100 сказок народов мира - Коллектив авторов

И приказал глашатаям объявить на площадях, на улицах, базарах Джейпура, в храмах и у фонтанов:

– Верные рабы! Я возвещаю вам великую радость! Нашего врага охватило безумие – вернейший залог нашего торжества! – и он сам стремится к своей гибели, направляясь на Джейпур, чтобы умереть под его стенами, на могилах прежде него живших безумцев, осаждавших Джейпур. Я не буду отнимать вашего времени ни у труда, ни у молитвы, ни у веселья, повторяя вам, что Джейпур неприступен. Об этом вы знаете от ваших отцов, которые узнали это от своих врагов. А могущество моего войска вы видите собственными глазами, с ужасом глядя на моих кшатриа. Радуйтесь же, жители Джейпура! Радуйтесь купцы, обремененные товарами, радуйтесь ремесленники, ищущие труда для своих рук. Наш Джейпур скоро будет переполнен. Беглецы со всей страны сбегутся под защиту наших стен и наших воинов. Что дороже жизни? Они будут платить, не считая, за кусочек крыши, который защитил бы их от солнца здесь, в этом городе, в этом жилище безопасности. Торговцы! У вас не будет недостатка в покупателях, – запасайте только побольше товаров. Мастера! У вас не будет недостатка в заказчиках, призовите только ваше трудолюбие. Джейпур! У тебя не будет недостатка в серебре.

И приказал по этому случаю увеличить налоги на купцов, ремесленников и владельцев домов.

– Глупый мальчик, которого назвали Рамой по ошибке! – смеялся старый Субрумэни. – Такое громкое имя при таком низком занятии! Он служит у меня пастушонком, который сгоняет мне овец, – а я буду их стричь. Зачем мне тратиться и посылать сборщиков податей по всей стране, отдавая им часть добытого, – теперь вся страна придет в мой город сама, ко мне, и принесет мне свои деньги! И всем этим я обязан Раме.

Рама, снедаемый страстью и ненавистью, вторгся в пределы страны.

Когда до дворца раджи дошли вести об ужасах, избиениях и разрушениях, которые творит на своем пути войско Рамы, – Субрумэни рассмеялся.

– Они не оставляют камня на камне.

– Глупый мальчик! Он бьет кулаком по камням, чтобы сделать им больно. Может ли он уничтожить землю, по которой он идет, высушить реки, сделать из копий такой щит надо всею страною, чтобы луч солнца никогда не дотрагивался до земли? А там, где есть земля, вода и солнце, явятся новые нивы, новые жатвы и новые доходы для раджи. Он избивает жителей? Пусть. Чем меньше будет жителей, тем больше на каждого будет земли. И я с одного буду брать столько, сколько брал с двоих. Глупый мальчик! Рассердившись на хозяина, он стегает его волов. Волы от этого только лучше идут. И хозяин, лежа в телеге, может только поблагодарить дурака, который бежит по солнцу.

Когда Субрумэни сообщили, что целые деревни передаются на сторону врага, он тоже улыбнулся:

– Человек повинуется тому, кто занес над ним палку. Сейчас палку над жителями держит Рама, – они признают своим хозяином его. Завтра замахнусь палкой я, – они снова будут ползать в пыли у моих ног. Собака сидела на цепи у моего соседа, а потом привязал ее на цепь я, и она караулит мой дом.

Рама приближался к городу, а во дворце раджи пиры сменялись пирами. Субрумэни раз навсегда сказал:

– Довольно. Что я знаю, то я знаю. Пусть мышь бежит в ловушку. Когда здесь, под нашими неприступными стенами, войско Рамы истомится, мы сделаем вылазку, зайдем в тыл врагу и сдавим его с тыла и со стен, как семя сдавливают между двумя камнями. И из людей Рамы потечет кровь. Отличное удобрение! Тут будет потом отлично родиться ячмень. Никогда хлеб не родится так хорошо, как на бывших полях сражений. Этим полям не нужно другого навоза, – они удобрены человеческим телом.

И когда войско Рамы подступило под стены Джейпура, Субрумэни издал приказ:

– Радуйтесь! Враг уже подошел к краю пропасти. Сегодня уже следует рубить дерево на погребальный костер Рамы. Приказываю стране быть бдительной, воинам всегда быть наготове, а жителям предаться веселью. Днем да будут принесены богам благодарственные молитвы и жертвы. А с наступлением мрака разложите, как в дни радости, веселые костры пред вашими домами, соберитесь на плоских кровлях ваших, зажгите масляные светильники и факелы и, при свете их, под пологом из звезд, пойте, позовите музыкантов, пусть баядерки храмов обходят дома и без устали пляшут, благодаря весельем вечно радующихся богов. В ответ на костры, которыми враги окружают город, мы осветим город и на яростные крики ответим пением. Радость пусть не оставляет своего жилища – Джейпура. И, едва спустилась тьма, Джейпур принял волшебный вид. На улицах было светло, как днем. Казалось, дома все дрожали и трепетали от радости при красном, дрожащем свете костров. Словно звездный дождь упал на Джейпур, – на всех крышах светились огоньки. Будто с неба, сверху раздавались музыка и пение. Баядерки, все в золоте, с веселыми криками перебегали из дома в дом.

