Новый круг Лавкрафта - Майерс Гари

В баре Холстен уселся и как-то забеспокоился.

Харвис вернулся с двумя бокалами пива. Потом принялся щелкать кнопками магнитофончика. В баре не было никого, кроме них и бармена.

— Сэр, я тут вот что хотел спросить, — и парнишка нервно отхлебнул из бокала. — Я взял на себя смелость… ну… я, короче, пригласил пару приятелей. В «Лебедя», короче. Они ваши большие поклонники, и вот я… Я не знаю, вы…

— Я — с удовольствием, — тихо сказал Холстен.

Фигура в рваном желтом плаще как раз зашла в бар. Бледная маска развернулась к Харвису, который суетился над диктофоном, перематывая пленку.

Холстен почувствовал, как в нем резко и быстро прибывает сила.

А потом пробормотал в пивную пену:

— Я… не хотел. Не хотел, чтобы так получилось. Но теперь уже все…

Харвис все еще ковырялся с кассетой и ничего не слышал. Боги, которые могли бы вмешаться, тоже.

Ричард Л. Тирни

КРИК ВО ТЬМЕ

I

Ирвинг Гамильтон поплотнее запахнул воротник пальто — порыв ледяного ветра бросил ему в лицо пригоршню колючих снежинок. Далеко внизу он слышал, как в основание утеса с громом ударяют волны. Он очень осторожно шел за своим спутником — и время от времени поглядывал на штормовое море внизу. Узкая тропка вилась слишком близко к краю утеса, то заныривая за спину огромного булыжника, то тесно прижимаясь к торчащим вверх острым обломкам.

Они преодолели очередной подъем, и спутник Гамильтона остановился и молча указал на следующий иззубренный скальный гребень. И Гамильтон задохнулся от радости: замок! На вершине горы, неровным черным силуэтом расчерчивая неяркое северное небо, возвышались развалины старого замка!

— Ну вот, — проговорил проводник. — Дункастерское аббатство. Все, что от него осталось…

Гамильтон разглядывал темную груду камней с осторожным любопытством. Большая часть зданий лежала в руинах, и над обвалившимися укреплениями торчала лишь прекрасно сохранившаяся темная высокая башня — словно символ неразгаданной тайны на фоне текущего серыми облаками неба. Казалось, монастырь составляет со скалой единое целое — ни дать ни взять шипастый каменный нарост над нависшим над бушующим морем утесом. На востоке начиналась гряда пологих, поросших лесом холмов — зрелище редкой, холодной и дикой красоты. Замерзший, укутанный снегом и совершенно лишенный следов человеческого присутствия пейзаж.

— Очень готично! — воскликнул Гамильтон. — Так, значит, Клайд, говорят, что здесь есть привидения?

Клайд Мэйфилд отвернулся от секущего ветра и с издевательским смешком проговорил:

— Привидения? Это ты хватил! Так, просто живет кто-то… Местные любят рассказывать страшилки про аббатство…

— И неудивительно! Сам посмотри, какая живописная натура! Какой колорит!

— Сегодня колорит серый и белый, другого не будет, — фыркнул Мэйфилд и поежился от холода. — Надо было подождать погожего дня, а то залезли, а тут…

— Ну тогда пошли обратно! Хотя, по правде говоря, я бы подошел поближе. Давай придем сюда, когда потеплеет?

И они так же осторожно принялись спускаться по продуваемой всеми ветрами тропке вниз, а через десять минут, вскочив в машину Мэйфилда, уже мчались обратно в Дункастер.

— Извини, что выманил тебя на такую верхотуру в такую погоду, — вздохнул Гамильтон. — Я и думать не мог, что там так дует…

— Да ладно, ничего страшного. Я хотел показать тебе место, а так надолго я могу отлучиться из аптеки только в воскресенье! Так что все в порядке. К тому же прогулки полезны для здоровья, а вид оттуда очень красивый…

Гамильтон поудобнее устроился на сиденье и принялся рассматривать проносившийся мимо пейзаж. Было что-то завораживающе зловещее в этих холмах — черные, искривленные дубы цеплялись за обветренные, каменистые, покрытые ледяным снегом склоны и вспоминали о стародавних временах… Гамильтон развернулся к спутнику:

— А почему местные так не любят замок?

