Всё ради любви - Кристин Ханна

— Ты как? — спросил он.

Вот за это она его и любит — за то, что он сейчас рядом и беспокоится о ней. Лорен хотелось произнести все это вслух, но она не могла, так как горло перехватил спазм. Здесь, в конце их пути, она со всей ясностью осознала, что именно ей предстоит сделать, и у нее возникло ощущение, будто ей на плечи лег тяжелейший груз. Впереди ее ждет не «решение проблемы», а самый настоящий аборт. Мысль буквально пригвоздила ее к сиденью.

Дэвид припарковался и, видя, что Лорен не двигается, обошел машину и открыл пассажирскую дверцу. Лорен, словно утопающий, вцепилась в его руку, и они медленно пошли к клинике. Каждый шаг давался ей с величайшим трудом, она, будто робот, машинально переставляла ноги и чувствовала себя идущей на казнь.

Дэвид открыл перед ней дверь.

В зале ожидания было множество женщин, главным образом юных девушек. Очень многих из них никто не сопровождал. Они сидели склонив голову, словно в молитве, и плотно сжав колени. Запоздалая поза. Некоторые притворялись, что читают, другие даже не пытались делать вид, что их мысли заняты чем-то иным, кроме того, ради чего они оказались здесь. Дэвид был в этом зале единственным мужчиной.

Лорен подошла к окошку регистратуры, назвала свою фамилию, потом села на свободный стул и начала заполнять выданную ей анкету. Закончив, она отдала ее в регистратуру. Внимательно прочитав анкету, женщина за стойкой подняла голову и спросила:

— Вам семнадцать?

Лорен испугалась. Она собиралась прибавить себе лет, но из-за нервотрепки совсем забыла об этом.

— Почти восемнадцать. Разве мне… — Она заговорила тише: — Разве мне нужно разрешение матери для… для этого?

— В штате Вашингтон — не нужно. Я просто хотела убедиться, что вы правильно указали возраст. На вид вы моложе.

Лорен с облегчением кивнула:

— Ясно.

— Присаживайтесь. Вас вызовут.

Лорен опустилась на стул. Дэвид сел рядом. Они держались за руки, но не смотрели друг на друга. Лорен боялась, что расплачется. Она взяла со столика брошюру, вероятно, забытую такой же, как она, девочкой, которой тоже не повезло, и принялась читать.

«Процедура, — говорилось в ней, — длится не более пятнадцати минут… восстановительный период может занять от одного до двух дней… отсутствие какого-либо дискомфорта».

Лорен закрыла брошюру и отложила ее в сторону. Пусть ей мало лет, но она знает, что главное в этом — отнюдь не боль, не длительность восстановительного периода и не продолжительность «процедуры».

Главным является ответ на вопрос: сможет ли она с этим жить?

Она прижала руку к животу. Ведь там, внутри, жизнь.

Именно жизнь.

Но проще не думать об этом, проще представлять, что тебе предстоит непродолжительная процедура, которая решит все проблемы. А если не решит? Что, если она потом всю жизнь будет сожалеть об этом потерянном ребенке? Что, если она так никогда и не оправится от содеянного?

Лорен посмотрела на Дэвида:

— Ты уверен?

Он побледнел:

— А у нас есть выбор?

— Не знаю.

В зал вошла женщина в белом халате с раскрытым блокнотом в руке и стала называть имена:

— Лорен, Салли, Джастин.

Дэвид стиснул ее руку:

— Я тебя люблю.

Дрожа всем телом, Лорен встала. Поднялись и две другие девушки. Лорен окинула Дэвида долгим взглядом и пошла вслед за женщиной в белом халате.

— Джастин, первая смотровая, — сказала она, проходя мимо первого кабинета.

От их группы отделилась испуганного вида девочка-подросток. Она зашла в кабинет, и дверь за ней закрылась.

— Лорен, смотровая номер три, — через несколько секунд произнесла женщина, открывая следующую дверь. — Надень сорочку и чепец.

Теперь уже Лорен, такая же напуганная, как та девочка, зашла в кабинет. Переодеваясь в хлопчатобумажную сорочку и надевая чепец, она не без иронии думала, что ожидала совершенно иного.

Лорен, сжавшись, сидела на краю кушетки. Вид медицинских шкафов и операционного стола из полированной нержавейки вызывал у нее содрогание. Яркий свет слепил глаза. Наконец дверь открылась, и в кабинет вошел немолодой мужчина в медицинской шапочке и спущенной под подбородок маске. Он выглядел усталым.

— Здравствуй, — сказал он, заглядывая в ее карту, — Лорен. Сядь в кресло, откинься на спинку и положи ноги на подколенные упоры. Устраивайся поудобнее.

Вошел еще кто-то.

— Здравствуй, Лорен. Я Марта, я буду ассистировать доктору. — Женщина похлопала Лорен по руке.

У Лорен на глаза навернулись слезы. Она поняла, что вот-вот расплачется.

— Все закончится через несколько минут, — сказала ей медсестра.

Закончится.

Еще несколько минут.

И ребенка не будет.

«Процедура».

И тут на нее снизошло озарение.

Лорен села.

— Я не могу, — сказала она, чувствуя, как по щекам катятся слезы. — Я потом не смогу с этим жить.

Доктор тяжело вздохнул. По его грустному, сочувственному взгляду Лорен поняла, как часто он слышал эти слова.

— Ты уверена? — Он посмотрел в карту. — Срок, который позволяет провести процедуру…

— Аборт, — уточнила Лорен, отказываясь называть то, ради чего сюда пришли все те женщины, что сидели в зале ожидания, безликим словом «процедура».

— Да, — согласился врач. — Аборт нельзя делать позже…

— Я знаю. — Впервые за все последние дни Лорен чувствовала, что поступает правильно, и эта уверенность успокоила ее. — Я не передумаю. — Она стянула с себя чепец.

— Ладно, девочка. Удачи тебе, — сказал врач и вышел из кабинета.

— Наша организация может помочь с усыновлением… если тебя это интересует, — сказала медсестра и, не дожидаясь ответа, тоже вышла.

Лорен продолжала сидеть в кресле. В голове ее был полнейший сумбур, но с души словно камень упал. Вот с этим она жить сможет.

Она слезла с кресла и оделась.

Она поступила правильно. У нее не было ни малейшего сомнения в этом. Но вот что скажет Дэвид?

Несколько часов спустя Лорен сидела на диване рядом с Дэвидом у него дома. Там, за стенами дома, продолжалась обычная жизнь, здесь же время словно остановилось и было пугающе тихо. Лорен так крепко сжимала руку Дэвида, что у нее онемели пальцы, и плакала.

— Мы поженимся, — безжизненным голосом произнес Дэвид.

Его угнетенный тон больно ранил ее. Она повернулась к нему, обняла и на своей щеке ощутила его слезы. Лорен отстранилась и посмотрела на него. Дэвид выглядел раздавленным. Он пытался вести себя по-взрослому, но его испуганный взгляд выдавал в нем ребенка. В его расширившихся глазах читался страх, губы дрожали.