Большие гонки - Дэниел Моран

Спала боль, воздух свободно вливался в легкие.

В следующее мгновение он вновь впал в бессознательное состояние.

Как долго он пребывал во мраке, Трент не мог сказать. По его мнению, этот срок составлял от пятнадцати секунд до бесконечности. Память вернулась внезапно, нахлынула с волной ликования, что он жив, способен дышать, видеть и даже кое-что соображать. Успел возблагодарить небеса, успел расслышать чей-то ноющий, жалобный голосок. Слов, правда, не разобрал, но это не имело решительно никакого значения.

В следующее мгновение пришла ясность, и Трент понял, что надо срочно выбираться отсюда, С большим трудом он расцепил привязные ремни, удерживающие его 13 пилотском кресле.

Сосредоточившись и собравшись с силами, он разжал пальцы, сжимавшие подлокотники кресла, и начал плавно опускаться к потолку. Без труда перевернулся в воздухе и приземлился на ноги. Дальше действовал машинально, можно сказать, на автопилоте: сумел поймать коробочку с памятью, в ячейках которой хранился - или обитал? - Джонни Джонни, отсоединил разъем, свернул шнур. Голосок в ушах сразу замолчал. Для следующих движений вновь потребовалась полная концентрация внимания и сил. Упаковал коробочку в че­моданчик. Закрыл его, взял в левую руку.

На все про все у него ушло несколько минут. После чего устроил себе короткий отдых. Дальше пошло легче. Он выбрался в коридор, который вел в шлюзовую камеру.

В этот момент спасательный отсек снова начал скользить вниз по склону. Движение затормозила отломившаяся часть корпуса, завязшая в рыхлом лунном грунте. Остальные обломки продолжали скольжение, и вскоре один за другим исчезли за кромкой обрыва.

Трент не мог вспомнить, как ему удалось добраться до этого места.

Он с трудом ковылял вдоль подножия горы. Кисть левой руки в герметичной перчатке мертвой хваткой сомкнулась на ручке чемоданчика. Двигался он по краю склона, слева открывался обрыв метров восьми высотой. Откуда его ударило струей, больше всего напоминающей сильнейший порыв ветра, Трент определить не успел, просто почувствовал толчок, опрокинувший его на спину. Он попытался встать, но все та же упругая сила вновь и вновь валила его с ног.

Мир изменился. С одной стороны, вокруг вроде бы посветлело, с другой - помутилось. Странная серая пелена застила глаза. Только небо оставалось бездонно-черным и походило на дно неожиданно расширившегося колодца, где солнце и звезды светили одновременно. Скоро почувствовал, что в скафандре становится жарковато. Заныло ушибленное колено.

Непонятная сила вновь толчком сбила его с ног. На этот раз он уже не смог подняться.

СТЕНА

2069 - 2070

Не бывает чуда там, где наука отказывается его признать. Опыт, без всяких исключений, показывает, что чудеса происходят только в тех местах, только в те исторические периоды, когда живет потребность в не­обычайном. Кроме того, совершенно необходимо присутствие людей, желающих встретиться с чудом.

Эрнест Ренан «Жизнь Иисуса».1863 год по григорианскому календарю

17

Трент испытывал жажду.

Это было первое ощущение, проснувшееся в нем.

Самое интересное заключалось в том, что, помимо нестерпимого желания хлебнуть воды, во всех прочих отношениях он превосходно себя чувствовал. Боль отступила, ребро и колено не беспокоили. Уже осознав, что очнулся, Трент тем не менее не спешил поднимать веки. Наконец рискнул: приоткрыл на мгновение левый глаз и тут же вновь спрятался в темноту. Спустя минуту отважился повторить эксперимент, но уже с правым глазом. Затем с обоими.

Картинка получалась одна и та же. Прежде всего он определил, что лежит на полу, на чем-то мягком. Комната с виду обычная: четыре стены, потолок, дверной проем, почему-то без двери. А вот интерьер чуднее не придумаешь.

Потолок, выкрашенный светокраской, излучал ровное, слегка рассеянное солнечное сияние. Вполне привычное и радующее взор удобство. Стены - каменная кладка. Порода, из которой вырублены бруски, неизвестного происхождения.

Две плоскости, попадавшие в поле зрения, гладкие, ровные. До третьей, по-видимому, руки не дошли. Снизу, правда, все выровнено, а вот верхняя треть грубая, шероховатая. Как нарезали материал, так кусками и клали на раствор.

