Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Он не видел, как Пэнси кусала губы, не в силах заставить себя убрать с лица простыню. В его взгляде, направленном на девочку, явственно сквозило раздражение, вперемешку с нетерпением. Пэнси понимала, что, если Снейп чего-то требует, он своего добьётся. Но как же ей было невыносимо открыть перед ним лицо, покрытое этими ужасными фурункулами! Нет, Грейнджер поплатится за всё, особенно за этот стыд, который сейчас душит Пэнси вместе с гневом и яростью!

- Паркинсон, я жду, – недовольно напомнил о себе Снейп. Ему надоело упрашивать девчонку, которая думает, будто ему не наплевать на то, как она выглядит. Её внешний вид вызывал у него чисто научный, практический интерес. Он хотел сравнить прыщи на лице Паркинсон с теми, что он видел у Эджком, чтобы окончательно убедиться, что и те, и другие – дело рук одного человека. Времени до начала послеобеденных занятий оставалось всё меньше, а Паркинсон ломалась, будто у неё было с ним свидание, а он выклянчивал у неё поцелуй. Тьфу, что за сравнения посещают его голову? Снейп нахмурился.

Под этим строгим взглядом Пэнси, тяжело вздохнув, опустила руки, сжимавшие простыню, вниз. Снейп деловито подошёл ближе и осмотрел лицо, не прикасаясь к нему руками. Что ж, по виду эти фурункулы действительно были идентичны тем, что украшали лицо Эджком. И Снейп не сомневался в том, кому принадлежит их «авторство».

Во время этого осмотра Пэнси чувствовала себя так, будто явилась голой в Большой зал Хогвартса. Такого мерзкого чувства она не испытывала, пожалуй, никогда. Хорошо, что пытка не продлилась долго, и Снейп, закончив с этим, милосердно отвернулся от Пэнси. Но она не стала вновь прятать лицо за простынёй. Какая теперь уже разница, если он всё равно видел её «неземную красоту»?

Ни слова не говоря, Снейп направился к выходу. Но Пэнси окликнула его, ещё не зная, зачем это делает.

- Господин профессор!

Снейп резко остановился, обернулся и недовольно уставился на Пэнси. А она, совершенно неожиданно для себя, словно повинуясь какому-то приказу и абсолютно не осознавая, что и зачем делает, вдруг вскочила с кровати, сунула руку в карман лежавшей рядом на стуле мантии и извлекла из него свёрнутый в трубочку пергамент с портретом. Уже не думая о том, как выглядит её лицо, Пэнси подбежала к Снейпу и протянула ему свиток:

- Господин профессор, это вам. Только не смотрите его здесь, пожалуйста. Посмотрите дома, после уроков.

Бровь Снейпа удивлённо поползла вверх:

- Что это, мисс Паркинсон? – холодно поинтересовался он.

- Это… Это вам от меня, – выдохнула Пэнси и дерзко взглянула прямо в глаза Снейпа, поражаясь собственной смелости. Тот пожал плечами, молча сунул свиток в карман и, развернувшись по обыкновению резко, дал возможность Пэнси полюбоваться, как его чёрная мантия парусом взвивается у него за спиной, медленно оседая и окутывая его стройную фигуру удивительно красивыми складками. Стремительно преодолев расстояние до выхода из лазарета, Снейп скрылся за дверью, оставив Пэнси размышлять о том, что же такое с ней сейчас произошло и зачем она подарила ему этот портрет, выдав его за собственную работу.

В конце концов Пэнси пришла к выводу, что, хоть она поступила импульсивно и необдуманно, зато правильно. Прыщи – да Мерлин с ними, они пойдут. И это гадкое чувство стыда, которое она испытала сегодня – тоже. А вот полученный от неё подарок Снейп будет расценивать, как знак внимания. Сразу же видно, что его рисовал человек влюблённый. Ей, Пэнси, такое никогда не нарисовать. Вот и пусть знает, что он ей не безразличен. И что она, Пэнси, гораздо лучше этой полудурочки Лавгуд, неизвестно каким чудом оказавшейся на Райвенкло. Снейп ей явно не по зубам. А вот Пэнси… Пэнси попробует его приручить. Ей интересен и сам процесс, и его результат. Мысль о последствиях этого «приручения» тревожным холодком пробежала у неё по спине, вызвав странную дрожь во всём теле. Странную, но такую приятную. Пэнси улеглась на кровать и до самого вечера, до прихода к ней Драко, Дафны и Миллисенты воображение рисовало ей смутные, но очень волнующие картины, главными участниками которых была она сама и профессор Снейп.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Комментарий к Глава 16 https://sun1-85.userapi.com/UwijWv213uwOObU4UPBII9huU6jU32oLitlfbg/4MxYFnBrflo.jpg

