Дитя Всех святых. Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

Немка Катрин танцевала с собственным мужем, и Франсуа решил, что ему также следует подыскать себе партнершу. Поскольку в данный момент прекрасная мадемуазель де Дре оказалась без кавалера — Ивейн куда-то отошел, — Франсуа предложил ей руку, которую она милостиво приняла.

Оркестр заиграл кароль, танец, при котором пары кружатся, сплетя пальцы. Никогда еще украшения женщин не казались такими ослепительными, а смех — возможно, благодаря обильным возлияниям — таким радостным. Картина была поистине очаровательной.

Тем поразительней оказался контраст по сравнению с тем, что в данный момент происходило в маленькой, смежной с залом комнате. Именно там находился король вместе с пятью своими приятелями: Югом де Гизе, Ивейном де Фуа, Шарлем де Пуатье, графом де Жуани и сиром де Нантуйе. Все шестеро, раздевшись донага, обмазались с ног до головы смолой и обвалялись в пуху и шерсти животных, а затем сковались общей цепью, прикрепив ее к поясам.

Ивейн вдруг ощутил укол страха.

— Государь, смола быстро воспламеняется. Хорошо бы держаться подальше от факелов.

— Ради Бога, вы говорите абсолютно разумно. Подальше так подальше.

Карл подозвал стоявшего у двери распорядителя.

— Передайте от имени короля, чтобы все факелы были унесены и сложены подальше.

В большом зале бал достиг своего апогея. Услышав приказ распорядителя, Франсуа понял, что фарс неминуем. Все факелы были сняты с подпорок и прислонены к стене. Теперь середину зала освещала лишь одна люстра. Франсуа продолжал кружиться в танце, держа за палец мадемуазель де Дре, как вдруг начался настоящий кошмар.

Шестеро скованных общей цепочкой волков ворвались в зал. Они принялись прыгать вокруг гостей, кривляясь и изрыгая ругательства. Когда прошел первый миг замешательства, все заметили, что это вовсе не звери, но люди, обнаженные и облепленные шерстью. Одни держались обеими руками за член, делая непристойные жесты, другие выли, рычали, громко пускали кишечные газы. Вот это была какофония!

Постепенно присутствующие оправились от испуга. На смену крикам пришел смех — раскатистый мужской и визгливый женский. Один из участников маскарада принялся заигрывать с маленькой герцогиней Беррийской, которая нервно хихикала.

Не смеялся один лишь Франсуа. Он был охвачен ужасом. Волки! Человеко-волки вырвались из ада, чтобы увести его с собой! Сейчас свершится его судьба! Он давно уже чувствовал их приближение, и вот теперь они здесь!

И тут в зал в сопровождении свиты вошел герцог Орлеанский.

Шестеро слуг несли за ним факелы. Герцог взял факел и приблизился к одному из волков, чтобы рассмотреть его лицо. Результат последовал незамедлительно: несчастного охватило пламя. Он хотел бежать, но цепь помешала ему. Горящий человек задел одного из приятелей, который, в свою очередь, тоже мгновенно воспламенился. Прежде чем кто-либо успел хоть что-то предпринять, все шестеро, толкаясь и падая друг на друга, превратились в живой костер.

Одному из них повезло больше, чем прочим: он оказался ближе всех к Жанне Беррийской. Юная герцогиня проявила недюжинное присутствие духа и, набросив на упавшего свое тяжелое длинное платье, сбила пламя.

Еще один, сделав отчаянный рывок, сумел разорвать цепь. Он побежал в сторону кухни, дверь в которую оказалась открыта, и бросился в чан с водой для мытья посуды. Но остальные четверо стонали и корчились в безжалостной огненной ловушке.

Черный едкий дым стал заволакивать комнату. Франсуа увидел, как королева Изабо потеряла сознание. Он понимал, что должен действовать, но в его распоряжении ничего не было. С голыми руками Франсуа бросился на стоящего рядом человека и крепко сжал его. Может, это сам король? Или Ивейн де Фуа?.. Нет, под слоем смолы и шерсти он узнал искаженное от боли лицо Юга де Гизе.

Пламя охватило и Франсуа, и ему ничего не оставалось, как выпустить из рук несчастного. Тут он почувствовал, как кто-то влечет его назад.

Одетая в черное женщина, которую он прежде заметил возле Изабо, потянула его к себе и, как это прежде сделала герцогиня Беррийская, попыталась сбить с него пламя собственным платьем. Ей это удалось, пострадала лишь рука: когда Франсуа сжимал Юга де Гизе, на кисть попали смола и шерсть. Демонстрируя полное присутствие духа, молодая женщина схватила кувшин с водой и вылила содержимое на пламя, которое с громким шипением погасло.

В зале особняка Белой Королевы, наконец, была организована помощь. Вооружившись скамейками и тяжелыми предметами, люди разбивали окна, чтобы рассеялся удушающий дым. Другие срывали со стен обивку, накрывая обо-

Одному из них помощь была уже не нужна. Он оказался буквально обуглен. Не осталось ни кожи, ни внутренностей, лишь черный неузнаваемый скелет. Трое других выглядели немногим лучше. Тяжело раненные, они испускали душераздирающие крики.

В комнате гулял ледяной сквозняк, в воздухе стоял густой запах смолы и горелой плоти.

Одного из двух спасшихся опознать сумели сразу. Именно он бросился в чан с водой для мытья посуды и отделался довольно легко: все узнали сира де Нантуйе.

Что касается другого, по-прежнему завернутого в юбки Жанны Беррийской, то он не произносил ни слова, находясь, без сомнения, во власти шока.

Герцогиня окликнула его:

— Кто же вы? Назовите, наконец, свое имя!

— Я король.

— Слава богу! Идите успокойте королеву, она потрясена.

Изабо Баварскую уже успели вынести из особняка. Карл VI отправился в соседнюю комнату, чтобы вымыться и переодеться.

Происходящее казалось совершенно нереальным. Наскоро сооружали носилки для мертвых и умирающих. В зале было очень холодно, крики ужаса мешались со стонами боли.

Франсуа тоже страдал, но оставался в сознании. Он повернулся к той, что спасла ему жизнь, но едва различил черты ее лица, то ли из-за дыма, то ли оттого, что испытывал страшную слабость.

— Ваше имя, мадам…

Он успел услышать:

— Маго д'Аркей.

И потерял сознание.

***

Новость о трагическом бале, который не замедлили окрестить «Балом Пылающих Головешек», разнеслась по Парижу еще ночью. Ранним утром, еще до рассвета, возле дворца Сен-Поль стали собираться группы людей, требующих, чтобы им показали короля, и готовых сокрушить все на своем пути.

Ибо то, что произошло, было крайне важным.

Подобную какофонию — обычай, пришедший из глубины веков, — устраивали во время бракосочетаний, которые полагали малопристойными: женитьба вдовца или замужество вдовы в третий или четвертый раз, слишком большая разница в возрасте супругов. Тогда-то и учиняли какую-нибудь дикую выходку, переодевшись животными и таким образом протестуя против того, что в сознании простого люда было проявлением животного и скотского.