Мятеж четырех - Олаф Бьорн Локнит

Я обессилено опустился в предложенное тюремщиками кресло. Руки почему-то дрожали.

* * *

– Привет, Хальк! Извини, пришлось задержаться…

Это он! Конан! Самый настоящий! Его речь, которую не спутаешь ни с чьей другой, его руки со шрамом на тыльной стороне правой ладони, прищур его глаз, его манера отбрасывать пальцами волосы со лба и кривить угол рта в усмешке… Даже серьга в ухе – его любимая, простое тонкое золотое колечко с единственным синим камешком.

Только откуда он тут взялся?

Сказать, что я был поражен – значит, ничего не сказать. Конан, не обращая внимания на то что я превратился в сидячую статую, прошелся по камере своей чуточку тяжеловесной, но одновременно очень упругой походкой, потрогал влажные стены и ругнулся по-киммерийски. Это словечко, «льюги», я слышал от него много раз и произносил он его всегда с одинаковой интонацией.

– Я, кажется, им приказал, чтобы посадили в нормальную камеру, – ворчал Конан. – Уж прости, Хальк, что так вышло…

– Грозили в кандалы заковать, – слабым голосом наябедничал я. – Конан, я полагал, ты с остальными…

– В кандалы! – возмущенно воскликнул варвар. – Сетовы отродья! Ты что, буянил, бестолочь?

Он отодвинул свое кресло и уселся за стол напротив меня. Налил вина (разумеется, только себе – у него привычка такая) и неожиданно замолчал.

«Все боги мира и Бог Единый, что могло произойти за время, пока я отсутствовал в Университете? Либо они пошли, взяли штурмом дворец и пришибли самозванца, либо… Ой, нет… Почему он сказал про то, что приказал выделить мне хорошую камеру? Мама дорогая, что происходит? Кто это?»

– Вина хлебни, – хмыкнул король. – Что-то ты бледный. Посидел полдня в Железной башне и сразу в уныние впал. Хальк, очнись!

– Здравствуй… Конан, – выдавил я. – Ты как сюда попал?

– Через дверь, – спокойно ответил киммериец. – Кстати, тебе привет от Эвисанды. И от графини Эрде.

– Что-о? – у меня отвисла челюсть и я едва сдержался от того, чтобы не шарахнуться в сторону от человека, которого неплохо знал и всегда считал одним из самых благоразумных и честных людей из многих встреченных в моей жизни. – От кого?

– От графини Эрде, Ринги, жены Мораддина, – не меняя уравновешенной интонации, повторил Конан. – Эй, эй, Хальк, насколько я тебя знаю, ты никогда в обморок не падал! Я тебе кажется, сказал – выпей вина.

Ничего не чувствующими губами я коснулся краешка кубка и сделал несколько глотков. Вкус не ощущался, будто это было не вино, а вода.

– Ты кто? – наконец проговорил я, осмелившись взглянуть в такие знакомые, чуть насмешливые синие глаза киммерийца. – Или ты мне морочишь голову, или… Я не знаю, что думать.

– Я? – хохотнул варвар. – Я король Аквилонии, Конан Киммериец, из Канахов. А что же до моей истинной сущности…

Он скорчил рожу и удивительно тоненьким голоском пропищал:

– Меня звать Тицо. Я маленький. Я долго спать, – Конан снова изменил голос на свой обычный и, едва сдерживая смех, добавил: – А сейчас я проснулся и хочу вам всем показать, что значит быть настоящим королем!

Вот тут я и потерял сознание.

…Здравствуйте, пожалуйста. Я лежу на жесткой тюремной кровати, с краешку примостился Конан и правой рукой треплет меня за щеку, левой сжимая кубок с вином. Ну и сон приснился! Хотя постойте, почему я остался в этом сне? Говорят, именно таким образом и сходят с ума…

– Поднимайся! – слегка раздраженным сказал варвар. Или это не варвар? – Еще раз прости, что я не объяснил все с самого начала. Нормально себя чувствуешь?

Я кивнул.

– Хорошо, встань, присядь за стол, покушай немного, и тогда поговорим.

На непослушных, едва гнущихся ногах я добрался до своего кресла, опростал полный кубок розового пуантенского, мигом согревшего мои холодные внутренности, и принялся за жаркое. Почему-то очень захотелось есть. Попутно я рассматривал Конана-не-Конана. Невероятно! Никаких внешних отличий! Невозможно так скопировать лицо, фигуру, манеру поведения, нельзя, наконец, освоить привычку короля изредка поглаживать себя по щеке указательным и средним пальцем. У двойника это смотрелось бы неестественно, а здесь…

– Ты чего перепугался как заяц? – обратился ко мне этот человек. – Давай я лучше расскажу тебе эту историю от начала и до конца. Идет?

