы. Ах, какое это отдохновение для императора! Никаких тебе почтительных поклонов, рабо­лепства, никаких тебе аудиенций.

Фридберг! Там можно прогуливаться в коляске, быстро мчаться мимо свежего, зеленого подлеска. Соседей здесь немного, и они находятся довольно далеко. Николаю нра­вилась охота, и вот в сентябре осуществилось его желание. Отчаянный всадник, он выискивал крупную дичь. Ах, как свободно чувствовал он себя на охоте, никакой другой спорт с этим не сравнится! Его тщеславие пропало, и теперь он получал большое удовольствие от того, что сливался с лошадью, они с ней становились одним существом. У это­го могущественного человека, хозяина ста восьмидесяти миллионов душ сейчас появилось ощущение полного из- бавления от ярма власти, когда ему постоянно приходилось думать об анархистах, которых он осуждал и наказывал, — но здесь ничего не поделаешь, нужно уважать собственные законы...

Александра предпочитала простые, белые платья. Ей нра­вились легкие прозрачные накидки, так как ее обнаженные плечи были слишком чувствительны к утренней свежести. В розарии устраивали чаепитие. Некоторые розы цвета шаф­рана издавали такой тягучий, приторный запах, от которо­го нельзя отделаться, как от данного обещания. Если сест­ры не навещали ее все вместе, то приезжали каждая по от­дельности.

Ирина покинула скучный берлинский двор своей своя­ченицы. Иногда ее сопровождает князь Генрих, куда более гуманный, куда более скромный человек по сравнению с кайзером. Баттенберги знали, что самое большое удоволь­ствие они могут доставить Александре, если нагрянут нео­жиданно, что будет для нее радостным сюрпризом.

Королева Виктория так ждала ее с ее младшей дочуркой! Из Шотландии всегда привозили сотни очаровательных по­дарков, в том числе и от королевы Виктории, которая сей­час ей почти не писала из-за болезни глаз, и ей приходилось полагаться лишь на нежные воспоминания. Какое красивое вышитое золотой нитью одеяльце для новорожденной, для этой Татьяны, которая улыбается, лежа в своей колыбель­ке, под вековыми липами замка.

Элла, великая княгиня Елизавета, всегда приезжала к ней на свидание. В это время года она обычно находилась в Па­риже, где великий князь Сергей завязал тесные отношения со многими богатыми французскими семьями, с которыми встречался на Лазурном берегу.

Ну и что, если Эллы нет с ними? Но разве они о ней не думают, не вспоминают, разве не пьют за ее здоровье знаме­нитый яблочный сок, который так любят все детишки Гессе- на! Уже давно позабыты все прежние ссоры с Александрой.

В парке проходили веселые игры. Больше всего всем нра­вились «жмурки». Часто Николаю выпадало водить с черной повязкой на глазах. Его окружали все дамы, и им строго- настрого было запрещено разговаривать или смеяться, что­бы таким образом себя не выдать. Но всегда победу одержи­вало супружеское чутье царя, — когда он уверенно направ­лялся к этим невидимым для него из его ложной «слепоты» грациям, то неизменно в конце концов касался своей рукой руки Александры...

Все громко ему аплодировали, все смеялись, все излуча­ли радость. Все заигрывали с маленькой Ольгой, которая ревниво следила за своей сестренкой, стоя возле ее колы­бельки, словно на часах.

Повариха Гертруда расставляла в дальнем углу террасы знаменитые лукошки для сбора грибов. Почти все обитате­ли замка непременно принимали участие в выходе по гри­бы. Все разбивались на маленькие группы, у каждой был свой маршрут, и дух соперничества помогал грибникам в поисках; вскоре у них в корзинках было уже полно шампи­ньонов, лисичек, и, главным образом, белых, которые им­ператор так любил.

В этой непринужденной, осенней обстановке чувствова­лось то особое настроение, которым пропитаны сельские рассказы Тургенева или Чехова. Полная беззаботность, глав­ное условие, чтобы каждый получал свое удовольствие. Пря­мо-таки воспитанницы колледжа на каникулах!

Три сестры Гессен-Дармштадтские любили вышивать и вязать. Они порядком поднаторели в таком искусстве, и им нравилось давать все советы, — они бросали вызов другим посоревноваться в этом ремесле и устраивали чуть ли не конкурсы виртуозного рукоделия!

У Николая было свое любимое развлечение, — неожидан­но исчезнуть, чтобы его никто не заметил. Со своим шури­ном, великим князем Эрнестом, или со своей свояченицей Ириной.

Иногда все совершали довольно далекие поездки, — до Висбадена, а чаше всего в Дармштадт, во Франкфурт или даже в Гамбург. Единственное желание всех, — чтобы их там никто не узнал. И вот Николай, словно мелкий коммерсант из пригорода, поднимался с подножки в трамвай, покупал билет и вскоре вступал с непринужденный разговор с пас­сажирами, которые и не подозревали, что они разговарива­ют с самим императором великой России!

Какой цельной, какой приятной, какой простой, без го­ловоломок, казалась ему жизнь в такие редкие моменты уединения, когда он забывал о своей важной роли, которая была ему навязана и которую в результате он играл, пови­нуясь долгу!

Когда он бывал во Франкфурте, ему нравилось войти в пивную и там заказать для себя большую кружку пива. В та­кие мгновения он думал о Вильгельме, и не без юмора гово­рил себе: «Мой кузен похож на пиво своих подданных. Сколько пены, и какой пресный вкус!»

Иногда он заходил в магазины. Он обожал носить перчат­ки и примерял у прилавка множество пар. Он там покупал портсигары, игрушки для Ольги, шали для жены...

Довольно часто с увесистыми пакетами в руках он терпе­ливо дожидался на остановке трамвая, который отвозил его до того места, где его ждал экипаж.

С каким наполненным безмятежными нежными чув­ствами сердцем возвращался он вечером в Фридберг. Мир­ный, уютный свет в гостиной подчеркивал тишину этой ме­стности. Но порой его ждала, если и не плохая, то и не очень хорошая новость. Александра на него надулась. Ей уже стало обо всем известно. Какой-то соглядатай, явно по­лицейский шпик, выследил царя среди всех русских, ког­да он покупал газету в киоске в Висбадене. Еще один узнал его в кафе в Дармштадте: все, очарование его инкогнито кончалось. Но, как известно, беда никогда не приходит одна, и кайзер, узнав о пребывание своего кузена на тер­ритории Германии, взорвался. Не принимая никаких объяснений, он устроил головомойку великому князю Гес­сенскому, своему вассалу:

— И как император Германии, и как король Пруссии никогда не позволю императору всей России находиться на территории рейха и делать при этом вид, что мы с ним — незнакомые люди!

Красивые голубые глаза Николая под воздействием пе­чальных обстоятельств помрачнели. У Александры тоже по­гас ясный взор. Оба были этим сильно озабочены и решили уступить воле грозного немецкого монарха. Нужно будет ус­троить блестящий прием в Дармштадте или Висбадене...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});