Мэйфилд от души рассмеялся:

— Не любят? Да они его обожают! Нужно просто со здоровым скептицизмом относиться ко всем их россказням… Замок — единственная достопримечательность в этой глуши! Про него уже несколько сотен лет перешептываются и страшилки передают, даром что оттуда в еще начале восемнадцатого века все съехали…

— Ты же сказал, там кто-то живет! — удивился Гамильтон.

— Ах да, точно. В этом году какие-то двое ребят поселились. Похоже, что американцы — прямо как ты. Если уж тебе так любопытно, можешь с ними познакомиться — пусть организуют тебе экскурсию!

Гамильтон был архитектором и не на шутку увлекался старинной архитектурой. Поэтому, услышав про экскурсию, он резко подался вперед и радостно спросил:

— А ты думаешь, они согласятся? Хотя…

Мэйфилд поджал губы:

— Не знаю, не знаю… Я их только пару раз видел — они заходили в аптеку. Не очень разговорчивые парни, я тебе скажу. Вроде как они там какими-то научными исследованиями занимаются…

— Наверное, им посетители не очень-то нужны…

Гамильтон рассмеялся:

— Какой же ты зануда! Да ты только посмотри, что тут творится! Двое таинственных незнакомцев, живущих среди руин древнего замка, покупают у местного фармацевта некие странные химикаты для неразглашаемых целей — а? Здорово? Для полного готического хоррора не хватает только несчастной девицы в ночной рубашке!

— Я смотрю, ты от местных баек нахватался…

— Ага! — торжествующе воскликнул Гамильтон.

— А кроме того, — серьезно продолжил Мэйфилд, — эти двое таинственных незнакомцев, как ты их назвал, ничего особо странного в аптеке не покупали — так, обычный набор лекарств и препаратов.

— Я же и говорю — зануда. Лишенный всяческого воображения, — захихикал Гамильтон.

Мэйфилд пожал плечами:

— Может, я и зануда, да только от воображения мне никакого проку нет. Пусть хоть Франкенштейна там изготавливают — мне все равно, лишь бы почаще приходили и побольше покупали!

Тут машина выбралась на взгорок, и впереди замигали огни городка — блестящей россыпью в наползающем с западных холмов тумане. Эти огоньки — такие теплые, разноцветные, приветливо вспыхивающие тут и там среди необычных украшений на окнах, тут же подсказали приятелям, что до Рождества осталось не более недели. И их разговор разом принял более веселый и радостный оборот.

Гамильтон с удовольствием посетил традиционный воскресный обед в доме Мэйфилдов — и разговоры этого вечера полностью изгладились у него из памяти. Но потом, уже лежа в постели в удобной гостевой комнате и слушая вой зимнего ветра за окнами, он не мог не припомнить увиденное сегодня на вершине скалы: источенная бурями, древняя, но все еще хранящая остатки былого величия развалина над разъяренным, штормовым морем. И сонно удивился про себя: интересно, кто эти двое? Кому и зачем селиться в столь неприветливом и бесприютном месте?..

II

На следующее утро Гамильтон проснулся поздно — Мэйфилд уже ушел в аптеку. А после обильного завтрака, заботливо подогретого миссис Мэйфилд, он выбрался на улицу и в полном одиночестве зашагал по улочкам Дункастера.

Над головой голубело чистое безоблачное небо. Чувствовался бодрящий зимний холодок, покусывающий за щеки. Гамильтон глубоко вздохнул — самый воздух этого старинного городка казался ему необычным. Вокруг сновали местные жители — приготовления к Рождеству были в самом разгаре. И хотя он пробыл в Дункастере всего неделю, на улице многие поздоровались с ним по имени. Какие же тут приветливые люди! И его охватило теплое и благодарное чувство к столь радушно распахнувшему свои объятия городку.

Он зашел в книжную лавочку, в которую в последнее время приходил чуть ли не ежедневно. Осторожно прикрыв за собой толстую дубовую дверь с витражными стеклами, он потопал на коврике, стряхивая снег.

— Как поживаете, мистер Гамильтон? — улыбнулся из-под снежно-белых усов старый мистер Скотт, а его глаза тепло блеснули за толстыми квадратными стеклами очков.