Ideal жертвы - Анна и Сергей Литвиновы

Я уже тебе говорил, что в наше поле зрения Старцев попал, – продолжал Костя, – после того, как заявил на очередной конференции суггестологов, в кулуарах, конечно, не с трибуны, что скоро он-де обнародует такое, что перевернет научный мир с ног на голову... Тогда его словам не придали особого значения: ну, мало ли что человек сболтнул, после фуршета иные и не такое способны ляпнуть. Однако в нашу контору сигнал поступил, на заметку доктора взяли. И еще пристальнее стали к нему присматриваться. И тут Старцев вдруг свернул свою обширную практику в столице и перебрался за тысячу километров от нее – нанялся работать по контракту в забытом богом санатории «Ариадна». Директор «Ариадны» Арсений Арсеньевич, конечно, платил столичному светилу приличные деньги, однако их даже сравнить нельзя с его прежними заработками. Работая здесь, Старцев явно преследовал какую-то цель – но какую? Не связана ли она с его якобы фантастическим открытием? А уж когда в санатории случилось несколько смертей – практически здоровые женщины неожиданно погибали от сердечных приступов – мы почти уверились в том, что Старцев обкатывает в «Ариадне» некую новую методику... Смерти женщин, – сказал плечами Костя, – это, безусловно, трагедия, их виновника следовало изобличить и покарать. Однако нас в первую очередь интересовало, в чем суть открытия Старцева. И тогда было принято решение – внедрить в санаторий своего человека. Этим человеком оказался я. Мне организовали легенду и устроили в «Ариадну» начальником отдела кадров.

Я очень осторожно, – продолжал Костя, – стал присматриваться к Старцеву, пытался наладить с ним контакт. Однако доктор оказался чрезвычайно замкнутым человеком, и все, даже самые невинные, вопросы о своей работе встречал в штыки. Удалось выяснить единственное: он работает далеко не со всеми пациентками. Клиенток на свои сеансы доктор приглашал сам, но по какому принципу он их выбирает – мне установить не удавалось. Только молодых? Нет. В числе его пациенток были женщины всех возрастов. Только богатых? Но в этом санатории бедные и не отдыхают. Только особо внушаемых? Возможно. Старцев действительно выбирал достаточно скромных, не очень уверенных в себе дам. Но с какой целью они нужны доктору? И какую выгоду он получает от их смерти? Этого я узнать не смог. Тогда я попытался зайти с другой стороны – разговорить кого-нибудь из тех женщин, кто, я знал, входит в число его пациенток. Но и тут потерпел неудачу: дамы охотно шли со мной на контакт, однако, едва я заводил разговор об их сеансах у Старцева, тут же запирали рот на замок. Единственное, что я выяснил: такое условие им ставит доктор. Он каждую предупреждает: «Если вы хоть одним словом обмолвитесь о деталях нашей с вами работы, я тут же прекращаю сеансы». И женщины – боготворившие врача и готовые на все, чтобы избавиться от лишних килограммов – держали язык за зубами... Не удалось подобраться к Старцеву и со стороны его коллег: во-первых, тот и с ними никогда не откровенничал о своем методе, а во-вторых, я просто опасался, что моя чрезмерная любознательность вызовет подозрения.

Так обстояли дела к концу февраля, – продолжал свой рассказ Константин, – я проработал в санатории почти месяц, но ни на шаг не подобрался к разгадке... И вот однажды, в знакомом тебе местечке, в кафе «Ротонда», я случайно встречаю вас. Доктора Старцева и тебя. Вы, голова к голове, сидите за столиком, воркуете, танцуете... А потом вдруг ты случайно оборачиваешься, мы встречаемся взглядами, ты мимолетно улыбаешься...

– ...И тебе приходит в голову мысль использовать меня в качестве наживки, – с горечью заканчиваю я.

– В принципе, так, – не смущается Константин. И, долю секунды поколебавшись, добавляет: – Но не только это. Я подумал еще и о том, что ты – чрезвычайно красивая женщина. И мне было бы приятно работать в паре с тобой...

– Втянуть и меня в свои грязные игры, – поправляю я.

– Я стал наводить о тебе справки, – нимало не смущаясь, продолжал он. – Выяснил, что у тебя маленький сын, что ты за гроши тренируешь кирсановских дамочек и отчаянно нуждаешься в хорошей работе. А в санатории как раз открылась вакансия тренера по шейпингу. Все складывалось как нельзя лучше.

– Ты решил приблизить меня одновременно к себе – и к Старцеву. Подложить меня под него и, таким образом, вытянуть из него его секреты, – кивнула я.

– Да, Лиля. – Костя почти что с вызовом взглядывает на меня и говорит: – Я пообщался в неформальной обстановке с твоим бывшим начальником Емельяном. Он мне многое рассказал – в том числе и о ваших с ним, м-мм, личных отношениях... Тогда я и решил, что ты по своим психологическим качествам мне подходишь.

Меня бросает в краску, а Костя спокойно продолжает рассказ:

– Однако все получилось не совсем так, как я планировал. Ты начала работать в санатории, встретила здесь Старцева, однако вовсе не собиралась продолжать ваш роман... что, кстати, у вас с ним случилось?

– Не твое дело, – оОтрезаю я.

В Костиных глазах мелькнули лукавые искорки:

– Думаю, Старцев хотел от тебя кое-что получить. И не получил... Я прав?

Я молчу, а Костя ухмыляется:

– Да прав, прав. Не дала старичку. И молодец, конечно, что не дала... Одна беда: я опять остался ни с чем.

