Покоренная судьбой - Кора Рейли

выберу место, где мы встретимся.

— Хорошо.

Я уставился на то место, где совсем недавно сидела Крессида, потом потрогал шрам на боку, оставленный Невио. Один год войны, и я направлялся в Лас-Вегас, чтобы встретиться с врагом.

Я никому не сказал, куда еду. Как я мог объяснить это безумие своей семье или Максимусу? Они, наверное, заперли бы меня в подвале, пока я снова не смогу мыслить здраво. Черт, так бы я поступил с любым, кто был мне дорог, если бы они предложили эту поездку. У меня были выходные, если только не случится что-то серьезное, но последние несколько месяцев все было спокойно, скорее холодная война, чем что-то еще.

Тем не менее, это могла быть ловушка и следующий шаг в нашей войне, но я не мог поверить, что Грета может быть в этом замешана, и что Римо мог использовать ее таким образом.

Встреча с кем-то на вражеской территории, в заброшенном гостиничном комплексе на периферии стрипа — это то, о чем кричали все мои инстинкты, даже если я выбрал это ветхое место. Но желание снова увидеть Грету было сильнее моего чувства самосохранения.

И если это не было ловушкой, и Грета действительно доверяла мне настолько, чтобы встретиться со мной на моих условиях без такой защиты, то она была еще более потеряна, чем я.

Я вошел через служебный вход сзади, и ржавая стальная дверь скрипнула, когда я толкнул ее, прижав плечом, потому что держал пистолеты в обеих руках, а фонарик зажал между зубами. Я не хотел рисковать ни самолетом Фамильи, ни арендовать другой частный самолет, поэтому я купил оружие в Даркнете и забрал его по дороге из аэропорта, спрятав в мусорном контейнере. Я наклонил голову вперед и заглянул в то, что, должно быть, когда-то было частью прачечной в этом месте. Внутри было тихо, если не считать моего спокойного дыхания. Я шагнул внутрь и медленно пересек прачечную, затем коридор и кухню, после чего поднялся по лестнице. Снова я осторожно локтем открыл дверь в вестибюль, который также был казино отеля.

Большинство игровых автоматов было демонтировано, а ковровое покрытие во многих местах отсутствовало.

Внутри было темно, если не считать света моего фонарика и еще одного фонарика, который лежал на полу в центре вестибюля.

Я замер. Грета в балетном костюме танцевала в луче своего фонарика под музыку, которую могла слышать только она. Я тяжело сглотнул, несмотря на фонарик во рту, и медленно подошел к ней. Но это был совсем другой танец, чем те, что я видел раньше. Он был отчаянным и тоскливым.

Моя туфля зацепилась за что-то, с грохотом отбросив ее вперед. Глаза Греты распахнулись, и она перестала двигаться, ее руки медленно опустились на бока, когда она сфокусировала на мне взгляд. Я убрал один пистолет в кобуру на груди, а второй опустил на несколько дюймов, остановившись перед Гретой. Я вынул фонарик изо рта и положил его на землю, направив луч вверх, чтобы мы могли видеть друг друга.

Грета еще не двигалась. Она выглядела потерянной и маленькой. В ее глазах было что-то призрачное.

Я понял, что все, чем я клялся себе, все, что я сделал за последний год, не имело значения, когда я посмотрел в ее глаза.

— Я не была уверена, что ты придешь, — пробормотала она. Ее голос был сырым.

Я горько улыбнулся.

— Мне не следовало приходить. Это может быть ловушкой.

— Мы одни.

Я покачал головой и придвинулся еще ближе, возвышаясь над ней.

— Ты знаешь, многие могут подумать, что это плохая идея, — остаться наедине со своим врагом.

— Ты мой враг?

— Ты — Фальконе, а я —

Витиелло. Наши семьи находятся в состоянии войны.

Она моргнула и посмотрела на меня.

— Тогда почему ты здесь?

Я пожал плечами, мой голос был низким, когда я говорил:

— Я могу быть здесь, чтобы похитить тебя, причинить тебе боль разными способами, убить тебя.

— И? Ты здесь, чтобы причинить мне боль?

Мое сердце сжалось. Я обхватил ее голову одной рукой, приблизив наши лица.

— То, что мы здесь — плохая идея. А то, что ты так доверяешь мне, — самая плохая идея.

Она задрожала, хотя мне показалось, что здесь почти невыносимо жарко.

— Ты был мне нужен. — Ее ресницы затрепетали, и она закрыла глаза от ужаса, который могла видеть только она. — Я знаю, что было неправильно звонить тебе, не знаю, почему я это сделала, но я не могла придумать, что еще сделать. Я просто знала, что мне нужно тебя увидеть. Я никогда раньше не чувствовала себя такой потерянной, такой непохожей на себя.

— Что случилось? — тихо спросил я.

Грета обхватила себя руками, глядя вниз, и медленно опустилась, ускользая от моего прикосновения. Она выжидающе посмотрела на меня, и я опустился рядом с ней и положил пистолет на землю рядом со своей ногой. Грета уставилась в луч света и медленно погрузилась в себя, ее щеки впали, когда она грызла нижнюю губу, затем она перевела взгляд на меня, и, как и год назад, я упал. Одним взглядом она втянула меня в себя, и я был не в силах остановить ее.

— Ты не увидишь меня прежней, как только я скажу тебе.

Я сомневался, что что-то может изменить мое отношение к Грете. Я пытался ненавидеть ее. Я ненавидел ее брата без труда, с такой силой и непосредственной страстью, что надеялся, что смогу найти проблеск ненависти и к ней. Когда это не сработало, я попытался забыть ее.

И сегодня я был здесь.

— Все очень плохо. Действительно очень плохо.

Страдание в ее голосе заставило меня потянуться к ней и провести большим пальцем по ее щеке. Мое обручальное кольцо загорелось, и я опустил руку. Что мы здесь делаем?

— Я убила человека, два дня назад.

Это было не то, чего я ожидал. Она была Фальконе, поэтому эти слова не произвели бы большого впечатления год назад, до того, как я встретил Грету, поговорил с ней, увидел обилие доброты в ее глазах, да и сейчас она излучала доброту. Я не мог себе представить, чтобы Грета стала жестокой без очень веской причины. Она точно не делала это ради забавы, как ее брат, и даже я иногда.

Она откинула голову