Спасите ведьму, или Некроманты здесь скромные - Анна Томченко

что с вами случилось? Он вас задел и вы упали?

Ведьма сама пребывала в очень взвинченном состоянии. А ещё таернахат не сработал. Это было странно. И зомби этот странный. Словно он не пытался нападать, а только защищался. И как он появился на поляне? И почему помощник шерифа сомлел? И демоны подери! Где носит Грегори пока она тут полчища чудовищ истребляет?

— Нет, — смущение на лице парнишки позабавило девушку. — Мне неприятны покойники… С некоторых пор.

Тогда понятно в чем измазался господин Фарнинг. Его вывернуло обедом. Как же он такой трепетный подался в слуги закона? А трупы он как осматривать будет?

— Вернёмся? — несмело предложил парень и ведьма согласно кивнула. Сапог решила не натягивать, сейчас через ручей перебираться.

А на поляне вовсю горели косты, играли лютни и гитары, кто-то смеялся, кто-то общался. Элис попыталась найти знакомую фигуру в разношёрстной толпе, но не преуспела. Фарнинг больше держался, чем поддерживал при ходьбе. Ему совсем поплохело, и чародейка решила отвести его в свой шатёр. Устроив парня со всеми удобствами, она вернулась к кострам и прошлась по краю поляны. В тени деревьев сидел Гранджер и развлекал компанию юных прелестниц какими-то рассказами, девицы смущались и взмахивали веерами. Вот за одним из столиком стоит Пол и Эрик, отчаянно спорят. Дювье тащит в кусты миловидную шатенку, хотя тащит громко сказано, она сама на нем виснет. А Грегори…

Нет. Элис понимала, что охота дело такое, не быстрое. Но вечер на дворе. Она всю голову сломала, где носит квартет магов, а они мило развлекаются с местным обществом. Особенно ее наниматель, что благосклонно выслушивает Хлою. Девица касается предплечья мужчина, задевает отвороты куртки, краснеет. И этот противный Стенли потакает ее знакам внимания.

Жгучая, как красный перец, ревность хлестанула по оголенным нервам. Она прыгнула с разбега в сознание ведьмы и стала точить когти о тонкие чувства. Она разъедала душу, распаляла костёр из углей и топила разум.

Элис шагнула в тень деревьев. Стиснула зубы. Призвала себя к спокойствию. Поняла, что градоправитель поспешил со своим щедрым предложением: она сама сбежит из старого поместья, как только поймёт, что слухи о свадьбе совсем не слухи, а жестокая реальность.

Шаг за шагом девушка приблизилась к коновязи. Вспомнила о вещах, что забыла в шатре. Тряхнула головой, отогнала вспышки ярости и уперлась лбом в лошадиную гриву.

Все проходит и это пройдёт. Прошёл же стыд за выходку с Фоксом? Не быстро, но прошёл. И сейчас тоже все пройдёт. Пусть будет не так просто, но и тогда она не была влюблена. Так странно. Ещё вчера Грегори был для неё вероятным любовником; месяц назад-хорошим другом; в самом начале- ужасным и страшным магом, что по ночам таскает трупы. А теперь… она влюбилась. И сама себя ненавидела за это неуместное чувство, за саднящий ком внутри, за страх, что это только ее влюблённость и мужчина к ней не имеет никакого отношения.

— Куда бежишь?

Голос, что отдаётся эхом в голове ведьмы. Он знакомый, родной. И от него девушка вздрагивает, но не оборачивается, нет уверенности, что предательские слёзы не брызнут из глаз. Она стоит, перебирает белоснежную гриву лошади, потому что невозмутимости хватает только на затылок.

— Домой… — собственный голос подернут нитью безразличия и обречённости.

— Сейчас отправимся…

— Ты не понял… — все же просмотреть в глаза мужчине стоит, и Алисия вздёргивает нос повыше, чтобы вид был надменный. — Грегори, я хочу к себе домой, в Кассоди…

Глава 37

Мужчина спрятал руки в карманы, словно сам сомневаясь в способности не придушить девушку. Элис проследила за этим многозначительными жестом и прижалась спиной к лошади. Грегори смотрел неотрывно. Это настораживало.

— Почему?

— Мы не сработались… — констатация факта и перебор амулетов на запястье, потому что руки дрожат.

— Считаешь?

А он ведь устал. Под глазами залегли тени, голос безжизненный. Элис не усовестилась. Ещё лучину назад Стенли вполне был доволен жизнью и флиртовал с дочерью градоправителя. Так что и разговор с ведьмой переживет.

— Знаю, — резче чем следовало, обрубила Алисия и развернулась к белогривой кобыле. Пробежала пальцами по подпруге, коснулась седла.

— Ты никуда не уедешь, пока я не захочу этого…

Элис перевела взгляд на смертника, который посмел распоряжаться ее жизнью и поразилась насколько самоуверенный экземпляр ей попался.

— А когда ты этого захочешь, я из принципа останусь!

— Оставайся.

— Зачем? — голос надтреснул и в него закрались истеричные ноты.

— Поговорим, — Грегори шагает навстречу и пытается коснуться девичьего запястья. Ведьма проворно избегает этого.

— О чем? — нервно и взбудоражено. — О твоих тайнах? О моих? О наших? О соглядатаях? О наборе амулетов, что ты с друзьями навешал на меня? О моем запрете на выезд в город?

Истерика грозила обернуться вновь потоками неконтролируемой силы. Элис набрала в легкие побольше воздуха, чтобы разразиться тирадой, о том, что устала быть в неведении. Но коварный маг шагнул вплотную, схватил за локоть. В глазах его разлилась тьма, а нос щекотнул аромат кладбищенского жасмина.

Объятие, почти интимное и минута свободного падения, от которого в голове все смешивается, а желудок опасно сворачивается в бараний рог. Алисия всегда ненавидела пространственные порталы именно за это чувство накануне обморока. И каков наглец Грегори, что без предупреждения сначала накастовал, а потом ещё и заставил через это пройти.

Разряженный воздух по ту сторону телепорта пропитан озерной тиной. Стрекот насекомых. Небольшой дом в глубине леса. Он сложен из дерева и пахнет им же.

Маг втолкнул девушку в дверь, благоразумно запирая ее за собой. Обернулся. Элис оглядела скудное убранством из кухонного стола, кровати в углу и камина на половину стены. Столкнулась взглядами с нанимателем и так же провокационно повторила вопрос:

— О чем нам с тобой разговаривать?

Грегори скинул куртку. Расстегнул рубашку до груди, закатал рукава. Хищным движением оказался рядом, дёрнул на себя, положил ладонь на талию, больно сжимая и выдохнул в губы:

— Хотя бы вот об этом…

Поцелуй был жестоким. Злым, порывистым. Со смесью жадной власти и подчиняющего желания. Он обжигал губы, словно раскалённый металл. Элис задохнулась им. А Грегори сильнее вжимал ее в себя. Собственнически. С элементами дразнящей нежности, когда касался ее губ своим языком, будто бы прося прощения, зализывал следы укусов. И от этого порочного действия, от тугого, налившегося влагой воздуха, легкие раздирало.

Алисия забилась в руках мужчины. Она вырывалась, лупила по плечам, царапала сквозь рубашку. Но ее не отпускали. Лишь положили одну ладонь между лопаток и там где она была, по телу растекался огонь. Он пробирался внутрь, под одежду.