Зеленые холмы Винланда - Юрий Волошин

– Чего пришла? – сварливо произнес Сивел. – Я ж сказал тебе годить! Сказал сидеть, где сидела.

И теплый комок собрался в животе, прыгнул к горлу, отозвался икающим смехом. Примчалась ведь, а! Заслышала рев и примчалась. Даром, что сама на сносях, но примчалась на помощь. Ах ты, Чулка моя, Чулка…

– Гризли! – позвала Чулка с облегчением.

– Ну я, я! – отозвался Сивел по-прежнему сварливо, но не без ласковости.

– Нет, – помотала головой Чулка. – Гризли!

– Что – нет? – не понял Сивел.

– Вот гризли! – она указала на косматую тушу. – Ты… ты его одолел?!

– Ну, одолел, – буркнул Сивел, скрывая самодовольство. – Подумаешь, мишка косолапый! У нас на Новгородчине я еще и не таких одолевал!

– Гризли! – повторила Чулка, тыча пальцем в тушу. В голосе был боязливый восторг.

– Мишка, – вразумляюще поправил Сивел.

– Гризли.

А-а… Так вот ты какой, гризли! По-нашему, по-новгородски – мишка. По-ихнему, по-склеринговски – гризли. Ладно, пусть будет мишка-гризли. Однако польстили ему, Сивелу, здешние склеринги, когда нарекли его Гризли. Что ж, придется соответствовать…

* * *

Два дня провозились они с многопудовой добычей. Тащить с собой тяжко, бросить жалко. Сивел содрал шкуру. Чулка старательно ее отскоблила, счистила жир и мездру. Он ту шкуру мял-мял, топтал-топтал. Чулка раскроила ее каменным топором, запользовала медвежьи когти вместо иголок, шить принялась. Куртку, шапку, обувку. Экая, оказывается, жена тебе досталась, Сивка! Все умеет, а не только услаждать!

Более того! Выяснилось, что и огонь умеет добывать! Сивел озадачился было спервоначалу: как без огня быть?! Бежали-то впопыхах. Ни кремня, ни кресала не прихватили. До того ль! Ноги бы унести!.. А теперь? Как без огня быть?!

Чулка набрала сухой травы, запихала в щель между камнями, уткнула туда же прямую тонкую ветку и быстро-быстро завертела ею между ладонями.

Нашла время и место играться! Так подумал Сивел, впрочем, с нежностью.

Но через десяток минут вдруг завился дымок, лизнулся язычок пламени, сухая трава занялась. Ух-х… Век живи, век учись!

Сивел вырезал из медведика лучшие куски, подкоптил на костре, провялил. Эх, соли бы еще!.. Печень, впрочем, съели сырую. Очень сил придает. А силы им понадобятся. Еще как понадобятся. Идти им еще, идти…

Кстати, куда? Конечная цель Сивелу известна – дом. Дом – это где братка Белян, где усадьба за надежным частоколом… Он поймал себя на мысли, что дом для него – уже не далекий, слишком далекий Новгород. Дык! Хотя бы к усадьбе… Вот где дом! Но как до него добраться? Прежним путем, которым он шел сюда с Быстрым Волком, невозможно. Получается, снова через землю племени Насыпных Холмов идти? Тьфу-тьфу-тьфу! Да и после того и вовсе непонятно, куда. Сивел-то в беспамятстве был, когда его тащили на носилках от чиктэзов к Насыпным Холмам. И не один день был в беспамятстве. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь – все одно: по башке получишь. Давай, Сивел, думай скорее, а то прямо здесь и сейчас по башке получишь…

Или на север податься? К племени вако? Примут, надо надеяться, как родного. Вот и Чулка за него похлопочет…

Нет уж! Его дом там, где братка! Пора, пора возвращаться! Быстрый Волк говорил: через год уже можно вернуться. Год прошел. Пора! Направление понятно – не на север, а, наоборот, на юг и чуток на восток.

Крюк придется сделать, но лучше крюк по пути к своим, чем прямая дорога… не к своим.

А крюк изрядный. Это ведь обратно идти. Очень просто. Они с Чулкой по речке спустились, а любая вода течет сверху вниз, не снизу вверх. На пути же к своим всяко через горы надо перевалить. Речки, они – с гор, не в гору. Вот когда и если получится горы перевалить, тогда можно и по воде сплавляться. Да-а, крюк…

Съестных припасов должно хватить. Мяса получилось изрядно. Сивел кряхтел под грузом мешка за плечами. Чулка семенила следом, все более и более тяжелея животом. Ей было не легче, а то и трудней. Сивел даже вздумал было: а не переждать ли наступающую на пятки зиму где-то здесь в дремучих лесах?

Почему нет? Вырыть землянку, крышу наложить в два наката, перезимовать, дождаться чулкинского разрешения от бремени и тогда уже по весне…

Но потом Сивел представлял, как оно будет – с мяукающим младенцем, с нехваткой еды, с холодрыгой. И прибавлял шагу. Да помогут им с Чулкой боги! Не свои, так чужие. А вернее, чужие, ставшие почти своими. Чулка сказала ему еще там, где он одолел необъятного гризли. Дескать, шкуру возьмем, мясо возьмем, но останки надобно захоронить с почетом и поклонами низкими.

И голову гризли надобно укрепить на высоком дереве, под которым останки захоронятся. Гризли не зверь дикий. Гризли почти человек. Гризли в благодарность поможет и путь облегчит. Так еще предки Чулки говорили.

Нет, все-таки непредсказуемые они, чужие боги! Сивел зверя убил, а зверь ему путь облегчит в благодарность за то, что башку отрубленную на дерево нахлобучат. Нет, право слово, логика чужих богов непостижима. Да если по-честному, то и свои-то боги не всегда последовательны…

10

Однако и впрямь удача сопутствовала. Все две недели, пока шли. Все в гору и в гору. Не особенно и тяжко – подъем пологий, и снег пока не высыпал. Потом почудилось, что уже под гору, под гору – так же постепенно, полого. Потом стало ясно, что не почудилось. Перевалили!

По дороге Чулка ягоды собирала, лиловые такие. Горстями ела. Сивелу предлагала – он попробовал, еле сдержался, чтоб не сплюнуть. Кислятина! Клюква, если сравнить, – сахар сахарный! Но Чулка ела и ела – не морщась, причмокивая даже. Ешь, Чулка, ешь. Для дитяти будущего пользительно. А то все вяленое мясо да вяленое мясо…

Оно, мясо, кстати, на исходе уже. Надо бы пополнить запасы. После ночевки в шалаше Сивел поутру на охоту собрался. Наказал Чулке никуда не отлучаться, костер развел жаркий подле шалаша – зверя мелкого, но подлого отпугнуть. Ну, пошел он?

– Все хорошо будет, – проводила его Чулка улыбкой.

…Ан не все хорошо! Все не хорошо!

Усталый, но довольный удачей возвращался Сивел к шалашу. На плечах нес олешку подстреленного. Сам лук смастерил, сам тетиву сплел, сам дюжину стрел заострил. Ай, молодца, Сивка! Сам по следу пошел, сам подстрелил… То-то Чулке будет свежатинка!

За полверсты до их с Чулкой привала вдруг остановился как вкопанный. След! И не звериный! То след человека! Склеринга! Вот же – отпечаток! Мокасины, не иначе!

Сивел сбросил с плеч олешку, ринулся напролом сквозь заросли – к шалашу.

…На поляне слабо дымил разоренный костер. Бесформенной кучей валялся порушенный шалаш. Чулка исчезла.

Сивел заметался, отыскивая следы нападения, и, видя их, приходил еще в большую ярость.