Моменты - Даниэла Стил

— Майкл решил, что настало время для его переезда. — По дворику пронесся порыв ветра. Элизабет обхватила себя руками, словно опасаясь, что ее вот-вот унесет прочь. — Я полагаю, нам придется подыскать другого главного винодела. Поскольку это довольно трудно, то невозможно сказать…

Амадо вдруг схватил ее, как бы испугавшись, что она может упасть.

— С тобой все в порядке?

— Разумеется. А что такое?

Он колебался с ответом. На его лице было заметно замешательство. В конце концов он вздохнул и привлек ее к себе.

— Тебе не надо больше притворяться. Это я виноват. Я понимал, что это должно случиться. Черт подери, в каком-то смысле я, полагаю, даже планировал, чтобы это случилось.

Его слова доходили до нее довольно долго.

— Что ты имеешь в виду? Что ты понимал? Что должно было случиться? Что ты такое планировал?

— Зайдем в дом. Мне надо о многом тебе рассказать.

Элизабет высвободилась из его объятий.

— Нет, Амадо, думаю, тебе лучше рассказать мне сию минуту.

Он переминался с ноги на ногу, явно стесненный тем, что собирался сказать.

— Элизабет, ты же должна понять, как это трудно для меня.

— Ты знал, что происходило между мною и Майклом, да? — Она не желала верить тому, что говорила. — Бог мой, так вот для чего были нужны все эти поездки в Модесто! Ты планировал их для того, чтобы мы с Майклом остались наедине.

Амадо сложил руки в молящем жесте.

— Я просто не хотел, чтобы ты оставалась в одиночестве, когда меня не станет.

Ужасное подозрение пронзило сознание. Элизабет почувствовала, что ей вот-вот станет дурно.

— Амадо, так все-таки, о чем ты беспокоился: обо мне или о своей драгоценной винодельне?

— Я никогда и не думал нанести тебе такой удар. Ты же знаешь, Майкл всегда был для меня как…

Элизабет вытащила письмо Майкла из своего кармана и швырнула его в Амадо.

— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, черт подери, во что ты втравил нас?

— А откуда мне было знать, что вы влюбитесь друг в друга так быстро?

— Может быть, если бы ты позволил мне ознакомиться с твоими планами с самого начала, я могла бы воспрепятствовать создавшейся теперь ситуации, чтобы лучше соответствовать этим планам.

— Ну, ты придаешь слишком уж большое значение моему участию. И признаю, что подыскивал способы как-то устроить, чтобы вы с Майклом сблизились. Я надеялся, что вы постепенно могли бы… — говоря это, он наклонился, чтобы подобрать с земли брошенный в него Элизабет листок, — найти друг друга.

Прочитав письмо Майкла, Амадо побледнел.

— Бог мой, как же я мог об этом забыть?

Эти слова долетели до Элизабет вместе с безмолвным порывом ветра.

— Что такое, Амадо? — Он выглядел таким потерянным, таким одиноким, что ее гнев обернулся страхом. — О чем ты забыл?

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— О том, что он почувствует, будто смирился с поражением. Пожалуйста, Элизабет, ты должна мне поверить: я никогда бы не… — он застонал. — Но как же я мог забыть?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Амадо отвернулся от нее и пристально посмотрел в сторону долины.

— Он никогда не рассказывал тебе о Сюзан и о своем брате?

Даже при том, что рядом с ней был Амадо, Элизабет никогда не чувствовала себя более одинокой. Когда-нибудь она сама попросит его рассказать ей о Сюзан и о брате Майкла, но только не сейчас, не сегодня!

Сегодня слишком уж рано. Боль и так нестерпимо переполняла ее. Когда-нибудь она найдет местечко для боли Майкла. Но пока что его не было.

Ибо, уж как ни назови эту причину — любовь, верность или долг, — но они с Амадо должны быть вместе, покуда смерть не разлучит их. Элизабет потянулась к его руке.

— Тебе не следовало выходить из дома без куртки, — сказала она, и какая-то малюсенькая часть ее сознания отметила, что несмотря ни на что чуткость и забота в ее голосе были неподдельными. — Давай-ка мы отведем тебя в дом, в тепло.

Пальцы Амадо сжали ее руку.

— Дело не только в земле и в винодельне, Элизабет, я беспокоился и о том, чтобы ты была защищена. И о твоем счастье я тоже думал.

Волна сожаления совсем уничтожила ее. Все, с чем ей пришлось столкнуться лицом к лицу, она перенесла бы куда легче, если бы только не поверила ему. Но она поверила.

— Я знаю, Амадо, — сказала она.

Глава 23

— Это же несправедливо, — возмущалась Алиса, — несправедливо по отношению к вам обоим. Вы ведь нашли друг друга.

— Если бы я позволила себе размышлять о справедливости, я бы была не в силах заниматься чем-либо еще.

Элизабет переложила телефонную трубку к другому плечу и откинулась в кресле. Когда ее взгляд упал на груду писем, которые ей еще предстояло разбирать сегодня, она тут же отвернулась лицом к стене.

— Ты не хочешь, чтобы я приехала к вам? Я могу собраться и сесть на автобус в течение часа.

— Мне хотелось бы оставить тебя про запас, бабушка.

— Элизабет, я же не какой-нибудь хрупкий фарфор. Я совершенно не вижу никакой причины, чтобы…

— Если ты приедешь слишком рано, это станет в своем роде постоянным напоминанием. Амадо так старается сохранить видимость здорового человека. Я не хочу лишних сочувствующих глаз.

— Разумеется. Мне бы следовало самой об этом догадаться. Но только я чувствую себя такой беспомощной.

Элизабет ухватила рукой телефонный шнур и принялась рассеянно теребить его колечки.

— Я тоже, — сказала она.

— А когда он собирается сообщить Фелиции и Элане?

— Они сейчас уже в доме вместе с ним. Ему пришлось едва ли не угрожать Фелиции, чтобы добиться ее приезда.

— Ну и как же, по-твоему, они воспримут это?

— Честно говоря, не знаю.

— Как было бы мило, если бы они воспользовались временем, которое осталось у Амадо, и наладили отношения со своим отцом, да? Как я хотела бы думать, что из всего этого может выйти что-то хорошее!

— И я хочу, только вот не знаю, возможно ли такое. С учетом всего, что творилось в прошлом, даже если Фелиция с Эланой и в самом деле сменят гнев на милость, разве сможет Амадо поверить в их искренность?

Прошло несколько секунд, прежде чем Алиса сказала:

— Ну, поверит-то он во все, во что захочет поверить. И кто осмелится сказать, что это не к лучшему?

С этим доводом Элизабет не могла спорить. В ее собственной жизни было слишком много случаев, когда фантазия смягчала реальность и давала возможность как-то жить дальше.

— Обещай сообщить мне, когда ему станет совсем плохо, — продолжала Алиса. — И не забывай: всегда, когда что-то у тебя отнимается, что-то и дается. Да, трудно жить изо дня в день, зная, что ты умираешь, но раз уж так получилось, у тебя появился шанс разобраться в делах… с кем-то, к примеру, сблизиться, если захочешь. Ты взгляни на это как на дар, Элизабет.