Вместе с флотом - Арсений Головко

Собеседник (удивляясь, но все еще желая поразить меня):

[198]

— И что большевики посадили адмирала в тюрьму?

— Знаю, — опять ответил я.

Тогда собеседник решил удивить меня явным сюрпризом:

— И что адмирал Фрэзер благодарен за это большевикам?

Тут я действительно удивился, и торжествующий начальник штаба объяснил:

— Потому что в тюрьме, где сидел адмирал Фрэзер, плохо кормили, и это дало ему возможность излечиться от язвы, которая мучила его.

Присутствовавший при беседе Фрэзер, улыбаясь, сам подтвердил это.

Пришлось признаться, что такой подробности, означавшей весьма своеобразную признательность британского адмирала большевикам, я не знал...

Как любезный хозяин, Фрэзер показал мне весь линкор, производящий внушительное впечатление, и даже пригласил в корабельную пекарню, где нас угостили довольно-таки вкусными свежеиспеченными булочками.

Съев булочку, я похвалил и ее и пекарей, что привело в конце визита к неожиданности. Когда мы уже сошли с линкора, вслед за нами был спущен на палубу катера объемистый мешок, в котором оказалось изрядное количество булочек.

Так сказать, верх гостеприимства.

Все же мне пока не совсем ясно, с какой целью прибыл к нам командующий британским флотом метрополии в самый разгар полярной ночи.

17 декабря. Нынче Фрэзер и его штаб нанесли ответный визит. Мы устроили обед в честь гостей, а после обеда перед ними выступил наш флотский ансамбль, начавший, как повелось по общему желанию всех на флоте, с прекрасной песни поэта-североморца Николая Букина и композитора Евгения Жарковского, пришедшего к нам на Север еще в первые дни войны. Много раз я, как все на флоте, слышал волнующую каждого моряка песню «Прощайте, скалистые горы», посвященную североморцам, и всякий раз она снова и снова отзывается в сердце. Особенно в тяжелые минуты. Знаю ее наизусть и мысленно произношу вместе с певцами:

...Но хватит для битвы огня.Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,Как море мертво без меня...

[199]

Гости в полном восторге от ансамбля, особенно от танцев и нескольких песенок, исполненных на английском языке. Даже упрашивали отпустить ансамбль на две недели с ними в Скапа-Флоу и в Розайт.

В общем, встретили мы английских гостей как настоящих союзников.

19 декабря. Вчера ночью, после получения какой-то радиограммы с моря, «Дюк оф Йорк» и сопровождающие его корабли снялись с якоря и ушли из Кольского залива, причем так поспешно, что Фрэзер передал извинения через миссию, сообщив, что возвращается в Англию. Странная поспешность. Куда же заторопились на самом деле англичане? Навстречу конвою, на поддержку его? Это необходимо, если вышла в море эскадра противника, базирующаяся на Альтен-фиорд. В противном случае для прикрытия вполне достаточно крейсерской эскадры и кораблей эскорта (корветов и миноносцев). Возможно, что «Дюк оф Йорк» ушел на смену крейсерам, ибо они сегодня прибыли в Кольский залив. Это — «Норфолк», «Белфаст» и «Шеффилд». Конвой идет следом.

Крупные корабли противника продолжают стоять в Альтен-фиорде.

20 декабря. Мурманская группа очередного конвоя — 11 транспортов и несколько эскортных кораблей — прибыла в Кольский залив; остальные восемь транспортов, составляющие беломорскую группу, идут в Архангельск. «Дюк оф Йорк» и ушедшие с ним корабли продолжают путь на запад.

22 декабря. Около полудня наш воздушный разведчик обнаружил в районе Эккерей — Варде (Северная Норвегия) конвой противника, прижимавшийся к берегу. В составе конвоя три транспорта, один миноносец, шесть сторожевых кораблей, четыре тральщика и десять сторожевых катеров, то есть на каждый транспорт приходится семь кораблей охранения. Один из наших самолетов торпедоносцев, вышедший в свободный поиск, пытался атаковать этот конвой, но был оттеснен прикрывавшими конвой «мессершмиттами» и зенитным огнем кораблей.

Мне донесли о вражеском конвое в тот момент, когда из Кольского залива только-только вышла в обратный путь к Англии мурманская группа одного из предыдущих конвоев, сопровождаемая нашими сторожевыми кораблями, тральщиками и двумя эсминцами. Двух эскадренных миноносцев было, разумеется, мало для успешной

[200]

атаки противника, да они и не успевали перехватить его. Поэтому после недолгих раздумий решил послать наперехват торпедные катера: два из Пумманки и три из Кувшинки.

Итак, торпедные катера в Баренцевом море. Да еще в таких условиях, как сегодня: в зимний шторм, полярной ночью, при плохой видимости и обмерзании, которое снижает ход и, соответственно, маневренность торпедных катеров. До войны, это показалось бы невероятным большинству моряков. Многие (некоторое время и я) считали, что непогоды почти всегда бурного Баренцева моря исключают возможность боевого использования торпедных катеров. Вот почему в самом начале войны, когда к нам с Балтики прибыла первая группа торпедных катеров, еще не прошедших испытания (в ту пору мы не были отрезаны от Ленинграда), отношение к ним следовало назвать скептическим. И все же мы решили попытаться использовать их. Испытали первую группу в Кольском заливе и зачислили в состав флота, еще не очень надеясь на практическое применение торпедных катеров. А затем жизнь опровергла все сомнения. Боевая практика доказала возможность, целесообразность, эффективность использования кораблей этого класса на театре. Для противника же их появление в бою оказалось полной неожиданностью еще осенью 1941 года. В самую тяжелую для нас пору второго нажима горноегерского корпуса на мурманском направлении выход первой группы торпедных катеров на морские коммуникации гитлеровцев оказался весьма положительным. Выходя попарно в Варангер-фиорд, катера уничтожили за два набега на вражеские конвои 11 и 15 сентября миноносец (или сторожевик) и три транспорта противника. В первой паре — катера № 11 и № 12, которыми командовали капитан-лейтенант Светлов и лейтенант Шабалин. Действовали они с предельно короткой дистанции, несмотря на пулеметный огонь с фашистских кораблей, потопили миноносец и транспорт, ушли от преследовавших кораблей охранения (катеров-охотников) и благополучно возвратились в базу.

Сегодня они еще раз оправдали себя.

Начал, и хорошо начал, Паламарчук, хотя ему досталось. Был в первой атаке и потопил сторожевой корабль. Ночь темная, видимость плохая, однако все достаточно хорошо видели взрывы. Два взрыва после двух торпед, выпущенных «двенадцатым» в сторожевик с короткой дистанции.

[201]

Катер также был поврежден и потерял ход: осколки снаряда попали в моторы. Тяжело ранило самого Паламарчука. Личный состав не растерялся. Старшина 2-й статьи Гурьев и старший матрос Захаренко под непрекращавшимся огнем противника устранили повреждения. Паламарчук, несмотря на тяжелые ранения, нашел в себе силы управлять катером и, поблуждав немного, привел его в Полярный.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});