Двойники идут на дело - Мария Жукова

Уголком глаза я следила за Анькой. Теперь она была самой собой – той Поликарповой, которую я знала. Опять появилась резкость движений, напор, желание добиться своей цели – любым путем. От рыдающей женщины, сидевшей на полу перед палатой матери, которую она давно считала умершей, не осталось и следа. Минутная слабость прошла, растворилась в воздухе.

– А там правда… твоя мать? – решила все-таки уточнить я, считая, что теперь этот вопрос уже не выбьет Аньку из колеи.

Она кивнула с мрачным видом.

– Вы уверены? – подал голос Янис, шедший рядом с нами. – Ведь…

– Уверена, – перебила его Анька.

Но Янис, похоже, не был. Он повернулся к своим людям и отдал какой-то приказ по-латышски. Один из его подчиненных кивнул и на втором этаже отделился от нашей компании. Мы спускались дальше.

– Он возьмет истории болезней, – пояснил Янис, когда Анька вопросительно посмотрела на него.

– А вы уверены, что тут всех регистрировали под настоящими именами? У меня так, например, большие сомнения по этому поводу.

– Я не знаю, – отрезал Янис. – Посмотрим.

Он помолчал несколько секунд и спросил, в самом ли деле мы с Анькой – не сестры.

– Даже не родственницы, – усмехнулась она.

– Но тогда почему вы так настаиваете, что там – ваша мать? – Янис кивнул наверх. – Ведь даже ваш пример подтверждает…

– Вы видели родинку у нее на шее?

Янис молча кивнул. Я тоже видела это большое родимое пятно на левой стороне шеи – той, повернувшись которой к входу лежала заваленная камнями женщина.

– Мне в детстве эта родинка не давала покоя. Я все спрашивала, почему она там – словно жук на белой коже?

На какое-то мгновение у Аньки на глаза снова навернулись слезы, но она опять быстро взяла себя в руки.

– Мне надо будет потом поговорить с лечащим врачом – или как тут это у них называется. – Она посмотрела на Яниса. – Я понимаю, что договаривалась с вами только насчет отца, но кто же знал… Я не могла даже предположить… Хотя, наверное, должна была… Всю оставшуюся жизнь теперь буду себя ругать. Ну почему, почему я не приехала сюда раньше?!

– Простите… – подал голос идущий впереди врач.

– Ты, старый козел, перебирай ногами! – заорала на него Анька с пеной у рта.

– Помолчи! – перебила я ее, пнув в бок, и вежливо обратилась к мужчине: – Вы что-то хотели сказать? Пожалуйста, извините ее. Вы ведь должны понимать, какое потрясение она только что пережила.

В эту минуту мы уже стояли на бетонной площадке, расположенной ниже уровня земли, перед огромной стальной дверью.

У врача был испуганный вид, он бросил взгляд на Аньку, быстро отвел, глянул на Яниса, скользнул по подчиненному Яниса, Мартыньшу и Артуру и остановился на мне.

– Я буду говорить только в том случае, если вы пообещаете мне, что удержите ее, – врач обращался ко мне, кивая на Аньку. – Она послушается только вас.

– Да ты, козел вонючий…

– Замолчи немедленно! – рявкнула я на Аньку. – Человек хочет нам помочь, тебе помочь, а ты устраиваешь тут неизвестно что. Закрой пасть и стой спокойно.

Анька в ярости повернулась теперь уже ко мне и завопила, что мой уже сошедший «фонарь» и царапины, оставленные ее ногтями, были цветочками. Сейчас она мне покажет ягодки. И вообще, как я посмела бить ее по лицу? Кто мне давал такое право? Да Анька никогда в жизни ни одному человеку не позволяла тронуть себя пальцем. Она продолжала в том же духе еще минуты три, все собравшиеся молча слушали. Янис вроде бы хотел вставить какую-то реплику, но Артур наступил ему на ногу. Подчиненные Яниса с Мартыньшем, похоже, предпочли бы оказаться где-то в другом месте. Врач больше рта не открывал и отодвинулся от Аньки как можно дальше, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. Остальные мужчины последовали его примеру. Я оказалась к ней ближе всех. Но я была знакома с Поликарповой не первый день – и теперь стала совсем не такой, какой была в первый день нашего знакомства. Общение с Анькой меня многому научило.