Во дворце шел пир, какого не видывали даже при блестящем дворе Субрумэни.

Тихо было в высокой башне, с узкими бойницами вместо окон.

До Серасвати доносились пение, музыка, крики пирующих во дворце. Доносилось все издали, тихое, смягченное ночной тишиной, – словно веселились где-то в другом мире. Как вдруг раздался вопль. Серасвати поднялась.

Вопль рос, рос, охватил дворец, разбежался по садам, растекался по городу.

От него дрожал, трепетал и бился в ужасе воздух, дрожали от страха, казалось, стены башни. И в темницу Серасвати вбежал с факелом ее отец. С безумными глазами.

– Мы погибли! – крикнул он. – Враги ворвались в самую середину дворцовых садов через потайной ход, о котором не знал никогда никто, кроме членов нашей семьи. Через этот ход я решил сделать вылазку и, окружив их… Но теперь все погибло. Джейпур пал! Из груди Серасвати вырвался вопль:

– О, я, несчастная! Это я указала Раме потайной ход! Через него он столько раз приходил ко мне в храм Вишну. Ненависть пошла по дороге любви.

Старик вырвал прядь седин из головы и повалился на землю при этих словах:

– Проклятая! Ты погубила Джейпур! Ты погубила меня! Будь проклята река и да будут прокляты источники, из которых она течет. Смрадные, ядовитые источники! Да будут прокляты причины! Как дерево сохнет, цветы, листья, ветви, ствол и корни его, – так да будешь проклята ты! Да будет проклято сладострастье твоей матери, грязный источник твоего рождения. Нет! Ты не моя дочь! Не дочь Субрумэни! Не дочь раджи! Ты дочь потаскухи, потаскуха сама, готовая продать любовнику Джейпур за поцелуй! Не я, – раб, пария своими презренными ласками заставил проснуться твою жизнь в проклятой утробе твоей матери. Я жил, окруженный изменой, и называл своей дочерью плевок раба, отродье парии, которого я палками приказал бы прогнать с этого света. Жить! Жить, чтобы твой любовник издевался надо мной, над тем, кто считал себя владыкой Джейпура, а не был даже отцом своей дочери? Чтобы ты равнодушно смотрела на мучения чужого тебе старика?

И, выхватив кинжал, старик перерезал себе горло. Брызги крови, как брызги кипятка, обожгли лицо Серасвати. И, вся потрясенная, пораженная еще больше, чем испуганная, она кинулась на труп отца:

– Старик! Ты несправедлив к моей матери так же, как несправедлив ко мне, когда говоришь, будто я причиной гибели Джейпура! Ты не слышишь?

Она подняла руки к небесам:

– Боги всесильные, вечно радующиеся, несущиеся в непрерывной пляске, неужто на мгновенье печаль, недоуменье не отразятся на ваших лицах, когда сейчас мимо вас пролетает тень этого старика? Когда сейчас пролетит другая тень, его дочери? Что же за существо человек? Старик! Тот, кто был моим отцом, кого я считала своим покровителем, кто поступил со мной как враг! Ты мог бы быть сейчас, в это мгновенье, счастливейшим из людей, из отцов, из раджей. Я была бы замужем за Рамой, счастливейшей из жен. Рама был бы счастливейшим из мужей. Ты, счастливый отец, пировал бы сейчас. Отчего же не случилось всего этого? Почему не случилось так? К вам за ответом, боги, я иду!

Но в это мгновенье вбежала ее старая айя, ее нянька, и схватила ее за руку с кинжалом.

– Стой! Ты виновница общей гибели! Из-за тебя война и приступ, кровь и насилие. Из-за тебя пылает город, рушатся дома, хрипят умирающие, из-за тебя кшатриа Рамы насилуют женщин. От насилья меня защищает возраст, а от смерти в моем возрасте ничто не защищает. Время занесло надо мной свой меч, что мне бояться меча воина? Но у меня есть внучка Парвати. Вот она. Видеть, как ее будут насиловать на моих глазах солдаты? Ты должна спасти нас.

– Ты просишь помощи у человека, который летит в пропасть.

– Ты должна помочь мне спасти внучку. Мы пришли к тебе.

– Ты прячешься под падающее дерево. Первым долгом будут искать меня. Рама знает, что я заперта в башне. Первым долгом солдаты прибегут сюда. Бежимте. Я спасу вас. Я знаю пещеру в саду, которой не знает никто!

И они побежали.

Серасвати вперед, указывая дорогу. Старуха и молодая девушка за нею.

Сад был полон криками радости и ужаса. Из дворца раздавался треск. Ломали и грабили. Между деревьев бегали женщины, которых нагоняли воины.