Ты никогда не исчезнешь - Бюсси Мишель

Том не понимал, всерьез его друг это говорит или смеется над ним.

— Сам подумай, Томми, ты забудешь, что Рождественского деда не существует, что ты боишься пчел. Может, ты даже станешь... девочкой!

Том отчаянно дергал прутья. Он уже чувствовал себя младенцем в манеже.

— Не смешно, Эстебан! Вытащи меня отсюда!

— Ладно, попробую, обещаю. — Он помолчал, как будто услышал шум совсем рядом. Как будто кто-то за ними следил. — А пока, — просунув бутылочку ме­жду прутьями, сказал Эстебан, — пей быстрее, а то ма­ло ли что! 64

— Астер, отойди! Не вынуждай меня стрелять!

Капрал Женнифер Лушадьер целилась в ведьму, держа палец на спусковом крючке. Нектер и Савина встали, чтобы увести Астер, но та отказывалась отойти от Амандины.

— Асти, прошу тебя, — взмолился Нектер.

— Убери ты эту штуку, — сказала Савина капралу.

— Я не позволю влить в нее эту гадость! — отрезала Женнифер.

Про меня все забыли. Я могла бы выйти, и никто бы не заметил. Астер все еще держала склянку с красной водой в нескольких сантиметрах от приоткрытого рта Амандины. И смотрела не отрываясь на капрала, не решаясь наклонить горлышко склянки и не желая ее убрать.

— Женнифер, — умоляюще сказала ведьма, — есть вещи выше нашего разумения.

Мне вдруг почудилось, что распахнулось окно.

«Вещи выше нашего разумения». Астер так и сказала?

На меня точно ледяная глыба обрушилась.

Я уже слышала эти слова! Вчера утром, от Тома!

Как будто ворвавшийся сквозняк вымел накопившуюся за годы пыль, обнажив истину: Тома и Эстебана околдовали, кто-то лепил их как хотел, заморочил им головы историями про затонувшие миры, бьющую из преисподней воду, воскрешение и переселение душ.

Все становилось очевидным.

Детский разум — пластилин.

Кто, кроме Астер, мог внушить ребенку такой бред?

Женнифер Лушадьер все еще держала на прицеле сестру Нектера. Она тоже поняла?

Это не я ненормальная, это Астер!

— Что здесь за бардак? — рявкнул от двери лейтенант.

Женнифер тут же опустила пистолет, а Астер отодвинулась от кровати.

Леспинас встал прямо напротив меня. Он все это время разговаривал с Ваяном? Что он мог ему наговорить? Ваяну я безоговорочно доверяла. Во всяком случае, безоговорочно доверяла до того, как узнала, что он скрывается где-то в Оверни.

— Ваш психотерапевт оборвал разговор! — зло бросил лейтенант. — Или связь пропала. А теперь он не отвечает на звонки. Зато мне только что позвонил Саломон. Он сейчас у вас дома. К сожалению, ему пришлось разбить стекло, чтобы войти.

Зачем этой скотине понадобилось лезть в окно? Мог позвонить в дверь, Габриэль бы ему открыл.

— Он обошел все комнаты, — продолжал лейтенант, — и это, поверьте, отняло у него немало времени. Саломон утверждает, что Габриэля там нет.

Казалось, потолок у меня над головой закружился, ведьма Астер взлетела, следом за ней Женнифер с пистолетом, а Нектер и Савина вцепились в спинку кровати, чтобы удержаться.

Габриэль должен быть дома... Он не мог никуда уйти в такую погоду! Габриэль же днями напролет торчит за компьютером. Он сообщил бы мне, если бы случилось что-то серьезное, если бы ему пришлось выйти. Я доверяю Габриэлю... безоговорочно.

— Доктор Либери, где Габриэль? — напирал Леспинас.

В комнате повисла тишина. И почти не осталось воздуха, мне нечем стало дышать.

Должна ли я ответить? Открыть свой секрет? И есть ли у меня выбор?

— Это очень важно, мадам Либери. Имеются ли у вас хоть какие-то соображения насчет того, куда мог пойти Габриэль?

Прекратится когда-нибудь это безумие? Или мерт­вых будет становиться все больше? Сколько преступ­лений будет у меня на совести к тому времени, как они поймут, что меня надо запереть в психушке?

— Мадам Либери, вы меня слышите? Вы знаете, как его найти?

Может быть, еще удастся спасти хотя бы одну жизнь?

