За пять веков до Соломона (СИ) - Николенко Александр

Моисей обратился к Махли:

— Сотник, казнить изменников.

— Нет, Моисей, ты не посмеешь, — Аарон со страхом пытался поймать взгляд вождя и вдруг сделался похож на маленького подобострастного щенка.

Моисей поднялся и, не оборачиваясь, горько кинул:

— Игры закончились полгода назад, Аарон. Еще в Уасете. Жаль, что ты этого так и не понял.

— Ты не посмеешь…

Махли коротко кивнул, разом взлетели хопеши и со свистом опустились вниз. Брызнула во все стороны кровь, оросила белый песок черными каплями.

— Тела сжечь, всем воротиться в лагерь. Аарона здесь оставить. Страже дать приказ стрелять сразу, если только захочет к стану приблизиться…

Глубокой ночью догорал погребальный костер, похожий на огромный жертвенник, резкий ветер разносил во все стороны запах паленого мяса, такой знакомый по регулярным службам богам.

Только Аарон по-прежнему сидел неподвижно на земле и бесконечно повторял:

— Ты не посмеешь, ты не посмеешь…

* * *

Резкий порыв налетел на огромную глыбу, зависшую на краю обрыва. Каменная скала лениво потянулась и глубоко зевнула. Сколько она себя помнила, глупый ветер каждую ночь пытался столкнуть ее вниз. И не надоело же ему! Ведь каждому понятно: чтобы такую громадину вниз спихнуть, одного желания совсем недостаточно. И пусть ветер хоть ураганом обернется, силенок все равно маловато окажется.

Только не подозревала высокомерная глыба, что иногда в точные расчеты может вмешаться глупая случайность. И тогда появляется риск, что все произойдет совсем по-другому.

Долгие три часа, рассказывая историю о мятежном Аароне, Моисей внимательно наблюдал за учеником. И вроде все как обычно было, никаких следов вчерашнего беспокойства. Осия увлеченно слушал, улыбался, грустил — как все шесть дней до этого. Но стоило Моисею упомянуть о казни сынов Хеврона, как повторилась вчерашняя история. Навин внезапно напрягся, пальцы сжались в кулаки, костяшки побелели от напряжения. В глазах слез не было, но взгляд стал вдруг стальным и далеким.

Заметив, что Моисей наблюдает за ним, молодой вождь натужно улыбнулся, попытался разжать кулаки. Но уже через мгновение правая рука нащупала шрам на левой кисти и принялась скользить туда-сюда, поглаживая рубец.

Моисей задумался. Вчера Осия чуть не расплакался, услышав о казненном Шаллуме, сегодня разволновался, узнав историю об убийстве сынов Хеврона. Что же здесь не так? Ведь Навину, хоть и молод еще, не в одной схватке участвовать доводилось. С аморреями сражался, с амаликитянами воевал. Крови и слез насмотрелся. Почему же эти истории двадцатилетние на Осию так влияют? Что в них особенного? А ко всему еще и шрам проклятый.

Но в голову ничего не приходило, потому Моисей продолжал спокойным голосом:

— Самое важное в этой истории, Осия, не то, как к друзьям и врагам относится, а как решения принимать правильно. Помнишь, ты спрашивал вчера? Так вот, людей на две большие группы разделить можно. Одни только на результат смотрят, все думают, как цели побыстрее достичь. Назовем их «цельными». Они быстро добиваются всего, но остальные «цельных» не любят, эгоистами считают. За то, что черствые чересчур, только о себе и собственной выгоде думают, а если нужно, то и по трупам пойдут, чтобы своего добиться. «Цельные» хорошо знают свою Силу и чужую Слабость. А вот чужой Силы обычно не замечают, потому и не могут других за собой вести.

Моисей посмотрел на ученика, тот ответил прямым взглядом. Старый вождь кивнул легонько и продолжил:

— Зато второй тип людей больше на отношения с людьми внимание обращает. Чтобы проще было, будем их «относительными» звать. Таких в любой компании полно, простые люди к ним тянутся. С «относительными» всегда весело и интересно. Да и Силу они готовы без проблем одолжить, а Слабость чужую, наоборот, на двоих разделить, чтобы нести легче было. Правда, обычно «относительные» всю жизнь в бедняках ходят, и большинство их помыслов благих только мечтами и остаются.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Учитель, а можно быть и «цельным» и «относительным»?