Слово «идет?» было произнесено именно так, как и обычно. Интонация вопросительная, немножко с ехидством. Правая бровь приподнята. Это Конан. Не может быть никаких сомнений. Тогда какую историю киммериец хочет рассказать и зачем так жестоко меня разыгрывает? И вообще, при чем здесь Тицо? Проклятая зверюга сбежала от нас в Пограничье…

– Ну? – я едва не поперхнулся сочным куском мяса. – Какая такая история?

– Хальк, – многозначительным и серьезным голосом начал Конан. – Ты, главное, слушай и не перебивай. И во имя Митры, не падай снова в обморок! Зачем мне такой нервный библиотекарь?

– Хорошо, – обреченно согласился я, уже готовый поверить в любую небывальщину.

– Ну, прежде всего, – проговорил король, – я вынужден тебя разочаровать. Тот, кто сидит перед тобой, не является Конаном Канах из Киммерии в истинном смысле этих понятий.

– Но… – простонал я.

– Не перебивай, я же просил! Мое настоящее имя тебе, Хальк, известно. Тицо. Конечно, это скорее не имя, а кличка, сокращенная от настоящего прозвания. Однако пусть будет так. Это проще. Удивляешься, почему перед тобой вовсе не маленькая белая зверюшка? Тот облик тоже был не настоящим. Просто мне было необходимо войти в доверие к людям. А кому вы больше всего доверяете? Правильно, небольшим безобидным животным приятного вида. Дальше рассказывать?

– Д-да, – заикнулся я, не зная, что и думать. Это Тицо? Зверек, похожий на домашнюю кошку или медвежонка с белой шерсткой и небесно-голубыми невинными глазами?

– Мне что, надо изменить лицо, чтобы ты поверил? – спросило существо в обличье Конана, чувствуя мое недоверие. – Скажи, в кого превращаться? Хочешь, в тебя? Сам с собой побеседуешь. Или в Мораддина? Или, например, в канцлера Публио?

– Только не в Публио, – по-дурацки ответил я. – У нас с ним разногласия… Если ты – Тицо, то наверняка знаешь, в каком именно поселке ты сбежал, прежде попытавшись убить графа Эрде.

– Пограничье, разрушенная деревня Райта у склонов Граскаальского хребта, – не задумываясь, ответил Тицо. – Граф в меня стрелял из арбалета, но не попал.

– Так, – только и проронил я. – И что теперь делать?

– Выслушать, – серьезно выговорил ямурлакский найденыш. – Понять, чего я добиваюсь. Не считать раньше времени меня врагом, нечистью, нежитью или чем-либо иным.

– Отлично, – сдался я. Проснулось, победив страх и неуверенность, мое неуемное любопытство.

И вот о чем он рассказал.

– Существует множество миров, – начал свою речь Тицо. – Ваш мир, Хайбория, лишь один из бесконечности и сам порождает такую же бесконечность иных планов бытия, отражений, точных подобий этого мира… Впрочем, это неинтересно людям. Они предпочитают цепляться за свой единственный мир. Да, я действительно тот, кого вы именовали Хозяином зеленого огня и Небесной горы. Да, я пришел в ваш мир восемь тысяч четыреста два года назад. Да, я уже пытался направить историю Хайбории в требуемое русло, но два раза это не получалось по независящим от меня причинам, а в третий раз вмешались вы вместе с настоящим королем Конаном. Это было очень остроумно – залить водой моего посланника, изменявшего людей в Аквилонии. Когда посланник был уничтожен, я вынужден был остановить продвижение второго по Немедии.

– Зачем ты это делал? – быстро спросил я. – Чем были виноваты перед тобой тысячи невинных людей?

– Абсолютно ничем, – пожал плечами Тицо. – Мне была необходима рабочая сила, чтобы высвободить то, что вы называете Небесной горой. Человеческий род плодовит и через поколение вы с лихвой восстановите потери… Так вот, после двух неудачных попыток выкопать из Граскаальских скал мой вековечный дом, я решил ждать. Время для Тицо не имеет значения, я практически бессмертен. Я ушел в земли, которые вы теперь называете Ямурлаком. Построил временное пристанище и окружил Ямурлак стеной, через которую невозможно пройти человеку. Я ждал наступления эпохи, когда энергия, которую вы называете «магической» и которой был прежде опутан весь этот мир, пойдет на убыль. Ждал человека, место которого смогу занять я сам, чтобы вести человеческий род к процветанию. Я дождался. Им оказался Конан.

– Постой, – прервал я увлекшегося Тицо. – Ведь твои, как ты выражаешься, посланники, губили все живое на своем пути! Мы полагали, что когда подземные чудовища встретятся под Иантой Офирской, в огромном треугольнике, который образовывала их дорога, погибнет все живое!

– Вы ошиблись, – рассмеялся Тицо. – Мне были нужны беспрекословно подчинявшиеся моей воле существа. Встретившись под Иантой, посланники должны были остановиться и прекратить работу. Да, разумеется, почти сто тысяч человек были бы изменены, но они выполнили бы свое предназначение, послужив во благо будущего.