Присутствовала в комнате и кое-какая мебелишка плетеное кресло в единственном числе, металлический стол. Странным казалось соотношение их размеров - и кресло, и стол были заметно вытянуты в высоту. Оба предмета мебели не покрашены, в них не угадывалось даже намека на желание придать вещам пригожесть. Изготовителей интересовало лишь их функциональное применение - другие соображения в расчет не принимались. Но последнее умозаключение почти сразу отвергалось ощущением, что и столу, и креслу, и шкафчику у стены все-таки присуща некоторая, если так можно выразиться, хрупкая утонченность. Трент уже вполне обстоятельно задумался: возможно, мебель предназначена для детей? В таком случае какими же должны быть здешние дети? Необыкновенно высокими и тощими? Трент с ходу принялся фантазировать: быть может, они похожи на эльфов?

Это были его любимые сказочные герои. В этот момент один из них как раз вошел в комнату. Странный какой-то. Очень высокий, но вдобавок еще очень плотный, крепко сбитый и какой-то прямоугольный. Из одного такого можно изготовить несколько сказочных героев. Физиономия грубая, с резкими чертами, словно вырублена из камня. Да и физиономией назвать это одноглазое рыло с голым черепом и торчащей из лба антенной тоже затруднительно. Точно не эльф и даже не гном, а скорее уж пещерный тролль. Из тех, что обожают человечинкой закусывать. В руке этот сказочный персонаж держал чемоданчик Трента.

Беглец попытался что-то сказать. Сразу не удалось, пришлось прочистить горло. Наконец выговорил:

- Второго такого уродца, как ты, еще поискать. Если, конечно, не считать Букера Джеймтона. - Он чуть приподнялся на локте и добавил: - Правда, у Букера шевелюра побогаче.

Монстр, не обращая внимания на замечание Трента, снял голову и повесил ее на крючок в стене. В результате перед взором беглеца предстала еще одна голова, гораздо больше напоминающая человеческую. Это был смуглый мужчина лет пятидесяти или чуть старше. Короткая стрижка, волосы седые и жесткие, как проволока.

Трент усмехнулся - странные превращения творит с людьми Луна. В следующий момент отчетливо припомнил, что с ним случилось, и наконец осознал себя Трентом, беглецом вне закона, попавшим в катастрофу, в каком смысле ни употребляй это слово.

- Ох, не надо было мне открывать глаза! - провозгласил он жалобным голосом.

- Неужели? - заинтересовался мужчина. Он расстегнул молнию, начал выбираться из эластичной оболочки скафандра. Сначала вытащил правую руку, затем левую. - Знаешь, приятель, - сообщил он доверительным тоном, - случалось, мне в голову тоже приходили подобные мысли. Особенно по утрам. Откроешь глаза, порадуешься - какой чудесный день, а сядешь на кровати, оглядишься, и хоть не просыпайся.

Без шлема и космического скафандра он выглядел ничем не хуже Трента. Даже ни разу не сплюнул на пол.

- Но к тому времени мне уже было хорошо известно, что большей ошибки, чем вновь нырнуть под одеяло, здесь, на Луне, нельзя совершить. - Он взял кресло за спинку, поставил его перед Трентом. Уселся поудобнее и спросил: - Как себя чувствуешь?

- Как парализованный. - Трент принялся изучать собеседника. Определенно, у него в роду были индейцы. С виду силен, руки мускулистые, крепкие. - Пожалуй, ты не похож на миротворца, - подвел он итог в конце осмотра.

Незнакомец не мог скрыть удивления:

- Надеюсь, что нет.

Трент поднялся, сел на полу:

- И то хорошо. Какое сегодня число? И который час?

- Четверг. Половина одиннадцатого. Как тебя зовут, сынок?

- Трент. Я вор. Где я?

- На Луне.

- Это не смешно.

- Я и не говорю, что это смешно. Тына Луне, у западного подножия Кавказских гор, на территории Объединенных Наций. А это моя запасная нора - на всякий пожарный случай. Зовут меня Натан Темная Туча.

- Как? - не поверил Трент.

Человек, назвавший себя таким странным именем, наклонился вперед:

- Темная Туча. Считай, что это моя фамилия. Я индеец. - Он помолчал, потом задумчиво произнес: - Все это очень странно, Трент-вор. У меня столько вопросов, что я и не знаю, с чего начать.

- Подожди.

Только теперь Трент заметил, что на нем не было ни скафандра, ни женского рабочего комбинезона, который он реквизировал у голубоглазой толстушки на «Небесах миро­творцев», ни ботинок, принадлежавших лейтенанту Зинту. Только шорты.

- У меня тоже есть вопросы. Позволь начать мне? Натан кивнул: