Куноичи (СИ) - Лавгуд Виктория

Вообще, как работает исполнение желания? Тен-Тен замерла, уставившись в зеркало. Голубые глаза Хлои смотрели на неё в ответ. Губы были в пузырящейся пене, словно у девушки начался приступ бешенства или эпилепсии.

Быстро сплюнув и прополоскав рот, Тен-Тен вытерла лицо полотенцем и опёрлась руками о раковину.

Как работает исполнение желания, если кто-то хочет воскрешение человека? Время отматывается назад, когда этот человек ещё жив? Создаётся тело, если жертва была кремирована или разложилась? А если труп свежий, то что? Он просто поднимается? Насколько свежим в этом случае должен быть труп? Ядовитые вещества начинали выделяться уже спустя десять-пятнадцать минут после смерти, когда тело пожирало само себя. Сакура как-то рассказывала, что воскрешение потому и невозможно в мире без сильнейшей магии или вливания чакры: мало заставить сердце биться, а мозг работать, нужно ещё устранить разрывы на клеточном уровне. То, что труп оставался неизменным, было верно лишь на первый взгляд.

— Первая стадия — пожирание, — говорила Сакура, лёгким касанием пальцев вскрывая грудину светло-серого человека перед собой. — Мозг и сердце не работают, кровь не циркулирует, процессы останавливаются. Но клетки этого не понимают, для них жизнь продолжается. Они работают, накапливают токсины, окисляются — и в итоге лопаются. Это если всё очень сильно упрощать, конечно, не смей такое рассказывать своим ученикам.

Тен-Тен сидела рядом, на тумбе, и смотрела на чёткие выверенные движения главного медика деревни. Сакура с её руками, объятыми зелёной чакрой, спокойно копошилась внутри мертвеца — искала пригодные к трансплантации органы.

— Этот, к примеру, умер уже слишком давно. Около пяти часов назад. Так что взять с него практически нечего.

В контейнер рядом с Харуно отправились органы: лёгкие, почки и желудок.

— Печень и мозг разрушаются первыми, — продолжала Сакура, вынимая глаза мертвеца и опуская яблоки в банку с раствором. — Их практически невозможно использовать для чакропользователей — сразу начинается отторжение, если не использовать некоторые техники. Для обычных людей шансы примерно семьдесят на тридцать, несмотря на вмешательство медицинской чакры. Поэтому я настояла, чтобы всех приговорённых к смерти не просто убивали, а приводили в больницу — хоть какая-то от них польза. Естественно, большинство шиноби, да и гражданских тоже, об этом не знают.

Тен-Тен молча сидела и ничего не комментировала. Она была загипнотизирована точными движениями перемазанных в крови рук. Сакура наслаждалась тем, что делала: чувствовала свою правоту на разбирание человеческого тела, словно оно было конструктором. Неудивительно, что Харуно хорошо дружила с Ино. Ведь мастер по допросам так же относилась к человеческому сознанию.

Тен-Тен не понимала ни первую, ни вторую, однако признавала их заслуги на выбранном поприще. Смертность ниндзя в Конохе достигла рекордно-низких отметок: в больнице всегда были на трансплантацию органы, кровь, кожа и прочие биоматериалы. В Конохе не осталось шпионов: отряды Тайной полиции работали настолько хорошо, что про их существование знали только доверенные лица.

Коноха процветала. Тен-Тен исполнялось тридцать, и до войны с Суной было ещё чуть больше десятилетия.

Это было хорошее время. Как же быстро оно прошло…

Учитывая разложение тела, вряд ли волшебство Талисманов просто восстановит его. Значит, отмотка времени? Это объясняло апатию и равнодушие Габриэля к людям: для него все были не более чем декорация. Картинка, которая станет не нужна после возвращения в прошлое.

Адриан не его сын, потому что его сын где-то раньше, где жива Эмили. Так что этого непонятного мальчика вполне можно использовать для исполнения желания… которое уже было исполнено.

Фирменный бред.

Или другой вариант: к примеру, Габриэль не похоронил жену, а просто её законсервировал — Тен-Тен знала, что подобное возможно даже в отсутствии чакры. Подробностей девушка не помнила, но они были и не важны.

Как поступит волшебство в этом случае? Будет ли отмотка времени, или же Эмили восстанет, вернув целостность клеток? Вот будет весело месье Агресту, если вернувшаяся из мира мёртвых жена предоставит муженьку счёт за испорченное детство их обожаемого ребёнка.

