Замок и ключ - Сара Дессен

— Я так не делаю.

— Неужели? — поинтересовалась я. Нейт отвел глаза в сторону. — Слушай, когда мы только встретились, у тебя практически вошло в привычку вытаскивать меня из неприятностей. В ту ночь возле забора и позже, когда ты подобрал меня у школы Джексона…

— Это другое.

— Почему? Потому, что помощь нужна была мне, а не тебе? Считаешь, что раз уж ты помогаешь людям и делаешь их жизнь легче, ты — лучше других и не нуждаешься в поддержке?

— Нет.

— По-твоему, это нормально, что твой отец на тебя орет и распускает руки?

— То, что происходит между отцом и мной, касается только нас.

— Тогда и моя жизнь в том омерзительном доме тоже личное дело. Хочешь сказать, что бросил бы меня там, если бы я попросила? Или в тот день на поляне?

Нейт начал было что-то говорить, но замолчал и глубоко вздохнул.

Наконец-то, подумала я. Кажется, его пробрало.

— Не понимаю, почему всегда нужно объединять две совершенно разные вещи? — вдруг спросил Нейт.

— Ты о чем?

— Мои отношения с отцом и мои отношения с другими людьми. — Он покачал головой. — Это вовсе не одно и то же.

Я услышала слово «всегда», и память услужливо подсунула воспоминание о том, как мы с Хизер стояли у аквариума с рыбками. «Чем черт не шутит?» — сказала Хизер на мои слова о том, что не имеет значения: другом больше или другом меньше. Я вспомнила печальные взгляды, которые бросал на нее Нейт по утрам на школьном дворе, все эти сплетни, в итоге оказавшиеся выдумкой.

— Так вот почему вы с Хизер расстались, — задумчиво произнесла я. — Она не захотела смириться с тем, что происходит. С тем, что не может тебе помочь.

Нейт молча разглядывал свои руки. А я-то думала, у нас с Хизер нет ничего общего! Оказывается, я ошиблась.

— Просто расскажи кому-нибудь о том, что происходит. Своей маме или…

— Не могу, — сказал Нейт. — Не вижу смысла. Ты ведь сама все понимаешь, правда?

То же самое он говорил мне несколько недель назад, и тогда я с ним согласилась. Но теперь наши мнения разошлись. Возможно, Нейт полагал, что его отношения с отцом не влияют на все остальное, но я в глубине души знала — это не так. Где бы ни находилась моя мама, я чувствовала, что она все еще со мной, в моих поступках.

Я положила руку ему на грудь — туда, где заметила покрасневшую кожу. Он закрыл глаза, прижимаясь к моей ладони горячим телом, а я сдвинула ворот его рубашки в сторону. Наитие или дурное предчувствие — называйте как угодно — меня не обмануло: на плече наливался кровью огромный синяк.

— Господи! Нейт! — ахнула я.

Он придвинулся ближе, накрыл мою ладонь своей и начал меня целовать, горячо и сильно, словно пытаясь стереть мой возглас и все, что его вызвало. От жадных поцелуев у меня закружилась голова, я была почти готова забыть о нашем разговоре, но у меня хватило сил отстраниться.

— Нет, — твердо произнесла я. Губы Нейта застыли в паре дюймов от моего рта. — Я не могу.

— Руби, — проговорил он таким тоном, что мое сердце чуть не разорвалось, но я бросила взгляд на синяк под его рубашкой и покачала головой.

— Только если позволишь помочь. Пожалуйста.

Нейт отпрянул назад, ожесточенно тряся головой. За его спиной мерцали огоньки бассейна, чужие, словно потусторонние.

— А если я не соглашусь? — спросил Нейт.

Я сглотнула внезапно пересохшим ртом.

— Тогда нет. Уходи.

На какое-то мгновение мне показалось, что он никуда не уйдет, испугается моей угрозы, но Нейт вскочил на ноги, поправил рубашку. Еще секунда, и он зашагал прочь, мы снова стали чужими. «Не обязательно все усложнять!» — я хотела крикнуть ему вслед, но вспомнила, что когда-то повела бы себя точно так же. Кто я такая, чтобы учить других жизни? Всего лишь глупая девчонка, которая сама не раз отталкивала руку помощи.

Я встала, чувствуя в горле комок. Мой подарок по-прежнему лежал на скамейке. Я взяла его и покрутила в руках, рассматривая розовую бумагу и аккуратно завязанный бант. Упаковка выглядела такой красивой, и мне уже было почти все равно, что там внутри.

Пытаясь сохранить непроницаемое выражение лица, я вернулась домой, мечтая поскорее подняться к себе в комнату и остаться одна. Едва я начала подниматься по ступенькам, как Кора с коробкой конфет в руках выглянула из гостиной. Там все еще играла музыка — теперь пела Дженис Джоплин.

— Хочешь шоколадку? — весело предложила сестра и вдруг замерла. — Что с тобой?

