Чаша цикуты. Сократ - Анатолий Домбровский

   — Он нравился женщинам, — ответила Тимандра; вопрос вопреки ожиданиям Сократа нисколько не смутил её.

   — И он уходил к другим женщинам, оставляя тебя?

   — Никогда! — воскликнула Тимандра. — Я затмевала собой всех женщин! Так говорил мне сам Алкивиад.

   — Я верю этому, — сказал Сократ, довольный тем, что разговор идёт легко. — Ты затмеваешь всех, Тимандра. Но могла ли какая-либо другая женщина, подобно тебе, подумать, что она затмевает собою всех других женщин?

   — Скажу тебе, Сократ, откровенно, что так думают о себе почти все женщины. Даже твоя Ксантиппа, — засмеялась Тимандра.

   — Пожалуй, — согласился Сократ. — Но теперь давай представим себе такое положение: та, затмевающая собою всех, обнаруживает, что всех затмеваешь собою ты. Для Алкивиада, разумеется. Могла ли она оскорбиться, узнав об этом?

   — Ещё как! — ответила Тимандра.

   — И могла ли она за это отомстить Алкивиаду? Скажем, сообщить своим братьям, что он её соблазнил, обесчестил и бросил ради другой?

   — Я знаю, о чём ты говоришь, Сократ, — вздохнула Тимандра. — В Даскилее ходили такие слухи: будто Алкивиада убили братья одной обесчещенной им женщины. Но там не было ни одной женщины, на которую мог бы польститься Алкивиад.

   — Значит, Фарнабаз?

   — Не знаю. Фарнабаз — коварный и жестокий человек. Но он плакал, когда узнал о смерти Алкивиада. Я сама видела. Он пришёл, стоял над телом Алкивиада и плакал.

   — Кто же, если не Фарнабаз?

   — Тот, кто завидовал Алкивиаду и боялся его. Фарнабаз Алкивиада не боялся...

   — Но ты уже сказала, что Фарнабаз.

   — Так сказал Алкивиад, а не я. Я лишь повторила то, что сказал, погибая, Алкивиад. Кому мне ещё верить?

Сократ оглянулся и увидел, что в дверях дома, за колонной, стоит служанка Тимандры, опираясь на длинное копьё.

   — Что это? — спросил Сократ у Тимандры. — Она охраняет нас?

   — Нет, — ответила Тимандра, — у неё в руке копьё, которым был убит Алкивиад. Подойди, — сказала она служанке.

Сократ взял в руки тяжёлое копьё, наклонил его, коснувшись пальцами хорошо отточенного ребристого наконечника. Луч солнца отразился от металла, уколол в глаза. Сократ зажмурился, смахнул слёзы.

   — Мы несли это копьё впереди погребальной процессии, — сказал Тимандра. — Теперь око должно стать копьём мести, Сократ. Я показывала его многим, но никто его не взял, — продолжала она. — Но если и ты не возьмёшь, я не упрекну тебя: ты слишком стар для того, чтобы метнуть это копьё, Сократ. Хотя при Потидее ты сражался, как бог, чтобы защитить Алкивиада. Он рассказывал мне об этом.

   — Да, я не возьму копьё, — сказал Сократ, возвращая копьё служанке. — Ты права: я слишком стар для того, чтобы метнуть его в убийцу Алкивиада. Стар я и для того, чтобы добраться до Фарнабаза. Я найду человека, который сможет это сделать. Но прежде я должен найти убийцу, Тимандра.

   — Найди его. — Тимандра взяла Сократа за руку. — И если тебе понадобится золото Алкивиада, я всё отдам тебе...

Пришёл башмачник Симон, принёс новые педилы, положил их у ног Сократа и сказал:

   — Уже холодно, Сократ, а ты разгуливаешь босиком. Простудишься и умрёшь. Это так просто в наши годы — простудиться и умереть. Смотри, уже нет многих из тех, кого мы любили: нет Перикла, Анаксагора, Софокла, Еврипида, Фидия, Никия, Алкивиада... В тюрьме под Пниксом убиты все защитники народа, которые не успели покинуть Афины... И если тебя не станет, Сократ, мы все осиротеем... богатыми стали даже рабы олигархов. Лучшие дома города захвачены... Только ты по-прежнему беден, хотя твои бывшие ученики Критий и Хармид ныне утопают в роскоши.

   — В крови, дорогой Симон, в крови, — вздохнул Сократ. — И не напоминай мне о моих бывших учениках.

   — Дева Афина, защитница наша, отвернулась от нас. На Акрополе у Парфенона расположился отряд спартанцев. Это ли не кощунство, Сократ? Срыты Длинные Стены, которые возвёл великий Фемистокл. Длинноволосый Лисандр плясал под звуки сотен флейт на Агоре и распевал со своей бандой победные песни...