Тен-Тен поправила волосы, последний раз взглянула на чужое отражение и вышла из ванной. Кажется, куноичи начинала потихоньку привыкать к своему новому лицу.

В комнате благодаря плотным шторам сохранялось таинство ночи. Сквозь крошечную щёлку между двумя полотнами ткани Тен-Тен видела пробивающийся день: в концентрированном солнечном луче был заметен чудесный танец пылинок. Засмотревшись на них, Тен-Тен трижды хлопнула в ладоши и кратко прикрыла глаза в молитве. Девушка так богохульствовала при мыслях о волшебстве и парадоксе, что стоило бы хоть немного очиститься.

Настенные часы показывали девять утра. Циферблат подсвечивался мягким зелёным цветом изнутри, и чёрные цифры на этом фоне выглядели словно небольшие провалы в пустоту. Вместо привычных трёх стрелок у них оказалось только две, для минут и для часов.

Вот ещё одно отличие этого мира от её родного: здесь не наслаждались каждым мгновением жизни. Секунда считалась чем-то незначительным, проходящим, не стоящим внимания. Для шиноби же за один миг, за долю той самой секунды могли произойти такие изменения, что голова кругом.

Не раз и не два секунда решала исход сражения. Начал раньше, не смог увернуться, не отошёл, не вовремя моргнул… из этих незаметных мгновений вырастал рисунок боя, его удачи и неудачи.

А теперь секунды были настолько не важны, что даже не заслуживали собственных стрелок.

Тен-Тен растолкала Адриана и отправила парня в ванную. Такахаши предположила, что из-за тотемного родства с котом Агрест-младший мог спать столько же, сколько и ушастые. Мило, но не практично: интервью с Надьей Шамак было назначено на двенадцать часов, и лишним временем Тен-Тен не располагала. Она и так дала Адриану дополнительный час на сон, чтобы восстановиться после ночных эмоциональных качелей.

Плагг давил подушку всё время, пока «людишки», — так он их назвал спросонья, угрожая расправой за раннее пробуждение, — собирались. Адриан перелопатил весь свой гардероб, чтобы выбрать что-то интересное и необычное. Но обилие одежды было столь значительным, что парень просто растерялся.

— Надень что-то удобное, — посоветовала Тен-Тен, сидя в ворохе одеял и болтая ногами — Всё равно не на свидание идёшь.

С кровати открывалась шикарная панорама: одно из огромных окон было расположено как раз напротив. То, как Такахаши отодвигала шторины, чтобы пустить хоть немного света в комнату — песнь совершенно отдельная. Адриан и Плагг смеялись до слёз над её попытками и напряжением; в итоге оказалось, что шторы фиксируются механизмом сверху. Сил Хлои банально не хватало для того, чтобы как-то их сдвинуть, когда механизм был заблокирован.

— Почему удобное, а не красивое?

— Потому что красивым ты успеешь побыть во время своих модельных съёмок. И не забудь что-нибудь на голову, типа кепки, чтобы тебя не узнали твои чокнутые фанаты… только не говори мне, что ты собираешься надеть свою школьную одежду? Я тебя в ней из дома не выпущу!

Адриан действительно тянулся к привычным вещам. Услышав предостережение от Тен-Тен, парень замер, так и не опустив руку.

— Почему нет?..

— Потому что твоя футболка с полосками — это почти личный бренд. Только слепой не узнает тебя в ней. Не быть тебе ниндзя.

Агрест насупился, но руку от футболки убрал.

— Я в детстве хотел стать пиратом, а не ниндзя.

Это Тен-Тен комментировать не стала. Странные мечты для ребёнка из спокойного мира, ну да ладно. Она вот в детстве мечтала стать листиком на красивом светящемся дереве.

Иногда хорошо, что не все желания в мире сбываются.

Адриан откопал-таки в своём шкафу более или менее приличные вещи: чёрные джинсы без вышивки и заклёпок, — но всё равно слишком узкие, если кто спросит Тен-Тен, — свободную серую толстовку с шикарным глубоким капюшоном и футболку с каким-то абстрактным принтом. Из всего этого выбивалась кепка в расцветке костюма Ледибаг: Агрест-младший оказался настоящим фанатом. У него даже была пижама в тон героине — правда, не распакованная, потому что Адриан берёг свою покупку как зеницу ока.