Моя страна - прежде всего! (СИ) - "Илья83"

С этими словами неизвестный доктор вышел из палаты, плотно закрыв дверь. Саша и не думал пытаться сбежать, сил хватало только слегка шевелиться. Живой, уже хорошо! Время покажет, что делать дальше. Хотят поговорить? Поговорим.

Берлин. Клиника Шарите.

14 апреля 1940 год.

Гюнтер Шольке.

С самого утра к нему заявились родители. Отец, Гельмут Шольке, представительный мужчина в костюме-тройке и шляпе. Его живое выражение лица и выразительные глаза придавали ему симпатичный вид, несмотря на возраст. Гельмуту было уже 48 лет. Слегка полная фигура хоть и говорила о возрасте, но это не мешало ему чувствовать себя намного моложе. Гюнтер заметил, каким взглядом он окинул Лауру, которая привела их к нему. Примечательно, что мать Гюнтера сделала вид что не заметила этого. Ревность кольнула его, хоть он и знал, что у его отца нет никаких шансов заполучить такую молодую красотку как его Лаура.

Мать Гюнтера, Марианна Шольке, была изысканно и со вкусом одета, со стройной фигурой и приятным лицом. Она была моложе своего мужа на семь лет, ей сейчас всего 41 год, расцвет зрелой женской красоты, конечно, если ухаживать за собой и не запускать тело.

Из памяти прежнего Шольке, Гюнтер знал, что его отец тот ещё ходок по бабам. Несколько раз, в отсутствие матери, будучи помладше, он замечал, как отец приводил в дом каких-то женщин, которые потом уходили. Скорее всего, она знала об изменах мужа, но ни разу Гюнтер не был свидетелем скандалов или ссор. Видимо, они выясняли отношения в его отсутствие… либо, Марианна просто делала вид что не замечает. Он вспомнил, что несколько раз к ним приходила одна из подруг матери, и Гельмут отправлял его в свою комнату, играть. А эта подруга, перед уходом, целовала Гюнтера в щеку, дарила сладости и просила не говорить матери о её приходе. Послушный Гюнтер не говорил, да и сладости любил, особенно тогда, в детстве. К тому же отец каждый раз после этого давал ему денег на карманные расходы. Сейчас, глядя на них, Гюнтер не понимал отца. Мать, такая красивая, неужели ему она не нравится? Или он не любит её? Но спрашивать не стал, не его это дело.

— Ох, Гюнтер, сыночек! Почему ты нам сразу не позвонил? Мы узнали о том что ты в клинике только сегодня утром, из газет… — к нему подошла мать и нежно провела рукой по щеке. Её глаза смотрели на него с тревогой и любовью.

Гюнтер, хоть он и не ощущал себя их сыном, почувствовал лёгкий стыд. В самом деле, некрасиво получилось.

— Я не хотел волновать вас, мама. Думал, быстро вылечусь и сам навещу вас дома. Со мной ничего серьёзного не случилось, немного надышался дыма и всё… Уверен, через день или два, меня выпишут, и мы снова соберёмся на твой любимый вечерний ужин… — ответил Гюнтер.

Это была некая негласная традиция Марианны Шольке. Раз в неделю, в будни, вечером, она собирала за столом свою семью и они рассказывали, как у них дела, что делали, обсуждали, делились планами… Только в последнее время, эта традиция несколько видоизменилась. Сам Гюнтер снял квартиру и редко показывался дома, Гельмут пропадал в своём кабинете, читая газеты, или уходил к друзьям. Младший сын тоже не любил эти посиделки, предпочитая пропадать на улице со своими товарищами по отряду.

Пришлось матери вместо них приглашать своих подруг, которые иногда засиживались у них до позднего вечера, болтая и пробуя различные вина. Гюнтер, до своего переезда, иногда посещал эти собрания по настоятельной просьбе матери, подзуживаемой подругами. Поддатые женщины весело кокетничали с ним, заставляя краснеть и смущаться, а мать веселилась, изредка одёргивая подруг от слишком вульгарных слов или действий. В отличие от себя тогдашнего, теперь он понимал, что его внешность красавца сильно влияла на них и если бы не мать, то кто знает, на что решились бы её подруги в таком виде.

— Сын, ты поступил правильно! Мы с Марианной гордимся тобой, верно, дорогая? — подал голос его отец.