— Нужно, Осия. Только такой лидер успеха добьется.

Моисей заговорщицки взглянул на ученика. В глазах старого вождя заплясали загадочные огоньки.

— Но настоящий лидер еще и тайну важную знает. Простым людям неведомую.

Моисей перешел на шепот:

— Недостаточно объединить в себе «цельного» с «относительным». Нужно к ним еще «авторитетного» добавить. Потому что успешный вождь всегда об авторитете своем заботится. А когда решения принимает, каждый раз все три категории учитывает.

Осия непонимающе помотал головой, но Моисей продолжал, как ни в чем не бывало, выпрямив указательный палец:

— Главное, что нельзя выпустить ничего. Забудь о результате, оставь одни отношения с авторитетом — и люди вначале любить и уважать будут. Но потом возненавидят, потому что никаких улучшений не увидят. Кто жил в горе и бедности, там и останется, кто в достатке — все потеряет. Обычно век таких лидеров недолог. Или враги с престола скинут, или свои же на копья поднимут, когда терпение лопнет.

Моисей разогнул средний палец:

— Если об отношениях не вспоминать, люди в трепет будут приходить только от того, что кто-то имя вождя упомянет. Приказания беспрекословно выполнять станут, страх в сердцах поселится, а рядом уверенность, что их вождь в любой схватке победить сможет. Но одним страхом тоже не всего добьешься. Талантливые люди будут к соседям бежать, где отношения получше. Придется союзников либо силой, либо деньгами удерживать, причем, чем дальше, тем больше средств тратить. Конец всегда одинаков: пока правитель в расцвете сил — все хорошо, но стоит ему пошатнуться, как империя рушится, вчерашние вассалы отхватывают куски пожирнее и сами править начинают.

Большой палец присоединился к двум другим:

— Но хуже всего, когда нет у вождя авторитета настоящего. Тогда люди вроде и довольны, вроде и живут неплохо, но правителя своего не уважают нисколько. И случись самому малому потрясению произойти, как все государство разрушается, словно домик, на песке поставленный. Поэтому, Осия, помни об этом, решения принимая.

Навин задумчиво помалкивал. А у старого вождя внезапно появилась смутная догадка. Глаза Моисея сузились, но он продолжал ровным голосом:

— Хотя в решениях повседневных редко удается все три фактора выровнять. Вот и приходится отдавать предпочтение когда результату, когда отношениям, когда авторитету. Главное, чтобы в долгосрочном итоге все учтено было.

Осия по-прежнему молчал, и Моисей решил проверить подозрения. Нарочно громко он произнес:

— А в случае с Аароном и сынами Хеврона, на кону мой авторитет стоял. Чтобы брата Мариам удержать, пришлось показать, что я умею быть и безжалостным. Да, отношениям это не помогло нисколько, на результат общий никак не повлияло, зато заставило Аарона слова мои уважать.

Осия вдруг с вызовом посмотрел на Моисея:

— А не слишком ли плата высокая, за авторитет какой-то?

Так вот в чем дело! Вот что Осию изнутри гнетет! Теперь бы еще причину выяснить. Но решил Моисей не спешить, вместо того вскочил на ноги и посмотрел на ученика строго:

— Какой-то? Это ты об авторитете? Да от этого все будущее народа нашего зависело! Ведь в любом начинании половина успеха и неуспеха авторитетом определяется. Потому береги его, как зеницу ока. Случись беда, доведись потерять всех людей преданных и богатства несметные, если авторитет сильный имеешь — быстро все назад восстановишь. А без него — по миру и пойдешь, бедняком без кедета медного за пазухой. Ты еще молод, Осия, но повзрослеешь — поймешь, что настоящий авторитет половины доброго войска стоит.

Мысли Моисея были далеко, все пытался понять, как с учеником быть. Что тот болезненно воспринимает любые упоминания о жертвах людей израильских, понял уже Моисей. Но от чего так происходит, пока оставалось загадкой. Не решив которую, нельзя было обучение заканчивать и вниз спускаться.