Побег в Секвойю - Сара Кроссан

— Я бы, на вашем месте, обходила вышку стороной.

— На западной башне, — Сайлас показывает пальцем. Провода подключения западного устройства регенерации давно отключены, и Ваня, должно быть, разместилась там.

Я смотрю через оптический прицел. Она стоит на балконе, мегафон перед лицом.

— Сейчас еще одна бомба взорвется, — объявляет она.

— Разве бомбе не нужен кислород? — спрашиваю я Сайласа, хотя он также мало разбирается в этом, как и я.

Нужно предположить.

— Ей нужен только бензин и средство окисления. Я уверен, кто-то в Секвойе мог бы это произвести.

— Ты действительно веришь, что она хочет разнести здесь все? — думаю я вслух. Биосфера находится в южной части Купола. Мог бы взрыв иметь такую дальность действия? И что нам тогда останется? Горстка людей, никаких деревьев, никакого Купола? Это было хуже, чем Ухудшение. Я не могла допустить этого, поэтому мчусь к двери, Сайлас следует за мной.

Без действительного отпечатка пальца нам приходится расстрелять замок. Пуля проносится мимо моей головы и со звоном врезается в дверь.

Ваня открыла по нам огонь.

Дверь дрожит в дверном проеме, но все равно не хочет открываться. Я ложусь на землю и налегаю на нее со всей силы. Сайлас пытается надавить силой своего веса.

— Милиция! — кричит Ваня, и в течение нескольких секунд к нам приближается труппа секвойенцев.

Но, наконец, дверь поддается. Я сразу вскакиваю на ноги, когда милиция Вани, как стадо диких лошадей, несется на нас. Сайлас затаскивает меня в башню.

— Ищи бомбу и делай то, что ты умеешь, а я...

Он не говорит дальше, так как что он может предпринять против тридцати мужчин? Он выглядывает из дверного проема и стреляет.

Скоростной лифт, преодолевая силу сопротивления, мчит меня наверх, где я нахожу открытой комнату командования, но совершенно пустую. Я спешу на балкон, на котором лежат четыре мертвых снайпера. Кровь капает вниз. Рядом с ними лежит прибор для дыхания на солнечных батареях.

Я склоняюсь над перилами.

Секвойенцы уже почти у мешков с песком. Даже не прицеливаясь, я начинаю стрелять. И тогда я замечаю их, группу гражданских, которая преследует милицию Вани.

Я присматриваюсь точнее и торжественно поднимаю кулак в воздух, это дядя Гидеон, тетя Харриет и мятежники, которые уже почти окружили секвойенцев и взяли их под прицел.

Им нужна моя помощь, и я уже собираюсь спуститься вниз по лебедке, как вдруг мой взгляд падает на дыхательный аппарат и я наконец понимаю, что передо мной находится. На обратной стороне я обнаруживаю прикрепленную клейкой лентой и обернутую в желтый пластик коробку с цифровой панелью управления. Ванина бомба.

Цифры загораются: 219, 218. Секунды? Сколько это в минутах? У меня нет времени на вычисления, и я не имею ни малейшего представления как ее обезвредить. Я не Зонг.

214, 213, 212...

Я бы могла просто оставить бомбу здесь и убежать, но если мне удастся спастись и на этом все, то что это даст? Если я не могу обезвредить бомбу, значит, я должна взять ее с собой, унести как можно дальше отсюда. Учитывая ее размер, я могу нести ее только на спине, но это невозможно, так мне приходится тащить на поясе мой собственный кислородный баллон. Я снимаю его вместе с маской и надеваю на рот отвратительные приспособления солнечного аппарата. Он дурно пахнет и к тому же тяжелый, как скала.

Цифровая панель вместе с мигающими цифрами теперь не в зоне видимости, и это к лучшему.

Шатаясь, я иду к лебедке и спускаюсь вниз. Сайлас исчез. Выглянув наружу, я вижу, как он прижимает к земле одного из милиционеров. Мои тетя и дядя недалеко с помощью оружия держат милицию на расстоянии. Как бы ни были сильны секвойцы, они никак не ожидали увидеть мятежников, воюющих бок о бок с солдатами министерства.

Я оббегаю башню и, плохо держась на ногах, выхожу на открытое пространство.

Воздух в дыхательном аппарате влажен, маска царапает мне лицо. Без нее было бы лучше, поэтому я стаскиваю и бросаю ее. Кислород в атмосфере разряжен, но после моих тренировок я обойдусь и этим.

Чей-то голос кричит:

— Сними это, Алина. Опусти вниз!

Но я не могу, до тех пор, пока все не будут в безопасности. Неважно, насколько она тяжела и как сильно мне жжет в горле.

Обернувшись, я вижу Купол, освещенный лучами заходящего солнца. Теперь я достаточно далеко, чтобы спасти их. Я снимаю аппарат и отскакиваю от него, даже не посмотрев, сколько времени у меня осталось. Просто бежать. Я бегу так быстро, насколько мне позволяют легкие и ноги.

Голос слышится вновь. Это Сайлас.

— Беги, Алина. АЛИНА! — Но ему не нужно беспокоиться. — АЛИНА! — кричит он.

А я улыбаюсь.

КВИНН

От взрыва я кувырком падаю на землю, ударившись лицом о камни и содрав кожу на руках. Воздух внезапно становится серым. Я поднимаюсь, солдата рядом нет, и тогда я перекатываюсь на спину. Он стонет.

— Что случилось?

— Моя нога, — говорит он. Но я не могу разорваться на три части между ним, моим отцом и тем, что последовало за взрывом.

Решение должно быть принято.

— Оставайся здесь, — говорю я солдату и бегу к моему отцу и Оскару, которые сидят на корточках недалеко от незащищенного устройства. Оскар держит руку на шее моего отца.

— Он еще жив? — спрашиваю я.

— Он постоянно теряет сознание, — говорит Оскар. Пулеметный огонь из оружий слышен вдали. Оскар и я переглядываемся. Может ли такое быть?

— Папа, — говорю я. — Папа?

Он стягивает маску для дыхания и сплевывает кровь.

— Квинн?

— Да, это я, — Рукавом я вытираю кровь с его лица. Я пытаюсь снова надеть ему маску, но он отворачивает голову в сторону. Оскар убирает тряпку, которую он прижимал к шее, и обнажает зияющую рану.

— Он получил пулевое ранение, — говорит Оскар, как будто бы я сам не смог догадаться.

Мой отец стонет и откашливает сгусток крови в руку. На этот раз он не противится, когда я снова пытаюсь надеть на него маску.

— Внутри устройств есть вентили, чтобы наполнять бутылки, — хрипит он. — Даже если у них получится...

— Не разговаривай, — говорю я, потому что замечаю, как сильно это его напрягает. — Мы попытаемся занести тебя внутрь.

— Квинн, — начинает Оскар и кладет руку мне на плечо.

— Помоги мне, — говорю я, и вместе мы кладем отца на носилки. Под ним остается темная лужа. Раньше я никогда не видел, чтобы у отца шла кровь. Каким-то образом я сохранил детскую веру в то, что он просто не мог умереть или быть ранен.

На носилках распространяется озеро крови, и ее едва ли можно перелить, так как он уже потерял много. Мы снова опускаем его, и я опускаюсь на колени рядом с ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});