— Да, Гюнтер! Но обещай мне, что в дальнейшем, ты будешь более ответственно относиться к своей жизни! Ты у меня старший, и я не хочу потерять тебя. Хорошо, Гюнтер? — она строго посмотрела на него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хорошо, мама, обещаю! — её забота о нём вызвала внутри тёплую благодарность в ответ. Он пообещал себе, как можно меньше огорчать Марианну и, наоборот, больше радовать.

— Я рада, сынок. Нас пустили к тебе ненадолго, всего на пять минут, так что желаем тебе скорого выздоровления! Кстати, вечерний ужин назначим сразу как только ты выйдешь из клиники. Договорились, Гюнтер? — спросила Марианна, отходя к двери.

— Да, мама, обязательно! До свидания! — помахал он рукой.

— До встречи, сын! — улыбнулся ему отец, и вышел из палаты.

Настроение, после визита родителей, улучшилось. Влияние прежнего Гюнтера виновато, или что, но Гельмут и Марианна ему понравились. Не успел он подумать, чем бы теперь заняться, как дверь тихонько приоткрылась и внутрь заглянула голова какой-то незнакомки.

— Гюнтер? Это вы? — тихим голосом спросила девушка. Приглядевшись, Гюнтер с удивлением узнал Шарлотту Кольбе, ту самую красавицу, которая своим платочком вытирала ему кровь, когда они с Алексом только попали в этот мир.

— Лотта? Что вы тут делаете? — с изумлением спросил он. — Откуда вы узнали, что я здесь нахожусь?

Девушка осторожно закрыла дверь и подошла ближе. На этот раз она была не в форме, а в гражданском платье до колен, расстёгнутом плаще и красной шляпке. Гюнтер невольно залюбовался ею. Хороша, чертовка!

— Я пришла вас навестить. А узнала из газет. Ох, там такое понаписали… — она покачала головой.

— Лотта, вы очень привлекательно выглядите! — сделал он комплимент. — Прямо глаз не могу оторвать! — восхищённо покачал головой.

Шарлотта смутилась и отвела взгляд.

— Спасибо, Гюнтер… А вы как? Выздоравливаете? — она присела на стул и положила ногу на ногу. Благодаря этому, полы плаща распахнулись, и он впился глазами в её стройные ножки в чулках и туфлях на каблуках. Лотта заметила этот взгляд и, улыбнувшись, вернула плащ на место.

— Хм… Да, выздоравливаю. Кстати, не думайте, что я забыл о нашем свидании, Лотта. Как только выпишут, я вам позвоню, и мы обязательно поужинаем где-нибудь! — заверил её Гюнтер, с трудом оторвав взгляд от её очаровательных ног. Интересно, какие у неё секреты под платьем? В своё время он это обязательно узнает.

— Гюнтер, прекратите же… Вы смотрите на меня как кот на сметану! Мне даже сидеть неудобно! — смеясь, сказала Лотта.

— Я не виноват, что вы такая красивая, и элегантно выглядите! Стараюсь быть равнодушным к вам но не получается… Ваша красота сбивает мне всё спокойствие! — ответил ей Гюнтер. Он, наконец, смог взять себя в руки и смотреть ей в глаза, но его взор сам собой, то и дело сползал вниз.

— Что ж, в таком случае, чтобы вернуть вам душевное спокойствие, я лучше пойду..

Внезапно дверь палаты открылась и в неё вошла улыбающаяся Лаура.

— Гюнтер, я смогла… — тут она наткнулась взглядом на Лотту и удивлённо посмотрела на неё. Улыбка пропала, брови нахмурились, а глаза сузились.

— Фройляйн, вы что тут делаете? Кто вас впустил? — подошла она к девушке.

Лотта в замешательстве встала, попыталась улыбнуться.

— Извините, фройляйн… Я зашла навестить своего знакомого, герра Шольке. Мне сказали что..

— К герру Шольке посетители могут входить только с разрешения врача и в присутствии медсестры, то есть меня. Я не помню, чтобы приводила вас! — прервала её Лаура. Гюнтер, сначала пытавшийся что-то сказать, засмотрелся на неё. Прямо маленькая валькирия на страже его жизни и здоровья! Проклятье, и вот как из них выбирать? Обе хороши по-своему, и каждая нравится. Говорят, что сердце можно отдать только одной… Но вот у него, похоже, сердце огромное, ведь помимо Лауры, занявшей там основное место, у него осталось пространство и для других.

— Видите ли, фройляйн… когда я подошла к палате, рядом никого не было, и я решила..