Баллада: Осенние пляски фей - Мэгги Стивотер

Салливан очень тихо произнес:

- Остановитесь.

И они послушались.

Он повернулся ко мне. Я пытался не смотреть на крылья. Черт!

- Джеймс, - донесся странный скрипучий голос, - бери Дейдре и возвращайся к кострам. Тебя никто не тронет.

На последних словах он посмотрел на Элеонор. Та плотно сжала губы.

- Как скажешь.

Вслед за Салливаном Кернуннос спустился по ступенькам и пошел по проходу к двери. Полагаю, он сложил свою ношу и дела его были закончены. Кто знает, куда он ушел. Или откуда пришел. Может, он был просто человеком, как я или Салливан.

- Салливан… - начал я, переводя взгляд с крыльев на его лицо.

- Торопись, - оборвал он меня, почти как тот Салливан, которого я знал, - сейчас Хеллоуин, а я - король мертвых. Я не хочу вас убивать. Уходите прочь.

- Спасибо, - сказал я, и на этот раз мне было легче произнести это слово.

Я взял Ди за руку, и мы побежали.

Джеймс

На горизонте слабо светилось обещание рассвета, хотя остальная часть неба была еще темной. От дня мертвых осталась всего пара часов. Мои глаза немедленно обратились к Сьюард-холлу, к костру, в котором стояла Нула.

Ее костер прорезал небо. Золотые полосы вытянулись так высоко, что отражались от облаков. И огонь пел.

Возможно ль без сродства прожить?

Яркий, как неоновые лампы, золотой свет, взлетающий над крышами общежитий, выжигал на моих глазах фигуры танца.

Неблагозвучье чар, и сахар на губах, и танцы до упаду

Слова искрами летели в небо. Я не знал, все ли их слышат или только я. Я не понимал их значения, они сливались с музыкой.

на части меня разрывают

Музыка звучала тысячей сплетенных в одну мелодий, все прекрасно печальные, исключительные, такие же золотые, как полосы в небе.

Так все должно быть

Я услышал нашу песню - ту, которую мы с Нуалой написали в кинотеатре. А потом ее песню - ту, которую я играл для нее на фортепиано.

я так далеко от начал.

Падаю, падаюи забываю, кем стал…

Все, что составляло Нуалу, летело в небо неистовой, великолепной какофонией цвета, слов и музыки. Летело быстрее и быстрее, ярче и ярче, и я бежал со всех ног, бросив Ди у первого костра. Я не знал, что буду делать. Я хотел лишь одного: спасти хоть что-то из того, что от нее осталось.

Я протискивался мимо учеников - это все-таки были всего лишь ученики, не феи - и наконец пробежал фонтан. Я не видел небо надо костром, его загораживала громада общежития. Я завернул за угол, задыхаясь, умирая от колющей боли в боку, и стал как вкопанный.

Не знаю, что я ожидал увидеть. Нуалу. Или тело. Хоть что-нибудь. Только не ничего.

Угли в самом центре костра за Сьюард-холлом еще тлели, но то, что было огнем, в основном превратилось в серый пепел. Никаких следов золотого взрыва, который я видел возле Бриджид-холла.

Там, где стояла Нуала, осталась лишь кучка потемневшего песка.

Ветер подхватил верхний слой и швырнул его в воздух, мне в лицо, уложил крупинки в узоры.

Не осталось ничего. Совершенно ничего.

Перед глазами застыло выражение ее лица, когда она поняла, что я ухожу. Наверное, она подумала, что я выбрал Ди. Наверное…

Я медленно опустился на колени, глядя, как пепел льнет к моим джинсам.

С другой стороны я увидел Пола. Воздух над костром еще дрожал от поднимающегося жара. Пол стоял у колонн за Сьюард-холлом и смотрел на меня. Ди подошла к нему, и они обменялись какими-то словами.

Я знал, что они говорят обо мне. Пусть.

Я прижал руки к лицу.

Потом я услышал перед собой шаги, и кто-то присел рядом на корточки.

- Джеймс, - проговорил Пол, - знаешь, что сказал мне Кернуннос?

Я вздохнул:

- Он сказал, что Нуала должна будет сгореть в этом костре.

Я отнял руки от лица. Лицо Пола заливал утренний свет.

- Правда? А он сказал, что я все испорчу? - Пол печально улыбнулся.

- Да. Он сказал, что ты уйдешь, даже если очень сильно захочешь остаться, что ты сделаешь болезненный выбор. А потом он сказал мне: что бы ни случилось, когда она войдет в огонь, я должен быть здесь и смотреть. Так что я остался во дворе, и здесь творилось такое… но я был здесь все время. И смотрел.

Я облизнул пересохшие губы, на которых был вкус пепла.

- И?…

- От начала до конца, - сказал Пол.

Я заставил себя говорить спокойно:

- Но здесь ничего нет.

Пол опустил глаза:

- Он велел копать.

- Я помогу, - предложила Ди.

Я даже не сознавал, что она стояла у Пола за спиной. Я посмотрел ей в глаза и кивнул, потому что не мог ничего сказать.

Мы принялись копать. Мы сняли верхний слой белого пепла, сухого, холодного и мертвого, и обожгли пальцы на углях, которые были под ним. Мы копали, пока Ди не сдалась от жара. Потом сдался Пол. Потом я копал сам, вгрызаясь в еще горячее сердце костра. Я убирал крошащиеся, дымящие куски пепла и дерева, и мои пальцы покрывались волдырями.

Я нащупал кончики пальцев. И сами пальцы - длинные, изящные… а потом она взяла меня за руку. Пол схватил меня и потянул, а Ди потянула его, и вместе мы вытащили ее наверх.

И это была Нуала.

- Черт. - пробормотал Пол и отвернулся, потому что она была выпачкана пеплом и голая.

Она смотрела на меня. Я не хотел говорить «Нуала», потому что, если бы она не ответила, я точно понял бы, что она меня забыла. Лучше растянуть момент незнания, чем знать наверняка.

Я стащил через голову свитер и протянул ей:

- Холодно…

- Геройский поступок, - саркастически заметила Нуала, однако взяла его и надела. Свитер доходил ей до середины бедра. Я увидел мурашки, бегущие по ее ногам.

Я понял, что она смотрит на Ди, которая стояла рядом с Полом. Заметив наши взгляды, Ди тоже отвернулась, как бы оставляя нас наедине.

- Я думала, ты меня бросил, - прошептала Нуала.

- Прости, - сказал я и потер глаза, пытаясь справиться с неожиданно подступившими слезами и чувствуя себя идиотом. - Пепел попал в глаза…

- Мне тоже, - сказала Нуала, и мы обнялись.

Я услышал за спиной голос Ди, а потом услышал, как Пол неуверенно отвечает:

- Дорога длинная, но другой-то нет, правда?

Правда.

Джеймс

Добро пожаловать, леди и джентльмены. Меня зовут Ян Эверетт Иоганн Кэмпбелл, третий и последний. Надеюсь, я смогу завладеть вашим вниманием. То, что вы увидите сегодня, - чистая правда. Не удивительная, не шокирующая, не возмутительная, но совершенно точно - правда. О чем я искренне сожалею.