   — Не напоминай мне о моих бывших учениках, — повторил Сократ. — Они запретили мне разговаривать с народом. У моего дома постоянно вертятся какие-то люди — это осведомители, сикофанты, некоторых из них я уже знаю в лицо... Критий не пощадил даже Ферамена, который привёл его к власти. Говорят, что Ферамена задушили, потому что не нашлось семян цикуты, — так усердно трудятся нынче отравители... А сандалии я возьму, — сказал он, помолчав. — Я как раз собрался в Пирей, чтобы повидаться с Эвангелом. Спасибо тебе, Симон.

* * *

Выйдя за Дипилонские ворота и миновав Академию, Сократ увидел, что кого-то хоронят, и подошёл спросить, кого призвал к себе Аид.

   — Мою госпожу, — ответила ему молодая женщина, в которой он тотчас узнал служанку Тимандры.

   — Она умерла?

Служанка тоже узнала его, оглянулась и, убедившись, что их никто не слышит, сказала, понизив голос до шёпота:

   — Ещё накануне она была весела и здорова, а вчера мы нашли её в постели мёртвой. Кто-то убил её, пронзив кинжалом грудь. Велено говорить, что она сделала это сама.

   — Кем велено?

   — Людьми, которые приходили.

   — Значит, не сама? — спросил Сократ, прикрывая лицо плащом, чтоб его не узнали другие.

   — Я слышала ночью крик в спальне госпожи. Потом кто-то выпрыгнул из окна спальни в перистиль. Я позвала привратника, мы вышли с огнём, но никого не нашли.

   — Бедная Тимандра, — сказал Сократ и, увидев, что двое людей, отделившись от похоронной процессии, направляются к ним, быстро добавил: — Встретимся завтра в лавке башмачника Симона. Ты знаешь, где это?

   — Знаю, — поняла его служанка.

   — Вечером, когда стемнеет.

Сократ вышел на дорогу и оглянулся. Похоронная процессия скрылась за кладбищенскими кустами и деревьями.

Длинные Стены представляли собой грустное зрелище. Они были повалены на протяжении всего пути. Всюду валялись камни, будто их разбросал ураган. Камнями были завалены овраги. Иногда казалось, что дорога проложена через бесконечную каменоломню. Сократ поднял осколок кирпича и нёс его в руке, думая о том, что таким же осколком выглядят теперь на земле Аттики обездоленные Афины.

Смерть красавицы Тимандры болью легла в его сердце. Он чувствовал свою вину перед ней — не защитил, не посоветовал уехать, скрыться, затаиться в каком-нибудь дальнем убежище, хотя должен был это сделать, так как знал, вернее догадывался, что убийцы Алкивиада рано или поздно, заметая следы, убьют и её. А ещё более он чувствовал себя виноватым перед Алкивиадом: Алкивиад вынес Тимандру из огня, заслонил от копий и стрел своим телом, надеялся последней надеждой, что она будет жить, его любовь, что о ней позаботятся его друзья в память о нём, но они не позаботились...

Отряд спартанцев быстрым шагом двигался навстречу. Впереди отряда с развевающимися на ветру кудрями шагал бородатый Лисандр. Сократ узнал его — видел на Агоре, когда тот отплясывал победный танец в кругу афинских флейтисток, приведённых по его приказу на площадь. Отряд двигался, как лавина. Громыхали щиты и панцири. Сверкали на солнце шлемы и наконечники копий. Встречные люди и повозки торопились освободить дорогу.

Поножи Лисандра украшали дорогие бляхи, панцирь блестел так, словно был отлит из чистого золота. Он мог бы скакать на коне или ехать на колеснице, но шёл пешком, чтобы ещё раз показать изнеженным афинянам, как крепки и как сильны спартанцы, природные воины, для которых оружие и поход не обуза, не страсть, а сама жизнь.

Сократу, чтобы сойти с дороги, пришлось бы лезть на кучу битых камней. Он пожалел свои новые педилы, подарок Симона, и остался стоять на дороге. И демоний подсказал ему: «Не уступай».

Лисандр, схватившись за рукоятку меча, шёл прямо на него, насупив брови и избычившись, как перед прыжком. Сократ подбоченился и расставил ноги.

   — Прочь с дороги! — крикнул Лисандр, обнажая меч. — Или я снесу твою глупую голову.

   — Это Сократ! — закричал кто-то испуганно с обочины. — Это Сократ!

Между Сократом и Лисандром оставалось не более пяти шагов.

   — Сократ?! — Лисандр поднял над головою меч и остановился.

Загремели щиты, застучали о землю опущенные копья — остановился и отряд. Послышались недовольные голоса, злые выкрики.

Лисандр приблизился к Сократу и, почти касаясь его грудью, спросил:

   — Ты слеп, Сократ?

   — Не настолько, чтобы не видеть тебя, Лисандр, — ответил Сократ.

   — Почему же ты не сошёл с дороги?

   — В Афинах принято уступать дорогу старшему, а не тому, кто сильнее, — громко, чтобы услышали и остальные спартанцы, сказал Сократ.

Раздались хохот и свист.