И, чуть подумав, добавил:

– За исключением того, что ты мне реально очень нравилась. Нравилась все больше и больше.

– Ты сволочь, – тихо говорю я. – Сволочь и предатель.

– Я действительно очень переживал, – не смущается Костя, – когда у тебя случилась неприятность. Когда на твоей тренировке погибла та толстушка, Елена Ивановна, и тебя вынудили платить огромный штраф. Очень жалел, что втянул тебя во все это, и искренне хотел тебе помочь. Но ничего рассказать на том этапе не мог. К тому же ситуация все больше запутывалась: убили Степана. Эти две смерти, происшедшие практически подряд, очень обеспокоили мое начальство (не Арсения Арсеньевича, конечно, а моих настоящих начальников): на меня давили, требовали срочно взять ситуацию под контроль. Тогда я предпринял еще одну попытку подобраться к Старцеву – в этот раз через бедную девочку, Бэлу... – Его взгляд стал виноватым.

Ну, конечно! Эти их посиделки в ресторане, и безнадежно влюбленные глаза несчастного создания, и Костины якобы чувства – просто часть задания! Дурочка Бэла наивно подумала, что встретила свою любовь – а ее, конечно, тоже использовали. Как использовали и меня.

– Ну, и как? – печально интересуюсь я. – Раскололась перед тобой Бэла?

– Она действительно наплевала на обещание молчать, данное Старцеву, и рассказала мне много ценного, – кивает Костя. – Что доктор посулил ей полное, навсегда, избавление от лишнего веса. Однако это будет не простое кодирование, а некий его совершенно новый авторский метод. Он, этот метод, требует длительной и тщательной подготовки – но они со Старцевым вроде бы почти на финише. И уже назавтра на очередном сеансе тот обещает изменить ее жизнь раз и навсегда... Конечно, после такого мне ничего не оставалось, как договориться с Бэлой о новом свидании – однако на следующий день она мне сообщила, что доктор Старцев отказался с ней работать. Под смехотворным предлогом, будто она изменила ему со мной! Я сразу понял: Старцев не способен на такое чувство, как ревность, в принципе, это всего лишь предлог... Но что случилось на самом деле – мне неизвестно. И получается, что я только зря обидел, зря влюбил в себя бедную девочку, тайна так и осталась неразгаданной. Может быть, доктор еще передумает? И все же проведет с Бэлой пресловутый сеанс? Однако на следующий день я вижу: обиделся Старцев или нет, он действительно ее теперь полностью игнорирует. И обхаживает новую пациентку санатория – Катю Карелину... Неужели мне опять начинать все сначала?.. Но потом мне везет. Ты неожиданно рассказываешь про завещание твоей погибшей толстушки и про то задание, что тебе дал вдовец. А Бэла – очень кстати – набрасывается на меня со своими обвинениями. Помнишь, она кричала, будто я охочусь за ее состоянием? И якобы бросил ее, когда узнал, что у нее нет ни гроша? В тот момент для меня все стало на свои места. Справки о ее финансах, как ты понимаешь, наводил вовсе не я. А если не я – то кто? Тем более Бэла утверждала, что ее деньгами интересовались именно отсюда, из санатория? Она ведь, кроме Старцева, ни с кем здесь больше не общалась. Вот я и подумал: Георгий Семенович, видимо, знал, что у Бэлы очень богатый и влиятельный отец – следовательно, надеялся на ее богатство. И собирался обработать ее по той же схеме, что и твою Елену Ивановну: сначала завещание, потом – смерть. Но перед финальным кодированием все же собрал более подробные сведения. Выяснил, что лично у Бэлы никаких денег нет, ничего ему завещать она не может. И тогда просто выбросил ее за борт. А когда девочка потребовала объяснений, наплел ей, будто приревновал ко мне...

– Я по-прежнему не знал, – продолжал Костя, – какими методами действует Старцев. Каким образом он вынуждает женщин завещать ему свои богатства, и почему они потом умирают. Но в одном сомнений не было: возможности Георгия Семеновича действительно феноменальны. Мне удалось выяснить: твоя толстушка была не единственной, кто безвозмездно передал ему все свои средства. Таких женщин оказалось минимум трое. И все они практически на следующий день после того, как написали завещание, погибли. При загадочных обстоятельствах – однако причиной смертей во всех случаях стал обычный инфаркт, ни ядов, ни иных препаратов при вскрытии обнаружено не было... Я уже не сомневался: Старцевым нужно заниматься вплотную, поместить его в одну из принадлежащих нашей организации лабораторий, исследовать его возможности... Рассказать подробней, увы, я не имею права... Я уже обдумывал, как буду писать рапорт начальству, когда меня вдруг вызвал мой здешний шеф, Арсений Арсеньевич. И обвинил в том, что я – начальник отдела кадров! – привел в его санаторий крысу. Он имел в виду тебя, Лиля... Я попытался убедить его не трогать тебя, однако этот, как ты его окрестила, карлик, был неумолим. И потребовал, чтобы я присутствовал при их с тобой расправе. Отказаться я не мог. Да и глупо было отказываться. Не будь я тогда в подвале – точно не смог бы защитить тебя... Но и выдавать себя я не имел права. Однако мне пришло в голову обратить планы злодеев в свою – в нашу с тобой, Лиля! – пользу. Да, мне тяжело было смотреть на твои – и Машины – мучения. Но, если бы ситуация приняла совсем уж угрожающий оборот, я обязательно бы вмешался. К тому же я подумал: не удастся ли в экстремальной обстановке вырвать у преступников признание?.. Несколько капель особого препарата, влитого в чай, отлично развязывает языки...