— Да... — прошептала я. 65

— Все не пей!

Том, сделав глоток, вернул бутылочку Эстебану.

— Я понял, не держи меня за идиота!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он оставил маме половину, ей достанется столько же, сколько ему. На вкус красная вода была не противной, всего лишь с легким привкусом железа, и чуть-чуть щипала язык, как выдохшаяся кола.

— Вот видишь, только и всего! — сказал Эстебан. — Зато теперь с тобой ничего не случится.

Том вытер рот рукавом куртки. От красной воды усталость немного отступила. Он посмотрел через решетку на белое небо, на горы и леса — пейзаж из волшебной сказки, в которой водятся людоеды и голодные волки.

— Спасибо, Эстебан. Но лучше бы снова младенцем не становиться.

Эстебан расхохотался, и Том, впервые за то время, что был заперт в мертвецкой, засмеялся тоже.

— Клянусь, мы все равно останемся друзьями. Только у нас будет разница в десять лет. Когда мне исполнится пятнадцать, тебе будет всего пять. Так что не удивляйся, если девчонки выберут меня!

— Ха-ха-ха...

И внезапно оба замолкли.

Снова послышался шум, на этот раз слева, у входа в коридоры. Кто-то медленно, таясь, к ним приближался? Том заозирался, вздрогнул на ледяном ветру. Пока они с Эстебаном разговаривали, он забыл о холоде и о страхе, но теперь снова задрожал, перепуганный и замерзший.

Том быстро повернулся к решетке своей белой тюрьмы, он боялся, что стоит только отвлечься, и во­ображаемый друг исчезнет так же внезапно, как и по­явился.

Но нет, он напрасно тревожился. Эстебан никуда не делся, он осторожно засовывал в карман бутылочку с красной водой. Наверное, это была лиса, подумал Том. Если только он и ее не выдумал.

— Эстебан! — Том снова потряс прутья. Он уже миллион раз пытался отцепить тяжелый висячий замок. — Эстебан, теперь, когда я стал бессмертным, давай поживее. Ты помнишь, что обещал меня освободить?

Эстебан наклонился за рюкзаком.

— Я обещал попробовать...

— Так чего ты ждешь? Пробуй...

Снова что-то затрещало, еще более отчетливо. Непонятно, откуда шел звук, он множился, эхом прокатывался в пещерах на склоне. Но тот, кто его вызвал, был совсем близко.

Эстебан выпрямился.

— Том, мне надо идти. Если меня застукают, все пропало.

И Эстебан начал осторожно спускаться по скольз­ким, заснеженным камням вырубленных ступенек.

— Не уходи.

Том не повысил голоса. Когда просят, не кричат. Эстебан в последний раз на него взглянул:

— Не волнуйся. Я спрячусь, но останусь рядом. Это единственный способ вытащить тебя. Когда вернется тот, кто тебя запер, я на него накинусь! Не думай, у меня есть оружие!

— Нет!.. — молил Том.

На глазах у него выступили слезы. Нельзя допустить, чтобы Эстебан скрылся из виду. Стоит его другу исчезнуть, и через секунду он, Том, себя убедит, что этот мальчик был всего лишь галлюцинацией.

— Эстебан, посмотри на меня, поклянись мне, что ты не призрак!

Мальчик, улыбаясь, уверенный в себе, поднял руку:

— Клянусь!

Надо любой ценой его удержать.

— Постой, постой... Ты помнишь, как ночью, перед тем как исчезнуть у фруадефонского моста, ты сказал мне, что по-настоящему тебя зовут не Эстебан?

Мальчик беспокойно оглядел вход в коридор и другие отверстия в скале.

— Не сейчас, Том.

Том прижался лицом к решетке. По ржавым железным прутьям потекли слезы.

— Нет, сейчас! А вдруг ты не вернешься. Вдруг я умру, вдруг я снова стану младенцем и все забуду. Прошу тебя... Это всего одна секунда. Как тебя зовут? 66

Лейтенант Леспинас сунул мобильник в карман и подступил ко мне вплотную:

— Живее, доктор Либери, каждая секунда на счету. Где он? Где Габриэль?

Все уставились на меня.

Савина выглядела растерянной, словно я разрушила ее и без того слабое доверие ко мне.

Леспинас уже ничем не напоминал обаятельного монаха, каким казался в начале расследования. Я сдавленным голосом ответила:

— Я не знаю, но... могу определить.