По кромке двух океанов - Г Метельский

У Поронайска железная дорога наконец подходит к морю, точнее к заливу Терпения, название которому в 1643 году дал голландский мореплаватель Фриз; из-за непогоды ему пришлось, набравшись терпения, долго стоять в этих местах.

Город Поронайск вырос из маленького Тихменевского поста, где до революции трижды в году устраивались большие ярмарки, на которые съезжались жители — с севера эвены и нивхи, с юга — айны. Теперь город известен не ярмаркой, а рыбокомбинатом, бумагой, которая поступает не только в наши города, но и идет за рубеж — в Индию, Кубу, ГДР; лесной гаванью, куда сплавщики приводят плоты по реке Поронай («большой реке» в переводе с языка айнов); шкурками цветных норок и морским портом, в котором сейчас стоят и наши и иностранные суда; они видны из окна вагона.

Теперь чуть ли не до самого Южно-Сахалинска можно будет любоваться морем. Освещенное нежданно выглянувшим солнцем, оно кажется очень синим. Ленивые волны, набегая на отлогий песчаный берег, шевелят длинные темно-бурые плети морской капусты. Последние годы эта водоросль усиленно пропагандируется как весьма полезный продукт, содержащий чуть ли не все элементы таблицы Менделеева и разные нужные минеральные вещества, однако продвигается к потребителю довольно слабо. В Александровске я был свидетелем, как некий приезжий попросил в ресторане на закуску салат «сахалинский», как известно, приготовленный именно из этого «продукта моря». «Я заказывал салат, а не эту траву!» — послышался вскоре его возмущенный возглас. Но польза от морской капусты, конечно, большая, и сейчас ее не только собирают в море, но и специально выращивают на берегу Анивского залива в городе Корсакове: берут обычные веревки и на несколько часов укладывают их в лодки вместе с только что выловленной морской капустой со зрелыми спорами. Потом эти веревки развешивают в море между натянутыми тросами. Огород посажен.

…Где- то за горизонтом затерялся крохотный заповедный островок Тюлений, плоская каменная глыба столь ничтожных размеров, что на картах ее обозначают условной точкой. Но эта точка есть на всех картах мира. На острове длиной пятьсот и шириной сто метров живут десятки тысяч котиков. Впрочем, сейчас площадь острова несколько прибавилась: инженеры в содружестве с учеными изменили направление волн, чтобы намыть песчаный пляж для лежбища. Его площадь увеличилась вдвое, и вдвое увеличился приплод.

Покой котиков здесь тщательно оберегают. Только в тридцати милях от островка разрешен рыбный промысел. Над островом не летают самолеты, а проплывающие мимо суда не дают гудков.

В последние годы эта маленькая частица сахалинской земли стала научной лабораторией ученых. Работающие здесь сотрудники Сахалинского отделения ТИНРО установили удивительную закономерность: в судьбе котиков заметную роль играют дни летнего солнцестояния — с 20 по 23 июня. В эти четыре дня наблюдается массовый приход котиков (каким-то особым, пока неизвестным науке чутьем находят они сюда дорогу). В эти дни секачи обзаводятся гаремом, а самки — потомством…

Может быть, мне сойти на ближайшей станции и попробовать добраться до заповедного острова? Но стоит ли? На дворе осень, и котики, должно быть, уже покинули лежбища до следующего летнего солнцестояния.

Короткая остановка в Арсеньевке, на перешейке Поясок, самом узком месте острова, всего двадцать семь километров от края и до края. Через этот «поясок» несколько лет назад построили железную дорогу, чтобы еще одной стальной нитью соединить оба берега.

После станции с энергичным названием Аи поезд сворачивает в глубь острова, и вот уже видны дымящие трубы Долинского целлюлозно-бумажного комбината. В нескольких километрах отсюда — Стародубское, в которое я обязательно съезжу. К этому селу у меня особый интерес: на том месте много лет назад, когда русские люди только обживали Сахалин, обосновались мои земляки из древнего моего Стародуба…

И наконец, главный город области, цель пути, конечная остановка поезда.

Самые точные сведения о городе — куда пойти, что посмотреть или купить — можно получить б гостинице от дежурной по этажу, или горничной, или просто тети Маши, которая приехала в Южно-Сахалинск чуть ли не вместе с нашими войсками, давно обжилась, привыкла к климату, к кальмарам и морской капусте, к океану и ветру со странным названием «муссон». Она уже давно говорит «наш остров», «наш город», «наша река». Но вот я завожу разговор и спрашиваю, откуда она родом, из каких мест приехала, и вижу, как сразу грустнеют ее выцветшие глаза и становится тише голос.

— С Лисок мы. Може, слыхали? Теперь, правда, по-иному зовется — Георгиу-Деж.

— Слыхал, тетя Маша. И даже бывал в вашем городе.

— Да ну!.. — она сразу оживляется и начинает суетиться. — Да вы садитесь, в ногах правды нет… И давно вы в Лисках-то были? Что там теперь? Ежели вы на базар за яблоками ходили, так я рядом жила…

В гостинице, где я остановился, есть своя «тетя Маша». От нее я узнаю, что мне обязательно надо сходить на турбазу «Горный воздух», чтобы оттуда поглядеть на город «свысока». Затем посетить парк культуры и отдыха, куда ее младшая дочка каждую субботу бегает на танцы, затем — городской музей и вообще «помотаться» по улицам (авось что-нибудь интересное и увижу).

Название «Горный воздух» заставляет вспомнить Кисловодск, и я ищу, нет ли чего общего между кисловодским пейзажем и этим. Общего мало, может быть, сам воздух, прозрачный, легкий, который хочется пить маленькими глотками. Дорога полого поднимается в гору, вьется между стоящими по сторонам ровными, как бы выверенными по отвесу, деревьями. Лес, лес. Здесь гораздо теплее, чем в Александровске, и желтая листва опала лишь наполовину. Двухэтажные разноцветные домики турбазы красиво вписаны в картину, открывшуюся с высоты. Видны большой и малый лыжные трамплины, считающиеся лучшими на всем Дальнем Востоке. На соревнования сюда приезжают спортсмены многих городов страны и даже из Японии… Вдали по склону горы змейкой тянутся туристы в тренировочных костюмах. Они идут в сторону пика Чехова, возвышающегося над горной цепью, с востока подступающей к Южно-Сахалинску.

Город отсюда как на ладони. Я навожу фотоаппарат, и в окошечке визира помещается только один из микрорайонов — поднимающиеся друг за другом в гору четырехэтажные дома. На минуту теряешь представление о том, какой перед тобой город — Орел или Воронеж, Красноярск или Нижний Тагил. Но стоит отвести взгляд от визира, как иллюзия похожести исчезает и пейзаж снова приобретает неповторимость. Да, это Южно-Сахалинск с его то рыжими, то зелеными, то лилова-тыми далями, с каменными гребнями гор неповторимого рисунка, и его нельзя спутать ни с каким другим городом, как нельзя ни с чем спутать точно такие же строения, скажем, Петропавловска, по той простой причине, что они видны на фоне заснеженных вулканов.