Пастыри чудовищ. Книга 3 - Елена Владимировна Кисель

с которыми мы соединили сквозники…

Вот только крыса внутри решительно отвергала эти обнадёживающие мыслишки. Она исходила на зуд, скреблась и извивалась, и нашёптывала, что как-то уж слишком вовремя меня вызывают. Очень может быть — чтобы намекнуть, что не следует мне ходить в гости к Старому Лису с этакой компашкой. Или даже спросить: «Сорный, ты что, рехнулся? Флористан первым делом, увидев тебя, расскажет про Гильдию, а может — и про твоё задание, ну и как ты это объяснишь Даллейну?»

Из-за этих мыслей и постоянной подморозки сквозником я изъёрзался и испотелся в синеватой полутьме «поплавка». И под задумчивыми взглядами Нэйша и Даллейна фонтанировал словами:

— Вообще-то, Жаон Флористан живёт в Ирмелей-тэне, у него там слава книжного червя. Научные работы, историк, благотворитель… Время от времени посещает прихрамовые школы. С лекциями, от которых детишки вырубаются на десятой минуте. Словом, всё как любит ирмелейское общество — холостяк в строгом сюртуке, в свет выходит редко. Если кто-то и знает о его отлучках — списывают это на поездки в Эрдей, или ещё в какие места, где куча храмов. Или на научные изыскания. Вся эта чёртова прорва конференций.

Флористан даже иногда их посещал — достаточно, чтобы поддержать репутацию, но недостаточно, чтобы серьёзно примелькаться в научных кругах. Помнится, мы с ним здорово потешались над учёными мужами. Постреливая по мишеням из «воронов» или «скроггов».

— Так что будем надеяться, что он у себя в поместье. Милое место в безбожной глуши, куда ни один приличный ирмелеец не сунется. Зато под носом незарегистрированный вир. Сам дом не то чтобы большой, но артефакты по периметру выставлены очень серьёзные. Учитывая ещё обслугу — а их три человека, и все по совместительству — боевики Гильдии…

Клятый сквозник чувствительно холодил бок, а от собственного треска у меня раскалывалась голова. Даже не знаю, что я хотел им заглушить. Может, чувство подступающего прошлого: совсем недавно Эрли, теперь вот Старый Лис…

— …Флористан в своём гнёздышке не то чтобы часто делами занимался — для посредничества предпочитал нейтральные территории или даже вовсе работал по сквознику. Эта деляночка у него была больше для укромных размышлений. Ну, и для друзей, а их, нужно сказать, у него была куча…

И от каждого Старый Лис умел получить своё. Он вообще отлично умел обаять и увлечь — словно закутывал пушистым, поседевшим от старости хвостом. Уволакивал в своё логово, хвалился своей коллекцией оружия, рассуждал на любые темы, подкидывал деньжат, и вы вскоре были уже его с потрохами, готовы были оказать новому другу пару небольших услуг, порекомендовать кого надо…

Или нырнуть с головой в Гильдию, будто в удушливый, помойный омут.

— Хотите — сравните с паутиной, разве что здесь мухи потом приходят снова и требуют добавки, потому что… ну, вот как-то верилось, что человек тебе добра хочет. Не могу сказать, чтобы у нас с ним было долгое знакомство — дела торговые, правда, он говорил, что я ему приглянулся… гостил вот несколько раз. Он-то как раз часто водил знакомства с не-гильдейцами — сами понимаете, по должности положено…

Старина Флористан говорил, что из меня может получиться со временем отменный «посредник» или любой другой вид «дельцов» — с моими-то связями и умением убалтывать…

— Лучшая в мире профессия, уж ты мне поверь, — похохатывал старик. — Прямо-таки посланник Перекрестницы из сказочки. Раз — и все желания выполнены, все желания, всех сторон, да… а твои руки чисты.

Только вот заказы мне сплошь присылали — не те, где требовалась сказочка и чистые руки. Для моих нужны были острые зубы и умение проскользнуть в любую щёлку — и интересно бы знать, не Старый Лис ли давал на меня рекомендации?

Леса Ирмотиля навевали тоску. Вереск на болотных проталинах казался ветошью, по пальцам крался холодок — в Вейгорде было на ступень теплее, чем здесь. Пар изо рта лез клочьями, и ледяной сквозник в кармане добавлял печали, так что меня изрядно колотило, пока мы добирались от лесной речушки до укрытого за холмами Логова.

Может, я знал, что мы увидим. Ещё до того, как увидел молчащее, словно сонное поместье. Наверное, даже и до того, как мы взяли курс на Ирмелей. Это так часто случается в работе законника, вырабатывается особая чуйка — и ты только выходишь на задание, а можешь с точностью предсказать, что увидишь, по одним только вводным.

Слегка припорошённый мокрым снежком сверху аккуратненький дом — возмутительно ирмелейский. Защита на ограде — но только по контуру, не «колпак» (Даллейн осведомился, все ли готовы совершить злонамеренное проникновение, не дождался ответа — и подкинул нас всех по воздуху, через защиту). Приоткрытая дверь. Выстывший за ночь дом. Недочитанные книжки и початая бутылка старого доброго виски. Темные ступени, жёлтая полоска света в коридоре — из плотно занавешенного кабинета.

И удивительно мирное лицо хозяина кабинета, почти что удовлетворённое — ну, насколько можно быть удовлетворённым, когда у тебя дырка во лбу, а твои мозги забрызгали обшивку любимого кресла.

Под рукой у Жаона Флористана лежал раскрытый томик — я вытянул шею и прочитал начальные строки: «С прискорбием от одиночества бегу…» Вторая рука свесилась и в ней покоился «ворон» — черный, со зловеще длинным стволом.

Мы стояли в кабинете втроём — пялясь на нашу оборвавшуюся нить.

— Знаешь, Лайл, — послышалось над ухом, — похоже, быть твоим другом прямо-таки опасно. Они все удивительно недолго живут, ты как полагаешь?

— Точно, — шепнул я углом рта. — Ты уж, как соберёшься нас покинуть без времени, хоть заранее предупреди.

Даллейн не обращал внимания на нашу милую беседу. Коршуном нависал над мертвецом.

— Мёртв более восьми часов — возможно, с вечера… Господин Гроски, что могло быть причиной? Угрозы, возможно, провал задания…

— Рассмотрите вариант «Пуля, которую тебе кто-то пустил в башку». Подстава, конечно, сделана старательно — я такие… видел, словом. Но до совершенства далеко.

Им бы взять пару уроков у законника Лайла Гроски в его лучшие годы.

Это оказалось легко — наверное, я уже свыкся со шкуркой Истинного Сыщика. Сказать себе — перед тобой только тело. Отодвинуть Даллейна в сторонку и осматривать труп — глядеть на кончики пальцев, обхлопывать карманы домашней бархатной куртки, задирать рукава, посматривать на пол. Вываливая попутно на окружающих:

— Гость был один, а то тут всё было бы почище. Старикан не успел понять. Прямо в лоб, за несколько шагов — у него возле раны ожога нет, а я… ну так, пару раз видел, какой след остаётся при стрельбе из оружия