Журнал "Млечный Путь" №02 2012 г. - No Name

V

На вершине лысой горы снова одетый в свою черную одежду убийца смотрит через бинокль вниз, туда, где в восходящем солнце белеет прямоугольник мраморной колоннады. Колокол бьет, но двор остается пустым. Радость на лице наблюдающего. Там, внизу, появляются темные сутаны, идут длинным рядом, но нигде нет белой фигуры.

Слышен шелест шагов. С противоположной стороны на вершину лысой горы поднимается Папа. Бинокль выпадает у черного из рук. Он вскакивает с коленей, его приклеенная борода отделяется от лица. Папа, добродушно улыбаясь, распростирает обе руки и медленно направляется к нему, как будто бы хочет его обнять. Черный отступает. Папа делает незначительное движение руками, как бы этим жестом давая понять: «ничего не случилось, не беспокойся, все прощено и забыто». Черный отступает назад, чем отчетливее доброжелательность проявляется в движениях медленно идущего к нему Папы, тем большим, сводящим с ума становится страх убийцы. Он выхватывает из-под черной одежды револьвер, нажимает на спусковой крючок, но слышен только стук ударяющего бойка. Бросает оружие и отступает на самый край обрыва. Безграничная доброжелательность светится на лице Папы. Останавливается, снимает круглую шапочку, обнажая седую голову. Смотрит на черную фигуру над пропастью, неподвижную, как статуя. Папа продолжает двигаться к черному. Слегка спотыкается о брошенный черный мешок, из которого выглядывает автомат. Из мешка, тронутого стопой Папы, выпадает блестящий на солнце нож. Папа усмехается, словно взрослый, увидевший невинные, смешные игрушки ребенка, и, обходя большой плоский валун, на котором лежит бинокль, приближается в застывшему на фоне неба. Пораженный этой невообразимой добротой черный теряет равновесие. Несколько мгновений он выполняет резкие, безумные движения руками, но ноги скользят по высохшей траве, смешанной с известковой крошкой, и он падает вниз. Он рухнул у входа в ту небольшую пещеру, где был раньше. Лежит, как упал, лицом в землю, с необычно повернутой головой, капюшон сдвинулся на шею, открывая его спутанные черные волосы, левая рука покоится на песке, правая придавлена телом при падении, поэтому он покоится почти в таком же положении, как лежал Папа, когда был убит в первый раз. Тропинкой среди зарослей, зигзагами ведущей вниз, спускается Папа. Еще достаточно далеко. Он двигается уже не с достоинством священника, а почти бежит, спеша на помощь. Широко распростертая, черная одежда, укрывающая убийцу, начинает белеть. Становится все более светлой. Волосы на мертвой голове начинают седеть. Наконец он становится белым, как снег, таким же, как папское одеяние.

Вена, октябрь 1983.

© Stanisіaw Lem. Czarne i biaіe, 1983.

© Язневич В.И. Перевод, 2011.

Перевод с рукописи

Павел Околовский

Станислава Лема теология дьявола

Перевел с польского Виктор Язневич

Рукопись «Черного и белого» датирована как «Вена, октябрь 1983». Начнем с обстоятельств появления этого рассказа. 13 мая 1981 г. в Риме произошло покушение на жизнь Папы Римского Иоанна Павла II — три пули прошили его тело, из-за чего он едва не погиб. Вскоре через «Радио Ватикан» Папа «искренне» «простил» своего палача; закулисье этого преступления так и не было раскрыто. Год спустя произошло новое покушение (12 мая 1982 г. в Португалии он был ранен священником, вооруженным ножом). В июне 1983 г. состоялось второе паломничество Папы на родину, растоптанную военным положением (с 13 декабря 1981 г. много тысяч людей было арестовано, десятки были убиты ради подавления духа свободы в народе). В Кракове тогда Кароль Войтыла произнес запоминающиеся слова из псалтиря: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною» (Пс. 22:4). В декабре того же года, когда рассказ уже был написан, Папа посетил покушавшегося на его жизнь Али Агджу в тюрьме, повторив слова прощения. 19 октября следующего года на берегах Вислы было совершено убийство священника Ежи Попелушко, что Лем — можно сказать — литературно предсказал. Последовательность упомянутых событий, их отличительная особенность — насилие — идеально соответствуют повествованию в «Черном и белом». Станислав Лем был тогда (1982–1988 гг.) в эмиграции, сначала в Западном Берлине, а затем вместе с семьей в Вене. И хотя в ноябре 1982 г. умер агрессивный Леонид Брежнев, после его смерти противостояние между США и СССР продолжало быть чрезвычайным — по оценке Лема почти манихейским [т. е. непримиримым противостоянием сил добра и зла — здесь и далее в квадратных скобках примечания переводчика]. Большой стала политическая и патриотическая ангажированность польского писателя, обычно считавшегося мизантропом. Он отправлял свои тексты в парижский польскоязычный ежемесячник «Культура», а его душевное состояние было сродни духу Великой эмиграции 1830-х годов, которая выдала величайшие произведения польского романтизма (Адам Мицкевич, Фредерик Шопен). Стоит также отметить, что в это время в полной мере у Лема проявился интерес к теории зла, о чем свидетельствует хотя бы «Провокация», опубликованная в Польше в 1980 г. [в русском переводе «Народоубийство», см. «Лем С., Библиотека ХХI века». — М.: АСТ, 2002, с. 441–482] и его беседы на эту тему со Станиславом Бересем, проходившие в первые месяцы военного положения, а в книжном виде изданные в Польше в 1987 г. [см. «Так говорил… Лем». — М.: АСТ, 2006, 764 с.].

Рассказ «Черное и белое» был опубликован (впервые и до сих пор единственный раз) в 1984 г. в Германии в составе сборника фантастических рассказов «Добро пожаловать в обезьянник» [ «Willkomen im Affenhaus». — Basel: Beltz & Gelberg Verlag, 1984, s.229–236; название сборника одноименно содержащемуся в нем рассказу Курта Воннегута, среди авторов Брайан Олдисс, Фредерик Пол, Славомир Мрожек, Дмитрий Биленкин и др.]. Мнение (в связи с неопубликованием рассказа в Польше), что это произведение Лема представляет собой незавершенный черновик или недоработанный сценарий, является необоснованным. Станислав Лем — что видно по его достижениям и известно из его биографии — никогда не отдал бы незавершенный текст редактору, тем более немецкому, не разместил бы такой текст вместе с работами таких авторов, как Воннегут и Мрожек. Поэтому следует трактовать это произведение как завершенное, целостное и осознанно представленное миру. Без сомнения, появилось оно по зову сердца и имеет очень эмоциональный характер. Автор, повествуя, был глубоко тронут покушениями на главу Католической церкви — тем более что с Каролем Войтылой он был знаком лично и испытывал к нему большое уважение, считая — вместе с Юзефом Пилсудским и Чеславом Милошем — величайшим поляком ХХ века.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});