====== Глава 17 ======

ApocalypticaCall My Name

DishwallaAngels Or Devils (Piano Version)

Покинув больничное крыло, Снейп не стал задерживаться, чтобы взглянуть на пергамент, который подсунула ему Паркинсон. Снейпа мало интересовало его содержимое. Если там была жалоба на Грейнджер, что вряд ли — это подождёт. Но Снейп был уверен, что в свитке он найдёт какую-нибудь привычную девичью глупость вроде признания в любви или, не дай Мерлин, стихов. И если это так — тем хуже для Паркинсон. Он был о ней лучшего мнения.

Снейпу за время его преподавательской деятельности уже не раз приходилось сталкиваться с подобными посланиями. Как бы он ни старался демонстрировать окружающим свою мерзкую натуру и скверный характер, к его удивлению и неудовольствию время от времени находились барышни, которым взбредало в голову в него влюбляться. Хуже того — признаваться ему в любви. И чаще всего — в письменном виде, потому что сказать такое устно, глядя в глаза профессору — для этого нужно было обладать особой смелостью, наглостью и дерзостью.

Обычно пылкие поклонницы появлялись у него в те годы, когда он оставался единственным преподавателем-мужчиной, не считая Флитвика и привидение Бинса, которых вряд ли можно был считать подходящими объектами для любовных воздыханий. Снейп на эту роль подходил мало, но на общем фоне всё же выглядел более привлекательно. А на безрыбье, как говорится, и рак рыба.

Предыдущие три года оказались для Снейпа весьма удачными в этом плане. Девочки влюблялись в Локхарта, в Люпина и в мальчиков из Дурмстранга, оставляя Снейпа в покое и не раздражая своими дурацкими признаниями. Но в этом году, по всей видимости, избежать томных взглядов и идиотских признаний, не вызывающих у него ничего, кроме злости и презрения, ему не удастся. И если Паркинсон включилась в эту игру — что ж, тем хуже для неё. Во всяком случае, у него есть дела поважнее, чем чтение смущённо подсунутых ему посланий. Тем более что он уже опаздывает на урок, а это недопустимо.

Снейп ускорил шаг и успел стремительно ворваться в класс буквально через секунду после звона колокола, возвещавшего о начале урока.

Привычная будничная рутина захватила Снейпа. Он ходил по классу, придирчиво вглядываясь в содержимое котлов, поглощённый своими мыслями, не забывая, однако, пристально следить за действиями этих маленьких террористов, готовых каждую минуту сотворить нечто взрывающееся, ядовитое или брызжущее кислотой. Зельеварение — штука опасная, особенно если относиться к нему с пренебрежением, поэтому Снейп всегда был настороже, чтобы никто из этих болванов не покалечился или, не дай Мерлин, не угробил себя и окружающих. В слишком многих смертях он винил себя, чтобы взвалить на плечи ответственность ещё и за эти предполагаемые несчастья. Слишком непосильна ноша…

Заглядывая в котлы с варевом, не забывая презрительно кривить губы и время от времени отпускать едкие замечания, Снейп продолжал обдумывать ситуацию с Грейнджер. Девчонка — сильная колдунья, это очевидно. Но стала слишком много себе позволять, видимо, уверовав в собственную безнаказанность. Подключать МакГонагалл, чтобы та приняла меры, было бессмысленно. Минерва будет изо всех сил покрывать и выгораживать свою любимую ученицу. Впрочем, Снейп понимал её. Он и сам всегда отстаивал и защищал своих слизеринцев в любых ситуациях, даже когда те были неправы. Это уж потом, с глазу на глаз, они получали от своего декана по полной, если имели несчастье своим поведением опозорить собственный факультет. Поэтому с Грейнджер нужно разобраться без участия Минервы. И сделать это сегодня же.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Снейп вспомнил отчаянный взгляд Паркинсон поверх простыни, которой она закрывала лицо. Как будто ему, Снейпу, не всё равно, как выглядит это лицо… Любые лица живущих на Земле людей. Откуда девчонке знать, что для него имеет значение только одно-единственное лицо — то, которого уже давно нет и никогда не будет, которое живёт лишь в его памяти… К тому же сама Паркинсон нуждалась в этом неприятном уроке. Будет знать, как подставляться противнику и терять бдительность. Это научит её в следующий раз не допускать подобной глупости и халатности.