Браслет - Владимир Плахотин

       Короче говоря, пьяный Пашка был просто невыносим. Тем более, что сам я не пил.

       Удивительная, всё-таки штука - астрология! (Я опять в свою дуду). Пашка старше меня всего лишь на шестнадцать дней, но скопление планет в его гороскопе, поражение которого дало ему хромоту, в момент моего рождения выразилось, как Искра Божия, подарившая мне художественные способности! Правда, за шестнадцать дней оно, это скопление, испытало некоторую трансформацию, поскольку ничто во Вселенной не стоит на месте, но это уже чисто теоретический вопрос.

       Пашка тоже не был лишён чувства прекрасного и даже пытался тоже что-то сделать в этом плане, "заражаясь" от меня, но, как выражался один наш общий знакомый, доводить начатое до конца у него "тяму" не хватало. Но это вовсе не значило, что руки у него были приставлены не туда, куда надо. Отнюдь. Работал он на том же заводе, что и я, был по специальности фрезеровщиком и дело своё знал и любил. Каждая железяка чувствовала себя его роднёй.

       Чего не скажешь обо мне: моей душе всегда было ближе дерево. Железа я не любил. Принимал, конечно, как вещь нужную и в хозяйстве необходимую, но до любви дело не доходило.

       Форма общения с окружающим миром носила у Пашки особый вид насмешки, насмешки язвительной, но лично на меня её яд никогда не изливался. Отношение его ко мне носило дружески-покровительственный характер, но без претензии подавлять и возвышаться. Проще говоря, мы чувствовали себя братьями по духу.

       Он частенько наведывался ко мне в любое время дня и ночи, и никогда я ему в этом не отказывал. Даже и мысли не возникало. Мы чаёвничали, "хавали музон", и вообще, нам было приятно находиться вместе, даже просто помолчать, тем более, когда звучала музыка.

       Он полностью разделял моё убеждение в том, что если Бог с нами говорит языком Гармонии, всё остальное должно благоговейно умолкать. На эту тему мы с ним частенько беседовали, и, хотя у него к Творцу были свои претензии, в этом вопросе мы с ним были едины.

       Однажды я записал на кассету новый в то время фильм Аркадия Райкина "Люди и манекены". Мы с ним заслушали её до дыр и многие фразы оттуда стали частью нашей обыденной речи. И вопрос насчёт "слесаря", с которым он обратился ко мне, едва я распахнул дверь перед его носом, был из той же оперы.

       - Ты что, не один?! - страшным шёпотом зашипел он, удивлённо вытаращившись на вешалку, где висела Настина шубка. Он совершенно точно знал о моей нерешительности относительно прекрасной половины человечества и для него это явилось поразительным открытием. Сам-то он уж полгода, как был женат, и мои комплексы казались ему просто надуманными.

       - Да... Ты знаешь... - Я в нерешительности переминался с ноги на ногу, первый раз в жизни не предложив ему войти.

       Но он сразу же оценил обстановку:

       - Всё понял! Зайду как-нибудь попозже! - и повернулся к выходу.

       У меня сразу отлегло на душе: не надо ничего объяснять и оправдываться. Чтобы хоть как-то подавить остатки неловкости, я спросил:

       - А ты чего приходил-то? С утра пораньше?

       - Ты на часы-то смотрел? - хохотнул он уже на выходе из подъезда, и эхо гулко разнесло его слова. - Давай! Увидимся!

       Так я и не понял, чего ему надо было? Скорее всего, визит был обычным: потрепаться, расслабиться под "музон". А чего тогда так трезвонил?

       Часы, действительно, показывали без двадцати одиннадцать. Ого! Вот это мы даванули! Но после ночи, проведённой, мягко говоря, в активном режиме, это было и не удивительно. Хоть мне и не требовалось теперь времени на восстановление сил (браслет чётко нёс службу), но привычка подольше поспать брала своё.

       - Я уж думала: ты его впустишь! - Настя сладко потянулась, выгнув спину, отчего одеяло сползло с неё и во мне вновь заиграли черти.

       - Ну и чего ты сидишь? - Она потянула меня к себе и томно улыбнулась: - Давай ещё поваляемся...

       Мы "повалялись".

       Потом ещё.

       И ещё.

       Я удивлялся выносливости моего, совсем ещё недавно хилого организма. Стоило Насте лишь бровью повести и я опять был в полной боевой готовности. Да и сама она, чем дальше в лес, тем становилась всё ненасытнее и изобретательнее. Пламя любовных утех кружило нам головы и мы никак не могли насытиться друг другом.

      *****

       Когда страсти улеглись, Настя встала и нетвёрдой походкой подошла к зеркалу.

       - Я упала с сеновала.... Она погладила низ живота и чуть поморщилась: Котик мой, - её изображение виновато улыбнулось. - Давай это дело как-то... регламентировать, а? Ты только не обижайся! - И она попыталась расчёской навести на голове подобие порядка. - Ой-ёй!

       Я в ответ только улыбнулся и, не торопясь, стал одеваться.

       - И чем же мы сегодня займёмся?

       - Ну, во-первых, - не отрываясь от своего занятия сказала Настя, - не мешало бы всё-таки пополнить наши запасы. - Она мельком взглянула на часы. В Штатах сейчас полночь - самое время. А потом... Есть у меня одна идейка...

       - Выкладывай. - Я рассеянно блуждал взглядом по её аппетитным округлостям.

       - Ты ещё не забыл, к чему тебя обязывает обладание браслетом?

       - Нет, конечно.

       - Ну и как ты себе это представляешь?

       - Да как тебе сказать? - замялся я. - Сама видела: всё выходит абы как, да через пень-колоду...

       - Насчёт того, чтобы облагодетельствовать твоих друзей, я ничего против не имею, но согласись - это не совсем то?

       - Возможно, - неуверенно пожал я плечами, не совсем понимая, к чему она клонит.

       - Ну ты сам подумай, кто из людей на Земле больше всего нуждается в твоей помощи?

       Я промычал что-то неопределённое, поскольку голова у меня в этот момент никак не желала работать в нужном направлении.

       - Ты помнишь тех двух малышей, что в луже копошились перед тем, как ты хулиганьё начал раскидывать?

       - Н-ну...

       - Что "ну"? Дети - вот кто должен стать объектом наших с тобой забот. Чего так смотришь? - спросила она, видя мой тупой взгляд. - Да-да, именно дети, самые обездоленные и беззащитные существа на свете. Взрослые ещё как-то могут приспособиться в этом жестоком мире, в конце концов, они же его и создают ежеминутно. А дети? Они вынуждены в нём жить и расплачиваться за ошибки взрослых. Ещё ладно, когда у ребёнка есть родители, хорошие или плохие, но они есть. А сколько на свете бездомных детей? А сколько голодных? А сколько даже и понятия не имеет, что такое красивая игрушка или интересная книжка? Вот как раз те два малыша и натолкнули меня на мысль, что никто, кроме нас не сможет облегчить существование детям всего мира.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});