Раб из Крайпруса - Данил Медведев

нанести травму или даже сбить с ног, но металлический обруч справился со своей основной задачей.

Громыхая цепями, мы шли весь день. Ни одного привала или стоянки не было. Многим пленникам, не привыкшим к таким изматывающим походам, пришлось трудно. Двоих, идущих с нами охранники, прикончили, в наказ остальным. Многие выбивались из сил, но я шёл вполне спокойно. Солдаты впереди шли так же, как я. Мы держали примерно одинаковую скорость, хотя я понимал, что тренированным и более развитым воинам куда проще идти. Они без особой проблемы смогли бы ускорить шаг, но из разных фраз со всех сторон у меня сложилась картина, что идти нам ещё очень далеко.

Первая остановка была в ночь. Солнце практически скрылось за горизонтом, когда пришедший в лучах багрового света Фаниус скомандовал упасть ничком. Все так и сделали, держась до этого из последних сил. Вся армия встала и постепенно начала вставать в какой-то замысловатый строй. Большинство телег поставили в центр, там стали натягивать шатры, нас такой участи заведомо лишили. К нам выставили пару солдат, которые вбили высокий кол в одно из звеньев цепи.

Дальше про нас все забыли. Многие, пользуясь этим, принялись спать, восстанавливая силы. Оставленные с нами солдаты поочерёдно отправились в центр лагеря, где поставили все телеги. Первый пришедший солдат принёс с собой вкусный аромат, заставивший меня проснуться. Поглядев на смену караула, я вновь закрыл глаза, свернувшись на своём свёртке. Выдохнув через нос, почувствовал, как тёплый воздух отразился от хвоста и, вернувшись, приятно обдул морду. Я вновь задремал.

Кормили нас, по всей видимости, самыми последними, поэтому солдаты принесли чашки уже глубокой ночью. Постучав тарелкой о тарелку, солдат начал раздавать похлёбку, бросая в миску краюху хлеба. Многие пленники запричитали, что неплохо бы дать ложки, но солдаты быстро пресекли всякие разговоры пинками. Говорить, как и раньше, нам не полагалось. Мы должны были лишь бесконечно далеко идти, стаптывая сапоги, есть и спать. Ни разговоры, ни какие-либо действия без приказа нам не позволялись. Справлять нужду только на остановке и максимум на длину цепи от столба.

Спал я чутко. В лагере постоянно кто-то шумел, отчего просыпаться приходилось часто. Открыв глаза, я сравнивал световое пятно на востоке, и если оно было ещё совсем блёклым, то вновь засыпал. Большинство хищников, если они предпочитают охотиться исключительно днём, чувствуют себя крайне слабо и сонливо именно в рассветное время. Разум на природные особенности никак не влияет. Ты можешь заставить себя не спать всю ночь, в этом не будет особой проблемы, но расплатой станут закрывающиеся глаза с первыми лучами солнца. Я выждал именно этого момента. Лагерь стих, а до этого слабый запах дыма теперь и вовсе не доносился. Все улеглись спать и даже часовые в полной тишине стали клонить головы к груди.

Уже наловчившись за последнее время, вынул кости из пристёгнутой цепью руки. Вставил обратно и тихо поднялся в полный рост. Звенья цепи даже не шелохнулись. Все пленники спали, испытав за этот день критическую для их уровней и развития нагрузку. Сидящий на коврике охранник привалился к колесу телеги и опустил голову на грудь. Осторожно ступая, я приблизился к нему. Человек спал так, что тоненькая струйка слюны сбегала по губе на подбородок, а от туда на доспех, образуя небольшую лужицу в углублении металла.

Медленно, боясь спугнуть, вытянул прямую ладонь прямо перед лицом охранника. Никакой реакции. Если бы человек просто прикидывался, завидев ладонь с когтями у лица, скорее всего, дёрнулся бы. Лицо расслаблено, руки плетьми лежат на животе. Ладонь медленно согнулась и, словно змея, начала плавно спускаться вниз. Дойдя до пояса, мохнатая «змея» оплела рукоять кинжала и плавно, без рывков, начала сокращаться. Кинжал сначала долго сидел в ножнах, не желая вытаскиваться без усилий, но потом постепенно пошёл. Пояс натянулся, чуть дёрнулся и опал, когда лезвие вышло из ножен. Охранник не проснулся. Сон оказался крепче.

Поднявшись, потрогал тент телеги, к которой облокотился стражник. Кончиком кинжала пробил в нём небольшую щель и приник к ней глазом. Было ужасно темно и в полной темноте даже ночное зрение пасовало. Но тогда у меня ещё оставалось обоняние. Нос прислонился к щели в тенте и потихоньку втянул местные запахи. Пахло жареной рыбой и немытым человеческим телом. Запах еды был старым, въедливым, а вот грязный человек, похоже, был внутри. Я не слышал сопения, что не внушало мне уверенности. Решив, что не стоит рисковать, я отправился дальше. Сонный лагерь представлял собой огромное количество развалившихся здесь и там тел. Многие спали на подстилках, завернувшись какой-то тёмно-коричневой материей. Те, кому повезло, расположились в телегах. В одной из таких наружу свисали две босые ноги, являя восходящему свету натоптанные и отдавленные ступни. Пройдя мимо, заметил впереди слабое движение. Юркнув обратно, кончиками волос почувствовал преграду. Обернулся, увидев торчащую ногу. Встав в отработанную на тренировках позу «упор лёжа», согнул локти, заглянув под телегу. Сюда лениво шли двое людей, одетых в доспехи. На поясах у них были короткие мечи и какой-то предмет, резко бросающийся в глаза. Будто лист тонкой древесины скрутили концами между собой, оставив на краях два отверстия. И отверстия эти получились неравномерными. Один размер походил на рот, второй на огромную воронку.

Выяснять кто это и зачем они сюда идут, сейчас было не лучшей идеей. Тем более что я так и не заметил ни одного зверолюда в армии. Все бойцы в доспехах были люди, зверолюды могли разве что прятаться в телегах, но это было сомнительно. Взявшись руками за край телеги, медленно перетёк внутрь, как это делают ядовитые тропические слизни. Вход внутрь телеги прикрывали две полоски ткани, свисающие с верхушки тента. Медленно отогнув одну, услышал, как шаги уже поравнялись с телегой. Пришлось вползать вовнутрь, не ведая, что там происходит. Оказавшись внутри, дал глазам привыкнуть к полумраку. В телеге лежал высокий солдат, оставшись в лёгком одеянии, непохожем на форму. Осмотрев разбросанные на полу доспехи, приметил наплечник с отличительной чертой. В иерархии людской армии я не разбирался, но этот почему-то мог командовать, хотя не всеми. Но и им могли командовать, что ставило в ещё больший тупик.

В просвете между двумя кусками ткани мелькнула парочка, лениво ведя разговор о суровости жизни в лагере и несправедливых приказах руководства. Заслышав эти слова, тело на полу телеги пришло в движение. Испугавшись, отпрянул назад, вжавшись в упруго натянувшийся тент. Стенка чуть прогнулась. А тело подняло руку, засунув один палец в оттопыренную ноздрю на