Я хотела сказать, что все в порядке, но глаза наполнились слезами. Я отвернулась к стене, втянула воздух, пытаясь успокоиться, и услышала за спиной шаги.

— Эй, что случилось? — произнесла Кора, ласково убирая с моего плеча волосы.

Сглотнув, я вытерла глаза.

— Ничего.

— Скажи мне.

Всего два слова, вырвавшиеся так легко. Сестра не успела закрыть рот, а я уже говорила сбивчиво и невнятно:

— Я просто не знаю, как можно помочь человеку, который не хочет принимать помощь. Что делать, когда ничего не можешь?

Она задумалась, а я приготовилась к следующему вопросу, зная, что ответить на него будет нелегко, но Кора лишь сказала:

— О, Руби, я понимаю! Это очень тяжело.

Слезы полились еще сильнее, перед глазами все расплывалось.

— Мне…

— Я должна была догадаться, что этот компакт-диск напомнит тебе о маме! — воскликнула она. — И как я не подумала? Руби, ты больше не отвечаешь за маму, ясно? Мы ничем не можем ей помочь. Значит, мы должны поддерживать друг друга, понимаешь?

Мама. Кора даже не сомневалась, что я говорю о ней. А о ком еще? Разве в моей жизни были потери тяжелее, чем эта? Конечно, нет.

Кора стояла сзади, что-то говорила, пытаясь меня утешить. Сквозь плач я слышала ее слова о том, что все обязательно будет хорошо, и знала — сестра искренне в это верит. Но я знала еще кое-что: потеряться легче, чем найтись. Именно поэтому мы всегда кого-то ищем, но нас самих редко находят — так много замков и почти нет ключей.

Глава 15

— Как видите, я работаю в основном с серебром и драгоценными камнями, — сказала Харриет, махнув в сторону витрин. — Иногда использую золото, но реже — оно меня не вдохновляет.

— Понятно, — ответила журналистка, торопливо чиркая ручкой, пока фотограф, высокий и усатый, перевешивал один из кулонов-ключей, перед тем как сделать очередной снимок. — А сколько времени вы уже здесь работаете?

— Шесть лет.

Журналистка снова застрочила в своем блокноте, а Харриет бросила тревожный взгляд на киоск с витаминами, где стояли мы с Реджи. Я показала ей большой палец, она кивнула и вновь повернулась к репортерше.

— Харриет — молодец! — заметил Реджи, продолжая выкладывать пирамиду из бутылочек с препаратом «Омега-3», главное украшение новой экспозиции «Рыбий жир пей, телом молодей!». — Не понимаю, почему она так волнуется.

— Потому что это Харриет, — ответила я. — Она всегда нервничает.

Реджи вздохнул и добавил еще одну бутылочку.

— Это из-за кофеина. Уверен: перестань она пить кофе и вся ее жизнь изменится.

Честно говоря, жизнь Харриет уже поменялась, хотя кофе был ни при чем. Причина крылась в ключиках — с Рождества Харриет называла свои поделки только так, — они продавались словно горячие пирожки, став чем-то вроде местного феномена. Внезапно к нам стали приезжать покупатели из соседних городов; люди звонили даже из других штатов, интересуясь, принимаем ли мы заказы по почте (да), или есть ли у нас сайт в Интернете (в разработке, скоро начнет действовать). Когда мы не отвечали на звонки и не отправляли заказы, Харриет делала новые ключи, экспериментируя с цветом, формой и разными камешками. Еще она добавила к коллекции браслеты и кольца — на пробу. Чем больше ключей она создавала, тем больше их продавалось. Казалось, все девчонки в моей школе носят украшения Харриет, что было, мягко говоря, странно.

Эта журналистка вела в местной газете колонку о стиле, и Харриет всю неделю готовилась к интервью, делала новые безделушки и подолгу задерживалась на работе вместе со мной — чтобы магазин выглядел идеально. Теперь мы с Реджи смотрели, как она по просьбе репортерши позирует перед витриной и ослепительно улыбается в камеру, на шее — ключик, украшенный стразами.

— Погляди на нее, — сказала я. — Настоящая суперзвезда!

— Точно, — кивнул Реджи, поставив очередной флакончик. — Но вовсе не потому, что она вдруг стала знаменитой. Харриет всегда была особенной.

Его слова прозвучали легко, как нечто само собой разумеющееся, и у меня защемило сердце:

— Знаешь, ты должен сказать ей об этом, — предложила я, когда он открыл другую коробку. — Я имею в виду — о своих чувствах.

— О, я уже говорил.

— Неужели? Когда?

— На Рождество. — Он взял флакончик с капсулами акульего хряща, внимательно изучил этикетку и отложил в сторону. — Однажды вечером, после закрытия, мы пошли с ней в бар. Я выпил пару коктейлей и не успел опомниться, как все выложил.