Когда Поликарпова на мгновение замолчала, чтобы перевести дух, заговорила я, но, в отличие от нее, спокойно, ровно, не повышая голоса. Я заявила, что, если она немедленно не возьмет себя в руки и, более того, не извинится перед врачом, я покину пределы гостеприимного заведения, в котором мы находимся. Мне здесь делать нечего. Я оказала Аньке любезность, согласившись составить ей компанию, как, кстати, и мой сосед Артур. Или Анька ведет себя нормально, или мы незамедлительно уезжаем, причем не только отсюда, но и из Латвии. У нас и в Питере дел хватает. Янис, как я понимаю, прекрасно справится и без всех нас – я сделала легкий поклон в его сторону, он мило улыбнулся в ответ. О чем они договаривались с Анькой, меня совершенно не колышет, как не колышет и то, выполнят они оба условия своего соглашения или нет. Я жила спокойно до знакомства с Анькой, проживу и дальше. Она ищет своего отца? Пусть ищет. Какое мне дело до ее отца? У меня есть свой, которого я с большой радостью видела бы в два раза реже, чем вижу теперь. Зачем мне еще и Анькин? И, кстати, ей-то он зачем? Если я не ошибаюсь, то Чапай принял сторону Инессы, согласившись с ее аргументами в пользу необходимости изолировать Аньку от общества, в чем я теперь, между прочим, вижу рациональное зерно. Что мне там пела Поликарпова? Что она одна против всех? И она уже, кажется, включилась в борьбу за папашино наследство против братьев, Инессы и сыновей мадам Кальвинскене? Так зачем же ей сейчас сдался папаша? О каком наследстве может идти речь, если он жив, ну, может, не совсем здоров? Я бросила взгляд на врача. Тот стоял с лицом, не выражающим никаких эмоций, видимо, в душе радуясь, что я взяла дело в свои руки. Артур и латыши очень внимательно меня слушали.

– Ты многого не знаешь, Лера, – вздохнула Анька.

«По крайней мере, больше не орет и не ругается», – подумала я.

– Так объясни, чтобы знала.

Янис подал голос, заявив, что он тоже хотел бы знать, против кого играет и вообще подоплеку всей этой истории, в которую он оказался впутанным.

– Вы хотели разогнать это осиное гнездо? – резко повернулась к нему Анька. – Вы приняли меня с распростертыми объятиями, когда я к вам пришла? Так? Какая была договоренность? Я забираю своего отца, если найду его здесь, а все остальное, что вы тут делаете, меня не волнует. Я беру батю и отваливаю. Вы хозяйничаете, мародерствуете, сжигаете тут все дотла – ваше дело. Это вас устроило. Так? Что вы еще от меня хотите, черт вас подери?!

– А ваша мать… – открыл рот Янис, но Анька опять заорала, не дав ему больше произнести ни слова.

Я решила, что мне снова следует вмешаться, и рыкнула на Поликарпову. Та, к моему удивлению, заткнулась и на этот раз. Я же повернулась к врачу.

– Пожалуйста, расскажите нам про Анину мать, – мягко попросила я его. – Нам очень важно знать, каким образом она тут оказалась, давно ли, что с ней было, кто к ней приезжал.

– Тогда нам лучше пройти в мой кабинет, – устало произнес врач. – Я должен посмотреть свои записи.

– Нет, сначала ищем батю! – взревела Анька. – Он-то еще может быть жив. Что вы с ним могли сделать, сволочи?! Где мой отец?!

Врач шарахнулся от нее и умоляюще посмотрел на меня. Я задумалась на мгновение, а потом спросила:

– Если ее отец в вашем заведении, то он за этой дверью? – Я кивнула на стальную преграду, возвышающуюся перед нами. Из-за нее не доносилось никаких звуков.

Мужчина кивнул.

– Вы знаете, кто там?

– Это карцер. Для особо буйных. Только что поступивших. Ну, не совсем только что. Недавно. Первое время таких держат там. – Он опять кивнул на дверь. – А потом переводят в палаты.

– Там сейчас кто-нибудь есть? – спросила я.

– Трое мужчин. Простите, но я не знаю ни их имен, ни фамилий. Но все трое поступили недавно. Можно будет потом уточнить по документам, когда именно.

Янис велел врачу открывать дверь. Тот нажал на какую-то потайную кнопочку в углу помещения, где мы стояли. Открылся небольшой шкафчик, в котором висели самые обычные ключи. Врач взял четыре из них, затем подошел к двери, еще на что-то нажал, потом вставил один из ключей в замок и повернул два раза. Дверь с грохотом открылась. За ней находилась еще одна такая же. К ней подошел второй ключ. Врач вошел первым, мы последовали за ним. Он нащупал на стене справа от двери выключатель и щелкнул им. Узкий бетонный коридор осветили довольно тусклые лампы. Мы находились под зданием клиники.

Здесь было тихо, не слышалось никаких звуков. Но вообще-то стояла глубокая ночь, наверное, те, кого здесь держат, давно спят. И слышали ли они звуки выстрелов? Возможно, сюда не доносится ничего с поверхности, из каких бы орудий ни палили. Я спросила об этом врача.

– Полная звукоизоляция, – кивнул он. – Один из методов для непокорных.

– Я тебе сейчас покажу непокорных! Я тебя самого тут запру, козел вонючий! – опять открыла рот Анька, но я хорошенько врезала ей локтем в бок и в очередной раз велела заткнуться. Анька огрызнулась на меня, но замолчала.